Некромант смерил едва не растянувшегося на полу Антонио пронзительным взглядом, но промолчал.
В первую очередь он осмотрел тушку чёрного петуха. Сложный рисунок из замысловатых, нечеловечески точно выписанных знаков по-прежнему покрывал оперение птицы, и по-прежнему будто путался под его взглядом: одна черта перетекала в другую, предыдущая печать накладывалась на последующую, основательно сбивая читающего с толку. Но та печать, которую он мог с уверенностью опознать как ключевую, замыкающую — была разомкнута. Немного не так, как это сделал бы он сам.
— Хорошо, — пробормотал Ричард, осторожно разматывая платок и доставая нож. Платок он убрал в карман. Привычным жестом поддёрнул левый рукав, обнажив запястье.
— Стойте смирно и ничего пока не делайте, — сказал он инквизитору. Впрочем, на самого Антонио он сейчас не смотрел, склонившись над одним из обезглавленных тел — тем, в чьём одеянии можно было опознать инквизиторский плащ — и внимательно его изучая. — Отвернитесь. Смотрите в сторону.
Ричард ничего больше не говорил, но Антонио чувствовал, как дыхание магии медленно стало заполнять погреб; лёгкое поначалу, оно становилось почти плотным и физически ощутимым.
… Сам Ричард воспринимал магию, которой владел, как призрачный свет, похожий на свет Луны. Сейчас, когда он, сосредоточившись и позволяя себе не спешить, раскрывал свою силу вовне, бледное свечение начало исходить от его рук, постепенно расширяясь. В центре круга, там, где свечение было сильнее всего, был он сам и мертвец без головы.
Слово призвания души. Маг произнёс его вполголоса, но отчётливо, не особенно опасаясь, что инквизитор поймёт что-нибудь: вряд ли кому-либо из церковной братии, да и большинству некромантов тоже, был известен забытый древний язык, который Ричард учил ещё ребёнком.
Надрезал кожу на левой руке, у основания большого пальца. Дал выступившей крови стечь на лезвие ножа, стряхнул густые красные капли на губы покойника и повторил Слово.
Некромант смерил едва не растянувшегося на полу Антонио пронзительным взглядом, но промолчал.
В первую очередь он осмотрел тушку чёрного петуха. Сложный рисунок из замысловатых, нечеловечески точно выписанных знаков по-прежнему покрывал оперение птицы, и по-прежнему будто путался под его взглядом: одна черта перетекала в другую, предыдущая печать накладывалась на последующую, основательно сбивая читающего с толку. Но та печать, которую он мог с уверенностью опознать как ключевую, замыкающую — была разомкнута. Немного не так, как это сделал бы он сам.
— Хорошо, — пробормотал Ричард, осторожно разматывая платок и доставая нож. Платок он убрал в карман. Привычным жестом поддёрнул левый рукав, обнажив запястье.
— Стойте смирно и ничего пока не делайте, — сказал он инквизитору. Впрочем, на самого Антонио он сейчас не смотрел, склонившись над одним из обезглавленных тел — тем, в чьём одеянии можно было опознать инквизиторский плащ — и внимательно его изучая. — Отвернитесь. Смотрите в сторону.
Ричард ничего больше не говорил, но Антонио чувствовал, как дыхание магии медленно стало заполнять погреб; лёгкое поначалу, оно становилось почти плотным и физически ощутимым.
… Сам Ричард воспринимал магию, которой владел, как призрачный свет, похожий на свет Луны. Сейчас, когда он, сосредоточившись и позволяя себе не спешить, раскрывал свою силу вовне, бледное свечение начало исходить от его рук, постепенно расширяясь. В центре круга, там, где свечение было сильнее всего, был он сам и мертвец без головы.
Слово призвания души. Маг произнёс его вполголоса, но отчётливо, не особенно опасаясь, что инквизитор поймёт что-нибудь: вряд ли кому-либо из церковной братии, да и большинству некромантов тоже, был известен забытый древний язык, который Ричард учил ещё ребёнком.
Надрезал кожу на левой руке, у основания большого пальца. Дал выступившей крови стечь на лезвие ножа, стряхнул густые красные капли на губы покойника и повторил Слово.