Почему я не буду читать до конца и писать рецензию на это произведение.
Во-первых, стиль. Он сразу же обращает на себя внимание, даже в этой теме, еще до романа. Смотрим аннотацию:
«Мотылек» — это книга о любви и предательстве, о подлости и чести, о самопожертвовании и эгоизме.
Первое предложение — общие места, нет конкретики. Это утверждение можно отнести к любому произведению:
«Капитанская дочка» А.С. Пушкина — это книга о любви и предательстве, о подлости и чести, о самопожертвовании и эгоизме.
«Три мушкетера» Дюма — это книга о любви и предательстве, о подлости и чести, о самопожертвовании и эгоизме.
«Силой и властью» Мааэринна — это книга о любви и предательстве, о подлости и чести, о самопожертвовании и эгоизме.
Все три утверждения совершенно справедливы. «Мотылек» оказался лишним.
Дальше.
Главная героиня, Наталья, сраженная чередой несчастий, тяжким бременем злодеяния матери и подлостью мужа, пытается выбраться из этого порочного круга, но злой рок уже распростер над ней свои черные крылья и, сама того не ведая, она, словно мотылек, летит на яркое, но смертоносное пламя свечи…
Штампы в литературе применять можно, но только там, где они уместны, и очень дозированно. Чрезмерное увлечение штампами делает весь текст общим местом, т.е. смотреть выше: текст есть, конкретного содержания нет.
То же самое с пафосом. Пафосные выражения — выражения с завышенной интонацией — применяемые сверх меры, дают обратный эмоциональный эффект: трагедия становится смешной, мудрость глупой, а интрига — унылой.
С аннотацией покончили, переходим к тексту.
Сначала стиль.
В голове бил молот, во рту пересохло, свет, пробивавшийся сквозь неплотно задернутые шторы, резал глаза. Он постарался встать, но тут же, застонав, повалился обратно на подушку. — Где я? — мелькнула мысль. Он огляделся вокруг. Большая комната, шелковые обои в зеленую полоску, деревянная резная мебель, плотные темно-зеленые шторы, перехваченные золотыми кисточками, ковер в тон. — Вроде дома, — с облегчением подумал он, делая вторую попытку встать, оказавшуюся удачнее первой.
Большая ванная сверкала белизной и, опустив голову в раковину, он повернул кран с холодной водой. В кожу тут же впились сотни иголок. Он осторожно обмотал голову белым махровым полотенцем и накинул на голое тело обнаруженный в ванной халат. Мысли понемногу начинали проясняться. — Значит, я дома. Уже радует, — усмехнулся он.
И так далее. Понятно?
Дама-то была хороша — высокая, стройная, ноги, как говорится, из ушей,
Откуда ноги? От ушей, а не из.
лицо с тонкими чертами, длинные, ниспадающие на спину волосы. Он мысленно похвалил свой хороший вкус и, остановив взгляд на ее длинном вечернем платье, догадался, где он ее подцепил.
Музыка лилась свободно, быстро заполнив всю комнату, каждый уголок, каждую складочку штор. Максим полностью отдался музыке, длинные музыкальные пальцы то взлетали вверх
И так далее. Понятно?
Язык вообще бедный, ограниченный самыми обиходными словами.
Теперь пара слов о содержании.
Реализм предполагает не только отсутствие фантастических допущений, эльфов, космолетов и попаданцев, но и определенное знание жизни, бытовых реалий, психологического правдоподобия, согласны?
Вы считаете правдоподобным, когда человек с острой головной болью после алкогольного отравления разглядывает рисунок на собственном ковре и кисточки на шторах? Или любовно гладит рояль, а потом садится играть? Это не так.
Когда сильно болит голова очень тяжело разглядывать мелкие детали и еще тяжелее вслушиваться в звуки, вообще переносить яркие звуки тяжело. Никто не будет этого делать, даже музыкант. (Вам же Евгений Аллард говорил уже, что это нереально. Почему не послушали-то знающего человека?)
Вы считаете правдоподобным, что «К Эллизе» Бетховена — по сути простенькое и очень затертое частым исполнением произведение муз.школьной программы первых лет обучения — любимое у маститого музыканта? Или у его матери, преподавателя музыки? Она же слышала эту пьесу сто раз в день в корявом исполнении каждого из своих учеников на протяжении многих лет.
Представьте: великий актер (или поэт) с похмелья встает в позу посередине пустой комнаты и начинает декламировать «У лукоморья дуб зеленый...» потому что это — любимые стихи его матери, учительницы литературы. Вам не кажется, что эта ситуация гораздо абсурднее любого самого наивного фэнтези?
Реализм ситуации отсутствует полностью.
И это только самое начало, первая страничка текста.
Большая ванная сверкала белизной и, опустив голову в раковину, он повернул кран с холодной водой. В кожу тут же впились сотни иголок. Он осторожно обмотал голову белым махровым полотенцем и накинул на голое тело обнаруженный в ванной халат. Мысли понемногу начинали проясняться. — Значит, я дома. Уже радует, — усмехнулся он.