Монахиня перекрестилась, и спросила у самой себя: «Что за козни нечистого тут творятся?!»
Она развернулась и направилась назад, заметно ускоряя шаг и приговаривая себе под нос:«Вряд ли инквизитор будет рад. Ох, вряд ли! Не к добру.» После чего её зябко передернула и она едва ли не бегом поспешила к подопечной.
Тем временем в таверне.
После рассаживания за стол, девушка начала рассказ. При этом смотрела она всё время в одну точку, совершенно не замечая присутствующих. Говорила тихо, так чтобы слышали её только сидящие рядом. Рассказ шел в третьем лице.
«Пламя свеч освещает кирпичную кладку. Стены сплошь из кирпича. Без окон. Комната, где находиться маленькая и худенькая девочка-блондинка, отгорожена от остальной части 3 решетчатыми дверьми. В комнате сыро, возможно, что до прихода сюда девочки с потолка мерно капала вода, но сейчас потолок замерз, и сосульки в некоторых местах достигают пола. Впрочем, она никогда не боялась холода. Даже в сильный мороз девочке было хорошо. Сейчас она сидела в углу на деревянной скамье, испачканной чем-то бурым, пропитавшем дерево насквозь. Вокруг нее на стенах и столе были разложены разные металлические инструменты. Не важно какие. Зрение не позволяло рассмотреть.
Она знала, что находиться в Столице. Мать-настоятельница говорила её об этом. Как и о том, что ей надо будет пройти полную проверку у инквизиторов. Она также знала, что ей надо быть послушной и покорной, делать все, что ей скажут и говорить все, что спросят. Она не возражала. Мария вообще была послушным ребенком.
Столица… По книгам, что девочка читала в монашеской библиотеке, Франциска представляла себе её иначе. Впрочем… Она не знала, как очутилась тут. Последнее, что сохранила её память: она пьет вино из рук одной из послушниц монастыря, Лелии. Вино кислое и не нравиться, со странным привкусом, но выпить его надо. Вино – это кровь Господа и его всегда надо пить после причастия. А Мария как раз причастилась.
От воспоминаний ребенка отвлек лязг решеток. На пороге стоял худощавый высокий мужчина в одеянии Инквизитора. И еще один за ним – пониже и пополнее, в том возрасте, что для 6 лет означает «старость», т.е. лет 40.
Мужчины вошли в комнату. Они начали диалог. Одного из них звали Илияном, второго, старого, Арчи. Сначала они задавали какие-то вопросы, иногда просили Марию что-то сделать или прочитать ту или иную молитву из молитвослова. Впрочем, молитвослов был ей не нужен. За 6 лет девочка выучила большую часть молитв наизусть.»
Во время монолога девушка водила рукой по случайно оставленной на столе стеклянному блюду, выводя какой-то рисунок. На блюде, где она прикасалась оставались морозные следы, подобно тем, что оставляет мороз на окнах. Да и вообще температура в комнате резко упала. Артемий тронул девушку за плечо, отвлекая от рассказа, и жестами показывая, что становиться прохладно. Она слегка кивнула в ответ, сделала пару медленных вдохов, приводя в норму состояние окружающей среды и продолжила.
«Общался с ней в основном молодой. Иногда старый подходил и делал над ней какие-то странные пассы. В основном они никак не отражались на самочувствии ребенка, хотя иногда начинала кружиться голова и накатывать усталость. В эти моменты мантии мужчин развивались черными вихрями, иногда позвякивали инструменты. Но в целом было видно, что такая реакция мужчин вполне удовлетворяет. Время от времени её просили успокоиться, подышать. Тогда ветер утихал, и мужчины слегка расслабляли плечи.
Через несколько часов ей принесли воды. Точнее, попытались, но в стакане был лед. Тогда Арчи подошел к ней, и попросил её «сделать так, что б вода в следующем стакане не замерзала». Марии очень хотелось пить, но как сделать это, она не знала. Ей сказали, что тут так холодно из-за неё. Холодно? Но Мария никогда не чувствовала холода. Впрочем, еще через час общими усилиями им удалось что-то изменить, и помещение наполнили первые звуки тающего льда. После этого ей дали напиться.
Как только слуга, принесший воду, ушел, к ней вошли еще с десяток мужчин-инквизиторов и некая женщина в дорогой одежде. Марии сказали, что женщина – маг на службе у церкви.
Ей стали давать некоторые задания и иногда делать больно. В такие моменты ветер усиливался, и приходилось делать паузы, чтобы успокоить ребенка. Потом женщина сделала какое-то странное движение, и в сторону девочки полетел сгусток огня размером с крупное яблоко.Сильно обожгло лицо, стало дико больно глазам. Она испугалась и закричала. В этот момент сильнейший порыв ветра дунул в сторону налетевшего огня, и что-то металлическое (девочка не увидела, что именно) с лязгом впилось женщине в грудь. Послышался крик и куски ярко алого льда упали на замерший пол.
Девочка потеряла сознание».
— Магу никто не давал такого приказа. У женщины сдали нервы, и она попыталась убить ребенка. Предмет, что впился магичке в грудь был металлической скобой, недавно оторвавшейся со стены и так и не прикрученной на место, — на пороге стояла заметно запыхавшаяся монахиня. Она смотрела присутствующих взглядом и продолжила: «Плохи дела. Не знаю, что твориться в городе, но там нет ни одного стражника. Дверь закрыта изнутри. На ней массивная цепь. И какая-то магическая пластина на двери. Плюс отсутствие людей на улице и наличие волчьих следов рядом с постом. Что-то явно не так!» И посмотрев на мага добавила: «Вы случайно не чувствуете в городе коллег? Как-то уж слишком тревожно».
Мария повернула к встреченным в таверне мужчинам блюдо и толкнула его в сторону Ричарда Томсона. На блюде было написано морозным рисунком: «Мы можем последовать за вами? Я заплачу. Деньги не проблема. Либо услуга. В пределах разумного. На разорение кладбищ и человеческие жертвоприношения я не пойду.» Причем, как только некромант взглянул на надпись, она растаяла.
Монахиня перекрестилась, и спросила у самой себя: «Что за козни нечистого тут творятся?!»
Она развернулась и направилась назад, заметно ускоряя шаг и приговаривая себе под нос:«Вряд ли инквизитор будет рад. Ох, вряд ли! Не к добру.» После чего её зябко передернула и она едва ли не бегом поспешила к подопечной.
Тем временем в таверне.
После рассаживания за стол, девушка начала рассказ. При этом смотрела она всё время в одну точку, совершенно не замечая присутствующих. Говорила тихо, так чтобы слышали её только сидящие рядом. Рассказ шел в третьем лице.
«Пламя свеч освещает кирпичную кладку. Стены сплошь из кирпича. Без окон. Комната, где находиться маленькая и худенькая девочка-блондинка, отгорожена от остальной части 3 решетчатыми дверьми. В комнате сыро, возможно, что до прихода сюда девочки с потолка мерно капала вода, но сейчас потолок замерз, и сосульки в некоторых местах достигают пола. Впрочем, она никогда не боялась холода. Даже в сильный мороз девочке было хорошо. Сейчас она сидела в углу на деревянной скамье, испачканной чем-то бурым, пропитавшем дерево насквозь. Вокруг нее на стенах и столе были разложены разные металлические инструменты. Не важно какие. Зрение не позволяло рассмотреть.
Она знала, что находиться в Столице. Мать-настоятельница говорила её об этом. Как и о том, что ей надо будет пройти полную проверку у инквизиторов. Она также знала, что ей надо быть послушной и покорной, делать все, что ей скажут и говорить все, что спросят. Она не возражала. Мария вообще была послушным ребенком.
Столица… По книгам, что девочка читала в монашеской библиотеке, Франциска представляла себе её иначе. Впрочем… Она не знала, как очутилась тут. Последнее, что сохранила её память: она пьет вино из рук одной из послушниц монастыря, Лелии. Вино кислое и не нравиться, со странным привкусом, но выпить его надо. Вино – это кровь Господа и его всегда надо пить после причастия. А Мария как раз причастилась.
От воспоминаний ребенка отвлек лязг решеток. На пороге стоял худощавый высокий мужчина в одеянии Инквизитора. И еще один за ним – пониже и пополнее, в том возрасте, что для 6 лет означает «старость», т.е. лет 40.
Мужчины вошли в комнату. Они начали диалог. Одного из них звали Илияном, второго, старого, Арчи. Сначала они задавали какие-то вопросы, иногда просили Марию что-то сделать или прочитать ту или иную молитву из молитвослова. Впрочем, молитвослов был ей не нужен. За 6 лет девочка выучила большую часть молитв наизусть.»
Во время монолога девушка водила рукой по случайно оставленной на столе стеклянному блюду, выводя какой-то рисунок. На блюде, где она прикасалась оставались морозные следы, подобно тем, что оставляет мороз на окнах. Да и вообще температура в комнате резко упала. Артемий тронул девушку за плечо, отвлекая от рассказа, и жестами показывая, что становиться прохладно. Она слегка кивнула в ответ, сделала пару медленных вдохов, приводя в норму состояние окружающей среды и продолжила.
«Общался с ней в основном молодой. Иногда старый подходил и делал над ней какие-то странные пассы. В основном они никак не отражались на самочувствии ребенка, хотя иногда начинала кружиться голова и накатывать усталость. В эти моменты мантии мужчин развивались черными вихрями, иногда позвякивали инструменты. Но в целом было видно, что такая реакция мужчин вполне удовлетворяет. Время от времени её просили успокоиться, подышать. Тогда ветер утихал, и мужчины слегка расслабляли плечи.
Через несколько часов ей принесли воды. Точнее, попытались, но в стакане был лед. Тогда Арчи подошел к ней, и попросил её «сделать так, что б вода в следующем стакане не замерзала». Марии очень хотелось пить, но как сделать это, она не знала. Ей сказали, что тут так холодно из-за неё. Холодно? Но Мария никогда не чувствовала холода. Впрочем, еще через час общими усилиями им удалось что-то изменить, и помещение наполнили первые звуки тающего льда. После этого ей дали напиться.
Как только слуга, принесший воду, ушел, к ней вошли еще с десяток мужчин-инквизиторов и некая женщина в дорогой одежде. Марии сказали, что женщина – маг на службе у церкви.
Ей стали давать некоторые задания и иногда делать больно. В такие моменты ветер усиливался, и приходилось делать паузы, чтобы успокоить ребенка. Потом женщина сделала какое-то странное движение, и в сторону девочки полетел сгусток огня размером с крупное яблоко.Сильно обожгло лицо, стало дико больно глазам. Она испугалась и закричала. В этот момент сильнейший порыв ветра дунул в сторону налетевшего огня, и что-то металлическое (девочка не увидела, что именно) с лязгом впилось женщине в грудь. Послышался крик и куски ярко алого льда упали на замерший пол.
Девочка потеряла сознание».
— Магу никто не давал такого приказа. У женщины сдали нервы, и она попыталась убить ребенка. Предмет, что впился магичке в грудь был металлической скобой, недавно оторвавшейся со стены и так и не прикрученной на место, — на пороге стояла заметно запыхавшаяся монахиня. Она смотрела присутствующих взглядом и продолжила: «Плохи дела. Не знаю, что твориться в городе, но там нет ни одного стражника. Дверь закрыта изнутри. На ней массивная цепь. И какая-то магическая пластина на двери. Плюс отсутствие людей на улице и наличие волчьих следов рядом с постом. Что-то явно не так!» И посмотрев на мага добавила: «Вы случайно не чувствуете в городе коллег? Как-то уж слишком тревожно».
Мария повернула к встреченным в таверне мужчинам блюдо и толкнула его в сторону Ричарда Томсона. На блюде было написано морозным рисунком: «Мы можем последовать за вами? Я заплачу. Деньги не проблема. Либо услуга. В пределах разумного. На разорение кладбищ и человеческие жертвоприношения я не пойду.» Причем, как только некромант взглянул на надпись, она растаяла.