Что же касается вопроса о том, что заставило Гитлера напасть на СССР… Я предполагаю, что на май — июнь 1941-го у Германии, Англии, СССР и, возможно, даже США — был не один, а несколько планов войны против разных врагов и с разными союзниками. Вопрос был только в том, с кем на тот момент было дружить выгодно, а с кем — удобно воевать. Когда Гитлер не справился с Англией сам, он, возможно, обратился за помощью к Сталину — в рамках договора о ненападении от 23 августа 1939 г. (он же там предполагал, в числе прочего, широкое сотрудничество во всех сферах, включая военное — помните?). Сталин, не будь дурак, согласился оказать такую помощь. Одновременно — на всякий случай — в немецком генштабе стали разрабатывать план «Барбаросса», а в Кремле — план «Гроза». Но Сталин-то понимал, что войну против Германии, которая подчинила себе экономику половины Европы, он не выиграет. А Англия, оставшись в одиночестве, была объективно слабее Германии, но труднодоступнее. Поэтому было решено её потопить. А заодно укрепить свою армию так, чтобы потом — возможно — можно было на равных вступить в войну с Германией.
Но вот потом, в процессе подготовки, Гитлер мог осознать, что, позволив СССР разгромить вместе с ним Англию, он из властителя Европы превращается в сталинскую марионетку, поскольку если бы Сталин разместил советскую авиацию на английских аэродромах, то он бы держал Германию на очень крепком и коротком поводке. А это Гитлера не устраивало вообще. Поэтому в процессе резко поменялись приоритеты, и лучший друг стал опаснее старого врага.
Косвенно, кстати, доказательством таких метаний Гитлера могут служить переносы сроков начала войны с СССР. Вспомните: они сдвигались, начиная с конца апреля, в сторону осени, хотя весь немецкий генштаб в один голос уверял Гитлера, что если и нападать на СССР, то сразу как только подсохнет земля. И это — при всех рисках, которые осознавались немцами (огромная территория, слабая дорожная сеть и т.д.). И Сталин прекрасно знал — и это подтверждается всеми мемуарами советских военачальников, — что с Германией он может воевать не раньше весны 1942 года. Этим можно объяснить и тот бардак, который творился в приграничных частях перед 22 июня 1941 года. То есть: все знали, что война будет, но при этом всё делалось для того, чтобы СССР первым не начал. Иначе он бы просто проиграл.
Я вернулся.
Что же касается вопроса о том, что заставило Гитлера напасть на СССР… Я предполагаю, что на май — июнь 1941-го у Германии, Англии, СССР и, возможно, даже США — был не один, а несколько планов войны против разных врагов и с разными союзниками. Вопрос был только в том, с кем на тот момент было дружить выгодно, а с кем — удобно воевать. Когда Гитлер не справился с Англией сам, он, возможно, обратился за помощью к Сталину — в рамках договора о ненападении от 23 августа 1939 г. (он же там предполагал, в числе прочего, широкое сотрудничество во всех сферах, включая военное — помните?). Сталин, не будь дурак, согласился оказать такую помощь. Одновременно — на всякий случай — в немецком генштабе стали разрабатывать план «Барбаросса», а в Кремле — план «Гроза». Но Сталин-то понимал, что войну против Германии, которая подчинила себе экономику половины Европы, он не выиграет. А Англия, оставшись в одиночестве, была объективно слабее Германии, но труднодоступнее. Поэтому было решено её потопить. А заодно укрепить свою армию так, чтобы потом — возможно — можно было на равных вступить в войну с Германией.
Но вот потом, в процессе подготовки, Гитлер мог осознать, что, позволив СССР разгромить вместе с ним Англию, он из властителя Европы превращается в сталинскую марионетку, поскольку если бы Сталин разместил советскую авиацию на английских аэродромах, то он бы держал Германию на очень крепком и коротком поводке. А это Гитлера не устраивало вообще. Поэтому в процессе резко поменялись приоритеты, и лучший друг стал опаснее старого врага
.
Косвенно, кстати, доказательством таких метаний Гитлера могут служить переносы сроков начала войны с СССР. Вспомните: они сдвигались, начиная с конца апреля, в сторону осени, хотя весь немецкий генштаб в один голос уверял Гитлера, что если и нападать на СССР, то сразу как только подсохнет земля. И это — при всех рисках, которые осознавались немцами (огромная территория, слабая дорожная сеть и т.д.). И Сталин прекрасно знал — и это подтверждается всеми мемуарами советских военачальников, — что с Германией он может воевать не раньше весны 1942 года. Этим можно объяснить и тот бардак, который творился в приграничных частях перед 22 июня 1941 года. То есть: все знали, что война будет, но при этом всё делалось для того, чтобы СССР первым не начал. Иначе он бы просто проиграл.