От начала этой истории первое ощущение: «ну ты попал». Попал на очередное описание того, как герой куда-то попал. Редко какому автору удаётся описать интересно и увлекательно то, как герой не может поверить, что с ним произошло что-то неординарное, как ущипывает себя, как сознание пытается видеть в необычном обычное, как ищет всему логичные объяснения, только бы не верить в то, что не укладывается в ряд обыденного.

Так вот. Этому автору тоже не удалось. Получилось скучное, затянутое, излишне подробное описание того, как герой сам себе не верит. Читатели всё поняли, но надо для достоверности героя ещё подольше помучить, ведь если бы такое произошло взаправду… Стоп! У нас тут жанр «реализм», значит, считаем, что оно взаправду и произошло. Короче, если бы это была не книжная история, а реальная, бедный человек, нырнувший в ванную молодым и вынынрувший старым — тоже очень-очень долго бы тупил, бредил, не мог бы поверить и принять, так бы всё и было. Другой вопрос — интересно ли про всё это читать в таких немерянных подробностях?

Вплоть до повторов того, что уже говорилось:

«Наваждение, точно наваждение, такого просто не может быть, не в будущем же я очутился».

и

— Я попал в будущее, — решил Максим и сел, дрожащей рукой подвинув под себя стул. — Как же это?..

Видимо, для достоверности мыслительного процесса. Кстати, не понятно, почему в одном случае мысли героя оформлены так, в другом — сяк? Ладно, не важно.

Во время попыток понять, что же случилось, старик (каким себя видит герой после всплытия) вспоминает «ублюдка», «мужика», «шкаф в кожаной куртке с кастетом в руках». Читаешь это, и невольно кажется, что Максимка на момент утопления был вообще маленьким мальчиком… Или, это тот тип мужчин, которые по жизни — дети?

Ладно, едем дальше.

Дальше — веселее. Дальше автор нас радует сочными и смачными семейными разборками, в которых несостоявшийся утопленник пытается вкатить супруге за то, что та надумала его убить.

За дверью кухни переливался детский голосок, девочка болтала с кем-то по телефону, не обращая внимания на летевшие с кухни крики. Она знала, что пить вредно, и мама устраивает папе совершенно справедливую взбучку, а кто на кого при этом кричит — дело десятое, последнее слово всё равно останется за мамой. Потому что папа — послушный и добрый.

Это уже каким-то фарсом попахивает.

 

А вот особо хороший скандал:

— Иди вон, — сжимая зубы произнёс Максим, тихо и неожиданно сильно, у Ксении мгновенно похолодела спина.

— Я же всё тебе рассказала, ведь я…

— Не верю, ты мразь, самая подлая из всех голимых тварей, и я не верю ни единому твоему слову, пошла вон.

Максим встал со стула и закрыл собой окно, затмение, дождь отплакал своё, оставив на стекле большие спелые капли, точно огромные застывшие слёзы.

— Не хочу тебя видеть, уходи, — повторил Максим, надвигаясь, — и ребёнка своего забирай, обе идите на хрен.

— Максик, миленький, да как же так? Ведь это же я, я твоя жена, да за что же мне всё это, ведь вроде вспомнил, да что же за жизнь с тобой такая? — срываясь на плачь, завыла Ксения. — Да за что мне всё это наказание…

— Ты знаешь, уходи. Сама не уйдёшь — силой выставлю. Пошла вон, тварь!!! — неожиданно заорал Максим, Ксения вздрогнула и расплакалась.

Она сделала робкий шаг навстречу, подняла руки, чтобы обнять и прижаться к Максиму, но он оттолкнул её с такой неистовой решительностью, что женщина едва не упала.

— Вооон! — заревел он.

Прям зачитаешься, красотища какая!

У меня даже слов нет! Наверное, это тоже для соблюдения достоверности, хотя вроде выше отношения и выяснили, зачем-то автор решил вынести отдельным эпизодом этот маленький, но яркий, словно огранённый алмаз, кусочек скандала, изобилующий словами «мразь», «подлюка», «тварь», «хрен» (ничего не упустил?)

 

Далее стенания о потерянных лучших годах жизни, и в финале авторскими словами заверение о том, что товарищ главгер нашёл в себе силы чего-то там простить и победить пустоту.

 

Когда надо было описать, как герой послал маму с дочкой — на слова и сценки автор не скупился, повторяя то, что читатель мог бы понять и с одной реплики. При том, дочку-то за что?

А вот описать момент прощения — не смог. К чему бы это?

Хочется заметить, в реальной жизни мы все тоже умеем хорошо и смачно посылать на йух и подальше, а вот говорить друг другу слова с просьбой о прощении, или сами прощать так, чтобы прощаемые это ощутили — вряд ли.

Ещё один вопрос — а надо ли было прошать, супруга Максима — Ксения, не вызывает ни малейшей симпатии ввиду своей позиции:

Да, я ошибалась, я была не права и жизнь меня за это наказала, ты думаешь легко было за тобой ухаживать, когда ты встать на ноги не мог, а я ползала и мыла за тобой, я искупила свою вину, да, — она зло ухмыльнулась и вытерла слёзы, — я еще как искупила свою вину, жить пять лет с деревом, которое только и может, что листиками шевелить, еще как искупила… а Глеба посадили, за нанесение тяжких телесных и причинение непоправимого вреда здоровью. Надолго посадили, потому что с отягчающими, наркотики нашли, кражи пришили… Как я могла? Как все… что уж там, молодая была дура. Но я искупила! Слышишь меня, старый козёл, я свободная, и совесть меня не душит! Понял?! Так что засунь свой грязный язык куда подальше и заткнись, я чиста перед тобой! И перед собой тоже.

Короче говоря, художественная ценность данного рассказа для меня весьма и весьма сомнительна, какая-то ниочёмка, больше похоже на попытку что-то изобразить, при том, на крайне неумелую попытку.