Ласково, улыбчиво получилось — твоя фирменная, любимая мною манера. А в финале — улыбка уже не озорная, а мудрая такая. Здорово же придумано!
Сквозь камнепад крупных ударов мелко-мелко проскакивают камешки часиков, наручных, миниатюрных боёв. Достаёт по одному, волшебником раскручивает на пальце, как юлу, то вправо, то влево, по часовой и против, и, закрученную, жужжащую, — вымётывает из окна галактику.
Сквозь дали проступает тёмно-сиреневый Новый Год; галактики, как блины, шипя, уносятся с чердака часовщика, оставляя пенный след шампанского. Скоро будет светать.
И это (не удержусь, процитирую)
Вино закончилось; одурманенный табачным дымом сверчок лежит на боку, теребя лапками ниточку; щербатое, старое домино пожелтевшими лошадиными зубами разбросано по столу
И я интересуюсь золотыми кацарапками. Будут?
Словечки, фразочки твои — ворохом, как самоцветы: перебираешь — шуршат, позвякивают. Но тут вот какой момент: разглядывая каждый из камушков, начинаешь капризничать: этот бриллиант мелок — в сторону его, а вот этот хорош — оставлю)) Это я о твоей безмерной щедрости. Это здорово, но… Я когда-то давно тебе говорила про инкрустацию: перламутр хорошо смотрится на темном дереве, а когда он сплошь по всей столешнице — это немного утомительно, орнамент размывается. Выразительность, сюжетность текста замыливается, теряется новизна образов — та самая, когда в простом по виду тексте встретишь словечко — и ахнешь. А у тебя весь текст через слово — сплошные «ах! Я так много ахать не могу))
Но до чего ж ласково, до чего улыбчиво. Прелестный текст))
Сквозь дали проступает тёмно-сиреневый Новый Год; галактики, как блины, шипя, уносятся с чердака часовщика, оставляя пенный след шампанского. Скоро будет светать.