Самоубийство СтивикаСамое смешное, он всё знал и понимал, но подкрадывалась тоска, и он постепенно сползал в трясину отчаяния и даже с извращённой радостью ждал, когда же опустится на самое дно. Стив затемнил окно и выключил освещение. Бесцельно побродил по комнатам… Cтянул и кинул у постели рубашку, оставшись в одних штанах. Подошёл к шкафу и достал свой нож, своё идеальное оружие. Всегда готовое, острое и звенящее элегантностью линий и холодом металла. Лезвие притягивало взгляд красотой единства цели и средства. Он провёл ладонью по плоскости ножа, перейдя в фетишистской ласке пальцем на остриё, впитывая эту готовность вонзиться и резать, в доли мгновения перенести остроту ожидания в остроту ощущения.
Счастье так мимолётно… Радужный мотылёк счастья едва-едва накроет тебя своим прозрачным крылом, овеет скоротечной радостью и всегда пролетит мимо, вот уже нет и следа… Вместо него останется с тобой грусть. Грусть начнёт кружиться вокруг, выпуская серый туман тоски, бесцветную пыль отчаяния, и тьма придёт по знакомой вытоптанной тропинке к твоему сердцу, где, уютно свернувшись в тяжёлый клубочек и временно втянув свои колючки, спит твоя боль.
Стив забрёл в свой карцер, сел в дальний угол, аккуратно положил нож на пол и, откинув голову на стену, ждал.
Тьма сгустилась, собралась и протекла маленькими каплями ядовитой росы по отмирающим нервам внутрь, закрывая и отключая свет, звук и мир вокруг. Стекла к сердцу и разбудила боль. Только боль никогда не бросит его. Она всегда живёт внутри, она всегда с ним и сразу лёгкой тенью выскользнет к нему на первый, даже еле слышный, зов.
Стив взял нож и легонько провёл, едва царапая, самым кончиком вверх по руке, от ладони к плечу. Нежная боль, не торопясь, но уверенно отозвалась, и дрожь маленькими царапучими лапками любовной ласки пробежала по телу, спустилась на бёдра и улеглась горячим клубком между ног, блестя кровожадными глазками. Стив погладил себя клинком плашмя. Боль тихо вздохнула в любовной истоме и взмахнула крыльями, обнимая его в ожидании и обещании… Стив закрыл глаза, задержал дыхание и с тихим выдохом провёл лезвием, и тонкий разрез осыпался кровавыми бисеринками от шеи по груди к животу… Его боль широко улыбнулась ему, и он, замирая в любовном томлении, вонзил себе нож в живот под рёбра. Боль сжала его в экстазе, проникла, прожигая горячим поцелуем, до позвоночника, и Стив, захлебнувшись коротким вскриком, повернул нож, разрывая себе внутренности… И боль унесла его с собой, скрыла от мира.
Счастье так мимолётно… Радужный мотылёк счастья едва-едва накроет тебя своим прозрачным крылом, овеет скоротечной радостью и всегда пролетит мимо, вот уже нет и следа… Вместо него останется с тобой грусть. Грусть начнёт кружиться вокруг, выпуская серый туман тоски, бесцветную пыль отчаяния, и тьма придёт по знакомой вытоптанной тропинке к твоему сердцу, где, уютно свернувшись в тяжёлый клубочек и временно втянув свои колючки, спит твоя боль.
Стив забрёл в свой карцер, сел в дальний угол, аккуратно положил нож на пол и, откинув голову на стену, ждал.
Тьма сгустилась, собралась и протекла маленькими каплями ядовитой росы по отмирающим нервам внутрь, закрывая и отключая свет, звук и мир вокруг. Стекла к сердцу и разбудила боль. Только боль никогда не бросит его. Она всегда живёт внутри, она всегда с ним и сразу лёгкой тенью выскользнет к нему на первый, даже еле слышный, зов.
Стив взял нож и легонько провёл, едва царапая, самым кончиком вверх по руке, от ладони к плечу. Нежная боль, не торопясь, но уверенно отозвалась, и дрожь маленькими царапучими лапками любовной ласки пробежала по телу, спустилась на бёдра и улеглась горячим клубком между ног, блестя кровожадными глазками. Стив погладил себя клинком плашмя. Боль тихо вздохнула в любовной истоме и взмахнула крыльями, обнимая его в ожидании и обещании… Стив закрыл глаза, задержал дыхание и с тихим выдохом провёл лезвием, и тонкий разрез осыпался кровавыми бисеринками от шеи по груди к животу… Его боль широко улыбнулась ему, и он, замирая в любовном томлении, вонзил себе нож в живот под рёбра. Боль сжала его в экстазе, проникла, прожигая горячим поцелуем, до позвоночника, и Стив, захлебнувшись коротким вскриком, повернул нож, разрывая себе внутренности… И боль унесла его с собой, скрыла от мира.