Несомненный плюс рассказа для меня — то, что он заставляет включать какие-то думательные механизмы. Не уверена, что это у всех так, но вот у меня он крутится и крутится в голове, как волчок. И порой, глядя на крутящегося волчка, видишь то, чего нет, или то, что на самом деле на нем нарисовано. А ведь герой обвиняет себя за то, что он ничего не сделал. Да и герой ли? Не весь ли мир обвиняет его в насилии, которое он не совершал — да так, что он не смеет проводить ребенка до дома.
Мы забываем про мать, которая знала про насилие — над вторым, вдумайтесь! над вторым своим ребенком. А вы знаете, насколько это ломает жизнь маленькому существу? Старшая сестра, которая, уехав, не сказала никому, какой ад творится у нее дома. А ведь уехав, она запустила, пусть не нарочно, механизм насилия по отношению к младшей сестре.
Тем не менее все, и сам герой, винят его в гибели девочки. Как обычно, больше всего достается тем, кто невиновен.
Крича «волк, волк!» на мохнатую шапку, пропускаем реального зверя. Мы забываем про реального виновника. Через сколько лет выйдет отчим, а? Через шесть-восемь-десять? дядька в самом расцвете лет.
А герой — знал ли он? Возможно, не знал. Возможно, боялся догадаться. Потому что если бы… если бы кто-то узнал… Не то что бы не поверили, камнями бы закидали.
В итоге герой сам себе вынес приговор. Я все думала, ты-ты-ты, отчего автор выбрала этот переход к постооннему фокалу? А это не лицо автора, это реально герой сам себя поедом ест. И знает, что нет лечения, а есть только постоянный страх. Постоянные демоны и постоянные обвинения самого себя.
Добавлю для автора.
Несомненный плюс рассказа для меня — то, что он заставляет включать какие-то думательные механизмы. Не уверена, что это у всех так, но вот у меня он крутится и крутится в голове, как волчок. И порой, глядя на крутящегося волчка, видишь то, чего нет, или то, что на самом деле на нем нарисовано. А ведь герой обвиняет себя за то, что он ничего не сделал. Да и герой ли? Не весь ли мир обвиняет его в насилии, которое он не совершал — да так, что он не смеет проводить ребенка до дома.
Мы забываем про мать, которая знала про насилие — над вторым, вдумайтесь! над вторым своим ребенком. А вы знаете, насколько это ломает жизнь маленькому существу? Старшая сестра, которая, уехав, не сказала никому, какой ад творится у нее дома. А ведь уехав, она запустила, пусть не нарочно, механизм насилия по отношению к младшей сестре.
Тем не менее все, и сам герой, винят его в гибели девочки. Как обычно, больше всего достается тем, кто невиновен.
Крича «волк, волк!» на мохнатую шапку, пропускаем реального зверя. Мы забываем про реального виновника. Через сколько лет выйдет отчим, а? Через шесть-восемь-десять? дядька в самом расцвете лет.
А герой — знал ли он? Возможно, не знал. Возможно, боялся догадаться. Потому что если бы… если бы кто-то узнал… Не то что бы не поверили, камнями бы закидали.
В итоге герой сам себе вынес приговор. Я все думала, ты-ты-ты, отчего автор выбрала этот переход к постооннему фокалу? А это не лицо автора, это реально герой сам себя поедом ест. И знает, что нет лечения, а есть только постоянный страх. Постоянные демоны и постоянные обвинения самого себя.
Браво, автор.