очень женская проза. Что я понимаю под этим — это не ругательство, конечно. Но некий склад натуры, ума и текста. Женская проза симпатии во мне, увы, не вызывает ни по одному из параметров, хотя, признаюсь, сама грешна и борюсь. Коротко по пунктам, что, на мой взгляд, характерно для женских рассказов:

— влияние натуры: написанное на романтическом выдохе, эмоционально, потоково, часто в ущерб сюжету. Обычно цепляет искренностью, но отталкивает вневозрастной наивностью.

— влияние склада ума: это не отсутствие логики, нет. Просто мужчины смотрят за горизонт, а женщины близоруки. Это обусловлено природой, поставленными ею задачами: женская прерогатива – домашний очаг; стратегическое мышление – это не к нам, это – к ним, как правило. Поэтому и тексты, сконструированные женским мозгом, обычно представляют собой слепки с бытовых ситуации, знакомых многим, без претензии на глубину вложенной идеи и выхода на философские обобщения. Для повседневного пользования, так сказать, и для настроения.

— влияние гендера на склад текста: красивости и ритм. С первым понятно, со вторым чуть сложнее. Женщины по природе своей более чутки к ритму, и даже неосознанно нас тянет на плавность и текучесть текста.

Теперь о том, как все эти признаки гендерного влияния проявились в «Трех возрастах мечты»:

— да, воспринимается рассказ именно романтическим эмоциональным выдохом. Как будто долго саднило это внутри – не ситуация наболела, а эмоция – тоска по доброму, синему, широкому, поющему и свободному. И вот выплеснулось. К счастью, у автора достаточно вкуса и чувства меры, чтобы розовые пони не выныривали из каждой волны.

— при близорукости изображение формируется не на сетчатке глаза, а перед ней. Ну и проблематика этого рассказа тоже непосредственно вот прямо тут, под носом, в привычном быту. При всей простоте истории писать такое надо уметь — очень легко скатиться в сериальность и даже пошлость. К чести автора, скажу, от рассказа борщом не пахнет. Есть такая характеристика: «текст опрокинут в небо». Этот рассказ тоже опрокинут – в море, т.е., несмотря на бытовушечность описываемой ситуации, автор выход на метафизику дал. Именно это и держит махровый по своей неоригинальности сюжет на плаву.

— склад текста. Не без красивостей. Но они сделаны умелой рукой, легки, в большинстве случаев точны, уместны (о них чуть позже). Только финал, последний абзац, уж совсем сусальный).

Отдельно скажу о ритмической организации рассказа. Потому что она стала одной из причин, по которой неплохо задуманный текст показался в итоге слитым. Да, я отдаю себе отчет в том, что напевность эта, плавность качания здесь очень уместны – ведь море же в центре! А море – это вечный непрерывный ритм. Получилась такая замечательная интуитивная связь субъективных морских ассоциаций каждого читателя и центрального образа сюжета (добавить чуть звукописи – будет волшебно). Однако даже море этот ритм меняет в зависимости от приливов и отливов, от смены погоды. Для каждого момента – своя песня. Так и напевность хороша на коротких отрывках – тогда она становится мощным смысловым акцентом. Будь рассказ короткой зарисовкой – восприняла бы на «ура». Но в тексте в 13 тыс.зн. приятная поначалу напевность становится монотонностью, однообразностью. Читателя укачивает, он скучает. Тем более усугубляет это обстоятельство отсутствие саспенса, ярких перипетий сюжета. Ритм города – один, ритм моря – принципиально другой – вот, на мой взгляд, что нужно было здесь сделать. Подозреваю, что тогда текст сам вывел бы автора из тотальной условности образов персонажей на конкретику и правду характеров.

Идеально подходит рассказу по смыслу и к нашему конкурсу.

Но если бы увидела этот рассказ, знакомясь с содержанием какого-нибудь сборника – взгляд бы не остановился. Название, ориентированное на романтическую женскую аудиторию. Если так и задумано – все в порядке. Но для меня «Три возраста мечты» — это что-то аморфно-инфантильное, девичий пафос.

Задумывая конкурс реалистического рассказа, мы решили не усложнять задачу и не углубляться в теоретические тонкости. Поэтому основным критерием для приема рассказа обозначили отсутствие фантдопа. И этому критерию рассказ соответствует – история из жизни. Однако реализм, строго говоря – не жанр, а направление, способ подачи художественного материала. А вот в этом смысле рассказ «Три возраста» прошел на конкурс с большим сомнением. Потому что это – типичная сказка по жанровым формальным признакам и отдельным элементам. Судите сами:

1. Число 3, фигурирующее уже в названии.

Классическое трехчастное деление, подразумевающее завязку, развитие и развязку, несколько переосмыслено: части текучи, границы их трудно обозначить четко, потому что рулит тут совсем другое деление – по возрастам. Но тоже ТРЕХчастное.

Три персонажа: жена, муж, море. Есть еще теща и девочка, но они полуперсонажи – почти молчат.

2. Условность персонажей. Даже имен нет, как часто бывает в сказках. Зачем имена, характеристики, даже внешность, если для раскрытия морали в сказке достаточно, чтобы герой был носителем каких-то качеств. Причем качества эти однозначны, непротиворечивы. И если сказки часто подразумевают какую-то эволюцию героя (от злого – к доброму), то тут у нас герои с каким выражением лица пришли в рассказ, с таким и вышли.

3. Широта обобщений – на нее, собственно, выводит условность персонажей. История как бы становится «всехней» — не про конкретных, к примеру, Лизу Петрову и Лешу Симонова, а про нас, людей, вообще. Сказки декларируют мораль в ее общечеловеческом понимании, без учета индивидуальных воззрений.

4. Про ритм я уже сказала – сказочный, «про принцесс».

5. Присущая сказкам прямолинейность морали. «Мечта объединяет» — хэппи энд, занавес.

И все бы это ничего, и все это само по себе не минусы. Будь этот текст чуть покороче и не имей он отношения к реализму) Для реалистичной истории рассказ слишком бесконфликтен, условен и, пожалуй, инфантилен (имхо – помним, да?))

1. Определиться, что пишем – сказку или реалистический рассказ. Если второе, то создать живые, не условные, характеры, обогатить текст жизненными деталями.

2. Дробить ритм. Морю – релакс, городу – динамика (или что-то другое).

В целом, рассказ не провальный, даже не слабый. Но, заметим, есть понятие «женская проза», а вот «женская литература» — нет, или оно не частотное. Литература – она или есть, или нет – вне пола, возраста, аудитории.

Проза же – это детство Литературы. Однако женская проза не часто вырастает в литературу: слишком уютно нам в своем, девичьем, бабьем царстве. Но в случае настойчивости автора, умения с толком выходить из зоны комфорта (черт бы побрал это выражение!)) – все возможно.

К слову, поводом для удивления в период преноминации стал разительный контраст между «Тремя возрастами» и «Живи, детка». Значит, автор способен работать в спектре.

Бывает очень полезным читать свой текст вслух. Это помогает уловить и сбои ритма, и повторы – а они здесь есть:

Девочка не знала, что это называется «мечта».

Она очень рано узнала море…

Тогда можно было залезть с ногами на теплую отцовскую спину и уплетать арбуз, заедая его коркой теплого хлеба.

На далеком горизонте из седых облаков спускались хоботы, жадно пившие стальную воду. Смерчи ходили вдалеке

Мелкие шероховатости, субъективные:

она, подняв лицо вверх и рассматривая след от самолета, говорила себе: «Еще немного, и я поеду к морю!»

Синева, подобная морской, падала с небес любимым цветом радуги.

Девочка ловила отражение неба в лужах, в зеркалах, в солнечных зайчиках

Синева была даже в глазах девочки. Но больше всего самой яркой и чистой синевы было в море.

Девочке нравилось все… Лианы, напоминавшие рассказы о Маугли, пальмы — пришелицы из неведомого мира, даже огромные платаны.

…даже если закинуть голову к небу.

Из отведенного на отдых летнего месяца неделю штормило, но это тоже было чудом.

Из отведенного на отдых летнего месяца неделю штормило, но это тоже было чудом. Пахло йодом, гремело галькой.

Смерчи ходили вдалеке, хотя тревожили обещанием грядущих бед.

Они поглощали цвет и превращали город в клоаку, становясь ее бездушными и беспощадными стражами.

Они погружались вместе в морях всевозможных цветов. Любовались нерпами бериллового, снимали китов и кайр сине-зеленого, плавали с дельфинами бирюзового и восторгались мантами аквамаринового морей. Мужу казалось, глаза жены собирали все оттенки синего, а потом долго дарили тихий и теплый свет.

Мечта, когда-то подаренная родителями, вернулась.

Женщина молча благодарила его за чудо созидания.

Понравилось, образность у вас сильная:

Ее город был славен традициями и заводами, однако эта тяжкая древняя слава тянула его к земле. Не звала в небо, а скорее лишала крыльев.

Берег скрежетал, увлекаемый в море, сворачивался, а потом с грохотом катился обратно.

На далеком горизонте из седых облаков спускались хоботы, жадно пившие стальную воду.

Однажды ночью они (смерчи) вправду вышли на сушу…

Этому миру очень подходили тополя, разросшиеся во множестве.