Я как-то ночевала на маленькой ж/д станции одна с бомжами. То есть, натурально: с окончанием смены, где-то в полночь, последняя административная тетенька ушла домой, и в зале ожидания остались только мы. Запах, конечно, буквально сшибал с ног: я сначала бегала наружу, на мороз, но всю ночь не побегаешь, так что постепенно стерпелась.

От соседства сначала меня, честно говоря, потряхивало, но бомжи разной степени живописности оказались соседями вполне интеллигентными. Не буянили, полночи мирно квасили какую-то бодягу, дремали, ощутимо наслаждаясь ненадежным станционным теплом. Запомнился один бородатый чувак: подошел, промычал что-то, показывая на мою бутылку кока-колы, я в непонятках подняла бутылку, а он, видимо, что я его угощаю — просто взял бутылку из рук и отхлебнул. Потом попытался вернуть, но я сказала типа теперь совсем забирай.

 

А через несколько лет мне довелось своими глазами увидеть, как становятся бомжами, один из вариантов. Сосед по ночлежке тогдашней квартире подобрал в подъезде свою знакомую, женщину с семилетним сыном, они ночевали на подоконнике. Квартирная афера: продавали комнату в двушке или трешке, а лишились всей квартиры. Женщине бы сразу в опеку, в суд, при сделке пострадал несовершеннолетний, но она, и так выпивоха и бывшая сиделица, оставшись без жилья, просто ушла в двухмесячный запой.

А красивая была когда-то: тонкие черты лица, большие глаза — то, что так быстро не пропьешь. Все боялась, что сожитель, вернувшись с зоны, убьет ее за квартиру. В трезвом состоянии с моим сыном тетешкалась. Я была одним из свидетелей, когда ее лишали родительских прав — и было за что, но все-таки она мне запомнилась.