Антонио, уже вставший от тел и собравшийся выйти к монахине, чтобы попросить ее принести новые свечи или факелы, потому что в помещении с телами становилось все темнее и темнее, а встречать сюрпризы (будь то оживший труп, приход призрака или просто кровавые фонтаны — инквизитор очень смутно представлял, на что способны маги и существа, связанные с неклассической демонологией, ибо в его обучении их упоминали вскользь как нечто уже утилизированное, но имевшее место когда-то давно...) на последних словах Ричарда замер, резко развернулся на пятках и внимательно посмотрел на некроманта.
— А вот этот вопрос мне тоже покоя не дает… Но я был склонен списывать эту запачканность на то, что девушка зацепилась за ручку своим разорванным верхним платьем, — задумчиво проронил он. — Но только сейчас до меня дошло, что платье-то у нее не целиком в крови, а только в нижней части — значит зацепить ручку она могла только чистой ее частью… Либо она растянулась на полу, прорывая платье почти что на всю его длину? Но вроде такого не было.
Антонио взял огарок второй свечи, которая стояла вне круга еще до их первого прихода и сгорела на столько, что в держателе оставалось лишь чуть-чуть фитиля и примерно на половину пальца горючей смеси непонятного происхождения — коптило оно гораздо сильнее, чем привычный инквизитору монастырский воск. Пройдя к двери, он поднес его к ручке изнутри помещения и обнаружил, что она тоже в крови. Причем кровь образовала уже подсохший валик, ограничивающий то место, за которое обычно хватаются в попытке открыть дверь.
После этого открытия инквизитор замер, внимательно озираясь по сторонам: в его понятии ни один дух не способен взять ручку двери так, чтобы отпечаталась классическая человеческая ладонь. Даже самый сильный дух.
— А это значит, — растерянно начал он, — что кто-то здесь ему помогал… И еще, Ричард, я этого скарабея уже видел…
Двумя днями ранее, спор Антонио и местных инквизиторов
Выходя из помещения инквизиторов, Антонио еще раз бросил испепеляющий взгляд на двух своих «коллег». И этот взгляд зацепился за нечто, что сжал в руках второй, гораздо более молчаливый мужчина. За весь спор он лишь дважды высказался своим резким голосом с несколько необычным акцентом. Причем высказывался точно и по делу, явно симпатизируя честности странника, но не желая, тем не менее, вытаскивать из западни девушку, оскорбившую в том числе и его лично. Нечто это выглядело как небольшой амулетик, выполненный из какого-то очень гладко отполированного камня жучок. Сам Антонио никогда таких амулетов не встречал, но точно знал, что к ЦЕРКОВНЫМ символам он не относится — не было в них ничего, кроме икон и символа Креста Господня. А это что-то… языческое, что ли?.. Господу противное явно.
И мужчина явно понял, что его жест не остался незамеченным… Он попятился назад, скрываясь за основным скандалистом, который уже подобрался и готовился снова дать отпор возвращавшемуся страннику.
— А о ваших противоестественных деяниях я доложу на Конклаве. Не забудьте туда явиться с тем самым противным церковным канонам предметом, который ваш коллега сейчас прячет за вашей спиной, — медленно прошипел Антонио, уже не настроенный на продолжение споров. — Посмотрим, что скажут про то, что вы тут творите, те, кто наделил вас полномочиями ЗАЩИЩАТЬ ВЕРУ И ЦЕРКОВЬ. Запомните, для чего вы здесь. А за свою похоть и прочие мерзости отвечать вы будете и перед Господом, и перед Церковью, и перед всеми своими коллегами. Я об этом позабочусь.
Снова развернувшись к двери, странник вышел, опираясь на свой посох. Всем, кто его в это время видел, становилось ясно, что не слишком длинный, но безрезультатный спор очень утомил молодого человека. И еще больше его удручало именно то, что все труды оказались напрасны — на доске, которая была приколочена рядом с инквизиторскими палатами, уже было кем-то повешено официальное уведомление о экзекуции, которую должны были провести на следующий день на главной площади деревни.
— Вот так теперь быстро творят гнусности, — грустно резюмировал Антонио, хлопнув дверью и сорвав это самое уведомление (огрызок чего-то, что давным-давно было пергаментом какой-то церковной грамоты).
Все та же таверна, все тот же подвал. День описываемых событий
— Вот так, Ричард. Только вся разница в том, что в тот день амулет был в руках у совсем другого человека, — закончил свой рассказ инквизитор. — Видимо, тут укоренилось какое-то древнее-древнее верование. Но как оно связано с Египтом? Это ведь крайне далеко отсюда…
В соседнем подвале Вестник сосредоточенно воздействовал на сознание всех, кто собрался в коридоре-предбаннике погреба, но главной своей жертвой он выбрал очнувшегося трактирщика, активно навязывая ему видения и воспоминания о том, что он не далее, как несколько часов назад помогал сотворять… В этих видения вместо рыцаря появлялся образ, наиболее близкий к Анубису, место монахини занимала служанка, на честь которой собирался покуситься трактирщик… А главенствовал над всеми этими образами кровавый лик Князя — огромного демона в шлеме из бычьего черепа (из-за чего демон воспринимался как вполне рогатый), доспехах из человеческих костей и с длинным хлыстом. Именно в таких образах представал сам вестник и его фантомные слуги (существовавшие лишь в воображении трактирщика и девушки) перед двумя «подвальными жертвами», ставшими источником всех последующих открытий. Вестник уже успел пожалеть, что использовал столь яркие и чуждые образы — он отнюдь не ожидал, что девушка так быстро очухается от первого ужаса, завизжит и ломанется за пределы комнаты. Волна магического воздействия была настолько мощной, что некоторые из этих видений перехватывались и другими членами группки, скрывшейся в круге.
Внезапно заверещала едва успокоившаяся девушка-служанка, подскочив и чуть-чуть повредив целостность круга. Не настолько, чтобы сделать его бесполезным — но достаточно, чтобы позволить Вестнику воздействовать на умы тех, кто был внутри круга без дополнительных усилий. Девушка же, заливаясь слезами и прижимаясь к монахине, начала тыкать куда-то в сторону двери в подвал и скулить «защитите меня… ОНИ там!.. Они там!»
Одновременно обнаружился и еще один сюрприз в том помещении, где монахиня, Мария и рыцарь спрятались в круге: пришел в себя трактирщик. Вернее — не совсем пришел в себя. Он очнулся от сна или того, что было на сон похоже — но вот пришел ли он в себя оставалось непонятным: мужчина удивленно осматривал на себе одежду, непонимающе вертел головой и явно не узнавал того места, где он находился. В глазах его можно было увидеть откровенный ужас. Особенно ярко эта эмоция в них читалась в тот момент, когда он обнаружил лужу крови, накопившуюся около порога к винному погребу, куда несколько ранее ушли Антонио и Ричард. Со стороны могло даже показаться, что этот человек находится в каком-то собственном мире, мире жутких фантазий и внутренних страхов. Иногда он даже бормотал какие-то совершенно невнятные слова, окончательно смазываемые по восприятию дрожащими от ужаса губами…
Антонио, уже вставший от тел и собравшийся выйти к монахине, чтобы попросить ее принести новые свечи или факелы, потому что в помещении с телами становилось все темнее и темнее, а встречать сюрпризы (будь то оживший труп, приход призрака или просто кровавые фонтаны — инквизитор очень смутно представлял, на что способны маги и существа, связанные с неклассической демонологией, ибо в его обучении их упоминали вскользь как нечто уже утилизированное, но имевшее место когда-то давно...) на последних словах Ричарда замер, резко развернулся на пятках и внимательно посмотрел на некроманта.
— А вот этот вопрос мне тоже покоя не дает… Но я был склонен списывать эту запачканность на то, что девушка зацепилась за ручку своим разорванным верхним платьем, — задумчиво проронил он. — Но только сейчас до меня дошло, что платье-то у нее не целиком в крови, а только в нижней части — значит зацепить ручку она могла только чистой ее частью… Либо она растянулась на полу, прорывая платье почти что на всю его длину? Но вроде такого не было.
Антонио взял огарок второй свечи, которая стояла вне круга еще до их первого прихода и сгорела на столько, что в держателе оставалось лишь чуть-чуть фитиля и примерно на половину пальца горючей смеси непонятного происхождения — коптило оно гораздо сильнее, чем привычный инквизитору монастырский воск. Пройдя к двери, он поднес его к ручке изнутри помещения и обнаружил, что она тоже в крови. Причем кровь образовала уже подсохший валик, ограничивающий то место, за которое обычно хватаются в попытке открыть дверь.
После этого открытия инквизитор замер, внимательно озираясь по сторонам: в его понятии ни один дух не способен взять ручку двери так, чтобы отпечаталась классическая человеческая ладонь. Даже самый сильный дух.
— А это значит, — растерянно начал он, — что кто-то здесь ему помогал… И еще, Ричард, я этого скарабея уже видел…
Двумя днями ранее, спор Антонио и местных инквизиторов
Выходя из помещения инквизиторов, Антонио еще раз бросил испепеляющий взгляд на двух своих «коллег». И этот взгляд зацепился за нечто, что сжал в руках второй, гораздо более молчаливый мужчина. За весь спор он лишь дважды высказался своим резким голосом с несколько необычным акцентом. Причем высказывался точно и по делу, явно симпатизируя честности странника, но не желая, тем не менее, вытаскивать из западни девушку, оскорбившую в том числе и его лично. Нечто это выглядело как небольшой амулетик, выполненный из какого-то очень гладко отполированного камня жучок. Сам Антонио никогда таких амулетов не встречал, но точно знал, что к ЦЕРКОВНЫМ символам он не относится — не было в них ничего, кроме икон и символа Креста Господня. А это что-то… языческое, что ли?.. Господу противное явно.
И мужчина явно понял, что его жест не остался незамеченным… Он попятился назад, скрываясь за основным скандалистом, который уже подобрался и готовился снова дать отпор возвращавшемуся страннику.
— А о ваших противоестественных деяниях я доложу на Конклаве. Не забудьте туда явиться с тем самым противным церковным канонам предметом, который ваш коллега сейчас прячет за вашей спиной, — медленно прошипел Антонио, уже не настроенный на продолжение споров. — Посмотрим, что скажут про то, что вы тут творите, те, кто наделил вас полномочиями ЗАЩИЩАТЬ ВЕРУ И ЦЕРКОВЬ. Запомните, для чего вы здесь. А за свою похоть и прочие мерзости отвечать вы будете и перед Господом, и перед Церковью, и перед всеми своими коллегами. Я об этом позабочусь.
Снова развернувшись к двери, странник вышел, опираясь на свой посох. Всем, кто его в это время видел, становилось ясно, что не слишком длинный, но безрезультатный спор очень утомил молодого человека. И еще больше его удручало именно то, что все труды оказались напрасны — на доске, которая была приколочена рядом с инквизиторскими палатами, уже было кем-то повешено официальное уведомление о экзекуции, которую должны были провести на следующий день на главной площади деревни.
— Вот так теперь быстро творят гнусности, — грустно резюмировал Антонио, хлопнув дверью и сорвав это самое уведомление (огрызок чего-то, что давным-давно было пергаментом какой-то церковной грамоты).
Все та же таверна, все тот же подвал. День описываемых событий
— Вот так, Ричард. Только вся разница в том, что в тот день амулет был в руках у совсем другого человека, — закончил свой рассказ инквизитор. — Видимо, тут укоренилось какое-то древнее-древнее верование. Но как оно связано с Египтом? Это ведь крайне далеко отсюда…
В соседнем подвале Вестник сосредоточенно воздействовал на сознание всех, кто собрался в коридоре-предбаннике погреба, но главной своей жертвой он выбрал очнувшегося трактирщика, активно навязывая ему видения и воспоминания о том, что он не далее, как несколько часов назад помогал сотворять… В этих видения вместо рыцаря появлялся образ, наиболее близкий к Анубису, место монахини занимала служанка, на честь которой собирался покуситься трактирщик… А главенствовал над всеми этими образами кровавый лик Князя — огромного демона в шлеме из бычьего черепа (из-за чего демон воспринимался как вполне рогатый), доспехах из человеческих костей и с длинным хлыстом. Именно в таких образах представал сам вестник и его фантомные слуги (существовавшие лишь в воображении трактирщика и девушки) перед двумя «подвальными жертвами», ставшими источником всех последующих открытий. Вестник уже успел пожалеть, что использовал столь яркие и чуждые образы — он отнюдь не ожидал, что девушка так быстро очухается от первого ужаса, завизжит и ломанется за пределы комнаты. Волна магического воздействия была настолько мощной, что некоторые из этих видений перехватывались и другими членами группки, скрывшейся в круге.
Внезапно заверещала едва успокоившаяся девушка-служанка, подскочив и чуть-чуть повредив целостность круга. Не настолько, чтобы сделать его бесполезным — но достаточно, чтобы позволить Вестнику воздействовать на умы тех, кто был внутри круга без дополнительных усилий. Девушка же, заливаясь слезами и прижимаясь к монахине, начала тыкать куда-то в сторону двери в подвал и скулить «защитите меня… ОНИ там!.. Они там!»
Одновременно обнаружился и еще один сюрприз в том помещении, где монахиня, Мария и рыцарь спрятались в круге: пришел в себя трактирщик. Вернее — не совсем пришел в себя. Он очнулся от сна или того, что было на сон похоже — но вот пришел ли он в себя оставалось непонятным: мужчина удивленно осматривал на себе одежду, непонимающе вертел головой и явно не узнавал того места, где он находился. В глазах его можно было увидеть откровенный ужас. Особенно ярко эта эмоция в них читалась в тот момент, когда он обнаружил лужу крови, накопившуюся около порога к винному погребу, куда несколько ранее ушли Антонио и Ричард. Со стороны могло даже показаться, что этот человек находится в каком-то собственном мире, мире жутких фантазий и внутренних страхов. Иногда он даже бормотал какие-то совершенно невнятные слова, окончательно смазываемые по восприятию дрожащими от ужаса губами…