Нет, не то чтобы с рассказом совсем всё плохо. Просто налицо довольно сильный композиционный перекос. Как и в предыдущем рассказе, который я обсуждал («Призвание»), здесь зачастую — слишком подробно о второстепенном и слишком штрихпунктирно — о главном. В частности, о том тектоническом сдвиге в сознании героя, который заставил его всё-таки заново принять свою семью. Просто вот так — их пять дней не было, а Чапаев герой в это время бесстрашно боролся с Пустотой. И превозмог её, аки Победий Георгоносец дракона, огнём пылкающего и зело смердящего. Развязка слишком скоропалительна, чтобы в неё поверить.
О достоверности. У меня осталось сложное впечатление. С одной стороны, состоянию героя веришь, оно описано, что называется, с полным погружением. И его безумному ору на жену тоже веришь — разве что, быть может, стоило сократить количество букаф и восклицательных знаков в тираде героя. (Да, в жизни такое бывает, но не должна литература быть дословным отображением «как оно на самом деле есть». Всё же, имхо, реализм — это конспект жизни, с выделением главного и затушёвыванием второстепенного, а не её дословная стенограмма.) А вот кому/чему не очень веришь — это образу жены. Когда сначала она говорит вот такое:
Слышишь меня, старый козёл, я свободная, и совесть меня не душит! Понял?! Так что засунь свой грязный язык куда подальше и заткнись
, а спустя несколько — нет, не часов, и даже не минут, а секунд — вот такое:
Я любила тебя тоже! Не меньше. И сейчас, — она сжала губы, глаза снова намокли, давно приготовленные слова вдруг оказались слишком тяжелыми, а язык непослушным, — люблю тебя.
— верить не получается. Никак.
И ещё чему мне не верится — это последней фразе. Не вижу я в рассказе ни одной причины, ни одной предпосылки тому, чтобы такое больше не повторилось никогда. А вот прописали бы вы, автор, подробнее, что творится с героем на протяжении этих пяти дней — может, и поверил бы.
И опять, в который уж раз
История лучше, чем сам рассказ
Нет, не то чтобы с рассказом совсем всё плохо. Просто налицо довольно сильный композиционный перекос. Как и в предыдущем рассказе, который я обсуждал («Призвание»), здесь зачастую — слишком подробно о второстепенном и слишком штрихпунктирно — о главном. В частности, о том тектоническом сдвиге в сознании героя, который заставил его всё-таки заново принять свою семью. Просто вот так — их пять дней не было, а
Чапаевгерой в это время бесстрашно боролся с Пустотой. И превозмог её, аки Победий Георгоносец дракона, огнём пылкающего и зело смердящего. Развязка слишком скоропалительна, чтобы в неё поверить.О достоверности. У меня осталось сложное впечатление. С одной стороны, состоянию героя веришь, оно описано, что называется, с полным погружением. И его безумному ору на жену тоже веришь — разве что, быть может, стоило сократить количество букаф и восклицательных знаков в тираде героя. (Да, в жизни такое бывает, но не должна литература быть дословным отображением «как оно на самом деле есть». Всё же, имхо, реализм — это конспект жизни, с выделением главного и затушёвыванием второстепенного, а не её дословная стенограмма.) А вот кому/чему не очень веришь — это образу жены. Когда сначала она говорит вот такое:
, а спустя несколько — нет, не часов, и даже не минут, а секунд — вот такое: — верить не получается. Никак.И ещё чему мне не верится — это последней фразе. Не вижу я в рассказе ни одной причины, ни одной предпосылки тому, чтобы такое больше не повторилось никогда. А вот прописали бы вы, автор, подробнее, что творится с героем на протяжении этих пяти дней — может, и поверил бы.