Не могу назвать рассказ откровенно слабым. Но у меня сложилось ощущение, что написано не от лица зрелого мужчины, а рукой того самого мальчика-школьника. И в тексте незрелость повсюду проглядывает, и ГГ так и остался стоять там, в шкафу, в кабинете директора. Оброс чувством вины, как скорлупой, сделал восхождение на Голгофу смыслом жизни и взывает то ли к наказанию, то ли к сочувствию. Но некоим образом не пытается простить и отпустить.

Этот короткий диалог запомнился мне на всю жизнь. Его я повторяю перед сном, как молитву, чтобы не забыть. В следующем году, следующей осенью нужно будет снова красить оградку, белить крест и класть новые цветы, и каждый раз я буду прокручивать это в голове. Наверное, так необходимо.

И делает все, для того, чтобы в жизни его ничего не менялось, даже смотрит всегда в одну и ту же сторону. и даже, если смотрит в другую, то перемен не ждет

После работы наступало хоть некоторое удовлетворение, и я обыкновенно задумывался о прошлом, смотря на небо, почему-то всегда мрачное и усеянное тучами, на лес, раскинувшийся неподалёку. В этот раз я посмотрел на реку: изрядно обмелевшая, загаженная разным мусором река умирала. Эта река разбудила во мне грустные воспоминания.

Мне бы сюда не ходить, не мучиться, но не могу.

Уверена, что простил бы глупого мальчугана его мудрый учитель, если бы тот захотел.

А так, только быльем все прорастает

У нас было несколько любимых учителей, к которым мы всегда относились с уважением и которых слушали на уроках. Они нашли особый подход к нам, при котором учиться было не в тягость. Одним из таких учителей был Василий Иванович, и для меня он являлся примером, на него я хотел быть похожим.