Глава Вторая. Демоны в душах

Городок где-то в окрестностях Авиньона. Инквизиционный трибунал. То же время.

Инквизитор де Брие нервничал. Уже не первую ночь его терзали мысли о том, насколько он опорочил свою душу содеянными преступлениями...

С тех пор, как он начал преследование одной сильно понравившейся ему девчонки в селе, куда его по какой-то ошибке засунули, вся жизнь инквизитора пошла наперекосяк. И хотелось-то ему сущей безделицы — чуть-чуть женской доброты и ласки. Способ, конечно, он избрал не самый лучший для этого, но каким может быть подход к служанке? Да еще и чужой в этом селении… Но уже в самом начале он стал понимать, что делает нечто неправильное.

Началось все с того, что его должность не испугала девушку — та посмела в довольно жесткой форме отвергнуть его откровенные приставания. (Сейчас, спустя несколько дней после казни, он понимал, что даже само приставание к подопечной деревенского старосты было ошибкой… Только вот переписать события уже нельзя...) Но еще большую ошибку он допустил, назвав оскорбительницу ведьмой. (Эмоции, эмоции… Привык инквизитор к тому, что само его появление приводит мирян в священный трепет и вселяет не менее священный ужас в души тех, кто так или иначе пошел по "темным дорожкам"...)

Во-первых, вся деревня свидетельствовала о том, что девушка никогда не была замечена в ведьмовстве… Как подумалось уже в пути в обитель инквизиторов подальше от деревни, следовало бы прислушаться к тому, с каким упорством жители твердили на допросах, что "не было в ней колдовства, господин инквизитор" ("И как же ласкало слух это дрожащее "господин инквизитор", — мелькнула мысль у опального служителя делу Церкви). В те два дня еще можно было отговориться чем-нибудь в стиле "ошибка вышла" — и может быть, даже без значимых последствий для него самого...

Во-вторых, уже на второй день оба его коллеги догадались, в чем собственно дело — и не замедлили поднять де Брие на смех. Они, конечно, сами были бы не прочь заполучить такую красивую девушку в тех же целях, но будучи гораздо опытнее и в жизни, и в подобных делах, эти двое в довольно жестокой форме высмеяли прямолинейность относительно молодого своего коллеги. "Неважно, что они меня поддержали, — не раз посещала де Брие мысль. — Если кто-то начнет копать серьезно, сдадут и еще поглумяться над тем, как я попался..."

В-третьих, в дело влез еще и какой-то бродяга-инквизитор… Мало того, что он нарушил весь привычный де Брие этикет среди инквизиторов, вмешиваясь в дело, к которому его не приглашал никто… Этот случайный бродяга еще и не мелочился — сразу же стал угрожать трибуналом, но уже самому де Брие… Опыта у "назначенца" было мало, но он прекрасно понимал, что если в деревне начнут опрашивать о "ведьме" гораздо более высокие инквизиторские чины, то деревня быстро "сдаст", что ведьмой девушка была только в глазах самого де Брие — и что он из личных мотивов отправил ее на костер. "Интересно, — внезапно подумал беглец, пытаясь затеряться в тенях здания, — что удерживало жителей деревни от прямой насмешки надо мной, как это делали братья-инквизиторы?"

"Что делать?" — это был единственный вопрос, который бился в голове инквизитора с тех самых пор, как он попробовал заставить приемную дочку (или все же служанку?) старосты принять его приставания. Видения мертвой маски его жертвы преследовали его в любом портрете любых женщин… Да, полное отсутствие эмоций вполне могло служить доказательством ее ведьмовства… Но инквизитор чувствовал, что здесь что-то гораздо более страшное.

В тот час, когда он лично зажег костер под этой непонятно как оказавшейся во Франции славянкой, де Брие сразу понял, что его жизнь изменится навсегда. Инквизитор видел леденящий ужас на лице своего главного врага — молодого странника Антонио. Он не придавал этому значения, потому что считал его источником возмущение той мерзостью (а сейчас опальный инквизитор и сам считал, что сотворенное им — это мерзость и зло), которую странник видел в незаслуженном костре...

Тем не менее, когда убийца услышал дикие крики из соседней комнаты, где жили два его коллеги по трибуналу, первой его мыслью было, что деревня решила расквитаться за содеянное… Смущало только то, что крики эти длились буквально несколько мгновений — если бы пришли крестьяне, то они бы так быстро не расправились с двумя не слишком старыми и крепкими мужчинами. Кроме того за окном стояла тишина — а если бы это был крестьянский бунт, то палаты инквизиторов осаждала бы толпа возмущенно орущих крестьян… Несколько раз де Брие подходил к комнате, откуда слышал крики — но так и не нашел в себе силы открыть дверь. Как чувствовал, что ничего хорошего его там не ждет. А потому несколько часов спустя по дороге в сторону ближайшего крупного города вышел ничем не примечательный путник в дорожном плаще странствующего пилигрима — даже не инквизитора, а простого бродяги, прикрывающегося в своих бродяжнических путешествиях идеями святого паломничества.

Инквизитор де Брие нервно осмотрелся по сторонам и нырнул в невзрачную калитку. В этом здании он искал помощи. И он очень надеялся, что ее найдет.

— Инквизитор? — раздалось за спиной беглеца.

Де Брие судорожно вздрогнул, подавляя желание сорваться с места прямо сейчас. "Он ничего не знает! — думал беглый злодей. — Иначе бы меня уже арестовали… Или это сделают сейчас?"

Никто и не спорил с тем, что и сам де Брие, и многие его коллеги часто преувеличивали опасность от находимых ими ведьм… Даже специально подделывали свидетельства очевидцев, когда возникали сомнения в том, что совершенных деяний будет недостаточно для костра — даже с учетом вредоносности оных.

Но вот ощущение того, что он сам совершил не просто подлог сведений, а самое настоящее убийство, приводило де Брие (человека еще относительно молодого, вполне мечтавшего встретить свою старость у теплого уютного камина) в неописуемый ужас. Как человек, вхожий в круги власти, он прекрасно знал, какими методами карается то, что он совершил. И пусть звуки, которые разбудили его в последний день в подопечной деревушке, буквально обещали, что свидетелей не осталось, прежнего инквизитора теперь не было — спокойный, жесткий человек, которого несколько дней назад видел Антонио за прошедшие дни превратился в существо, боящееся даже собственной тени.

Именно поэтому он и хотел пройти в свою каморку незамеченным. Но не получилось — кардинал инквизиторской коллегии, остановившийся в инквизиторский палатах, обратил на него свое внимание. Видимо, от внимательного взгляда не укрылось то, что этот инквизитор ведет себя очень странно для простого странника, которым он представился, появившись на пороге этого здания за день до того.

— Да, Ваше Высокопреосвященство? — ответил де Брие, очень сильно надеясь, что его голос дрожит не столь явственно.

— Я слышал, что вы проходили через одну деревню… — начал кардинал, а сердце де Брие пропустило пару ударов, замерев от ужаса. — Вы что-нибудь знаете о колдуне, который сумел разбудить мертвых на кладбище крестоносцев?

Беглец облегченно вздохнул — вопроса о ЕГО деревне не прозвучало. Он, конечно, как мог скрывал свое облегчение, но от кардинала не укрылось то, что этот человек его почему-то боится.

— Нет, кардинал. Я ничего про это не слышал, ибо на моем пути колдунов не встречалось в этом месте, — де Брие изобразил смирение и сделал вид, что пытается определить время. — Извините, Ваше Высокопреосвященство, но я дал обет молитвы перед закатом во искупление вынужденных грехов во славу Церкви на поприще ее защиты...

— Благословляю, — негромко ответил кардинал и направился в храм, раздумывая по дороге, из-за чего же встреченный им инквизитор-странник буквально дрожал от страха.

Сам же упомянутый "дрожащий" тихо пробрался в свою каморку, запер дверь на крючок и только после этого облегченно вздохнул.

В памяти сам собой всплыл последний разговор с инквизитором-странником Антонио. Де Брие передернул плечами, отгоняя непрошенные мысли, и приложился к кувшину с вином.

"Жаль, что я его не убил… А отсюда надо уходить, — мелькнула мысль. — Если до кардинала дойдут хотя бы слухи о том, что случилось в МОЕЙ деревне..."

Даже в темноте кельи можно было бы заметить, насколько побледнело лицо председателя инквизиторской "триады"...

* * *

Тем временем в подвале...