Андрей молчал. Смотрел Ярославу в глаза, краем зрения непроизвольно отмечая детали (крепче сжимает плечо. Вельн думает вырваться? Ярослав как-то чувствует, не даёт?), и молчал, только мысли в голове крутились бешеным колесом.

 

Сумасшедших он, к сожалению своему, видел. Знал, что это такое, когда никакая внешняя сила не может убедить больного, что все его наваждения — бред, сон наяву. Хоть бы одно доказательство, хоть полдоказательства, что не это сейчас происходит с ним. Ведь Ярослав, к несчастью, кое-какими вполне характерными для галлюцинации признаками обладал.

 

Потому что Андрей его не видел, когда шёл через зал. И не видел потом, когда обернулся у выхода.

 

Один короткий разговор — тогда, внезапное спасительное появление — сейчас.

 

И если насчёт Ярослава он ничего с уверенностью не мог сказать, то оставался только Вельн; и Андрей лихорадочно вспоминал события последних двадцати минут, восстанавливал образы перед мысленным взором, шёл дальше и дальше вглубь, пока не вздрогнул от радостной догадки: вот оно!

 

Он стоял и рассматривал парня с красными волосами, пытаясь понять, что же в нём было не так.

 

И он видел, как на этого парня оборачивались люди.

 

Значит, Вельн, по крайней мере, его личной галлюцинацией не был. Значит, Ярослав в качестве его, Андрея, личной галлюцинации остановить Вельна не мог. Значит…

 

… маги существуют. Просто скрываются. И другие Миры тоже существуют.

 

… пять лет назад.

 

— Яр, — медленно ответил Андрей. — Такие вещи кому попало не рассказывают.