С тех пор, как Питер начал свои «тренировки» с Генри настроение у него улучшилось

Питер только мотал головой.
— Меня скоро выпишут! — отвечал он.

Разнообразию рациона Питер радовался, но не так, как возможности поупражняться в своем маленьком обмане, который он готовил для Абигейл.

как налились силой другие способности

чуял куда более тонкие оттенки эмоций.

по звукам его голоса

совсем он не походил на него по количеству прислуги, которая обслуживала хозяев.

сразу пришлась по вкусу. Тем более что Милли сразу же забрала пальто и шляпы гостей

в узеньком холле.

— Мама! — Питер покачал головой. — Вы бы ели чуть побольше…
— Ну что ты, — она невесело улыбнулась. — Все в порядке. Я, конечно, уже совсем не девочка, и самочувствие у меня уже давно не то… Но аппетит меня не беспокоит.
— Конечно, мама, потому что у тебя его просто нет,

а только поглаживала по голове

Она слишком хорошо держала себя в руках.

Он должен вернуть ей те пару монет, что он попросил у нее на поезд.

Только слышался звон посуды, да шелест платья Милли.

Питер устроился с Генри в креслах у очага и смотрел, как за окном опускаются сумерки.

она осталась в одиночестве, и единственным спасением осталась ее спальня.

В фиолетовых сумерках от света фонаря он казался желтоватым, и Питеру показалось, что перед ним не окно, а старая зимняя открытка.

Пожалуй, ему и вправду можно и позавидовать