Летающий дурдом -экипаж-xxii i-

Наркотики. Лекарства. Алкоголь.

Агрессия. Межвидовые связи.

Один торчит с деления на ноль,

Другой его за это вечно дразнит,

А сам не открывает глаз, пока

Ладонью не нашарит край кровати.

Сперва хватает спирта, табака,

Потом и нейролептиков не хватит.

Такой уютный маленький дурдом,

Где психам выдают экзоскелеты,

Глазок прицела, ужин сухпайком

И право жить, всю жизнь платя за это.

Здесь все прошли тюрьму и трибунал,

Всем предлагали умереть красиво.

И нет ни одного, кто б не признал,

Что всё-таки была альтернатива.

Адвоката не положено -экипаж-xxxi v-

Ты думал, что всё впереди — ну вот и приехали:

Нелепый приказ, дурацкое совпадение,

И — трибунал. Стоишь ты и давишься нервным смехом,

Остаться в живых — вот всё твоё преступление.

Доказывать что-то поздно и, в общем-то, некому,

Законы военного времени не способствуют.

Ты думал, что всё впереди. Как песок под веками…

Твои свидетели — трупы. И ты их, собственно,

Уже опросил, и фигня, что они не выжили,

Ты с ними провёл почти двадцать восемь суток.

Любой сервопривод прочнее, чем кости с мышцами,

А самое хрупкое в теле — ну да, рассудок.

Кому ты докажешь, что в боте не было выживших,

И глупо было бы сдохнуть вот так от голода?

А мясо есть мясо. Белок, липиды и жидкости.

Но здесь никто не оценит такие доводы.

Служебный роман -экипаж-xxvi ii-

Тридцать шестая, диспетчер, я рад Вас слышать.

Знаю, что Вы — компьютер, а всё же рад.

Коль чего нет на планетах, то нет и выше,

В частности — на борту нет таблички «Ад»,

Только фальшивый серийник и маркировка —

Мы засекречены круче, чем борт штабных…

Тридцать шестая, поверьте, мне так неловко,

Просто не хватит допуска у живых,

Чтобы вот так трепаться. А в экипаже

Могут и в зубы двинуть за пессимизм.

Тридцать шестая, диспетчер с бессрочным стажем,

Поговорите со мной, просто так, за жизнь,

Вы же умеете, вы же ИскИн, в натуре,

Стоите больше, чем весь оружейный блок…

Тридцать шестая, Вас-то за что — в штрафную?

Знаете, я форматнул бы Вас, если б смог.