Я наконец понял, что меня смущает. Таки видимо настоящее время. Настоящее время — отличный прием и действенный, вроде удара в челюсть, читателя пронимает. Если знать, когда и с какой силой бить. Сколько, так сказать, вешать в граммах. Как любым сильным приемом, настоящим временем надо пользоваться осторожно. Щас объясню, почему.

Настоящее время погружает меня, чувствительного и восприимчивого, в самую гущу событий, переносит прямо туда и прямо сейчас. Я весь в тексте, душой и не совсем одетым телом, потому что к полуночи мои модные шмотки превращаются в тыкву болтаются на вешалках, а не на мне. Короче, я получаюсь слабо защищен от настоящего времени. Вот он я там, вместе с героиней ненавижу вышивание и сокрушаюсь, что должен сидеть дома. Я, можно сказать, только успел там вздохнуть разок — а там уже война, и брат уходит воевать, и мама плачет. Потом я вижу дождь, и как возвращается отряд, и слышу запах тлена на улице. И тут вдруг я начинаю подбирать сравнения маме, пытаюсь описать ее состояние и как она выглядела, хотя как бы на самом деле я давно, еще из окна, должен был отреагировать на тело, переброшенное через круп лошади. И вот я в легком ступоре — чойта со мной? Чойта я смотрю не туда, куда мне, по идее интересно? И дальше — я еще не успел проникнуться горем, все, что я-герой подумал, было «проклятые сумрачники!», как идет уже другое описание, а потом и вовсе меня-героя расспрашивают про первую кровь.

Эти скачки превращают рассказ скорее в дневниковые записи. Но дневниковые записи не пишутся прямо по ходу событий, а если пишутся, то это уже профессиональная журналистика )))) и обычно стримеры, которые снимают события вживую — немногословны. Они фиксируют, что видят. Они говорят «Так, я поворачиваю налево, вижу поваленный ствол дерева, он посечен осколками, здесь и здесь, а дальше, в двух метрах, воронка от снаряда. Вижу забор, он весь продырявлен автоматными очередями и, возможно, более тяжелыми снарядами. Направо — трамвайная остановка, прохожих не видно». Вы представляете себе человека, который, проговаривая, что он видит, например, мертвого брата, остановился бы в задумчивости и стал бы подбирать красивые сравнения к тому, как в эту минуту выглядит его мать? «Брат мертв. Моя мать… мм… какое бы слово подошло? она же изменилась, но как бы этак назвать? О! Да! Придумал! Она стала, как эта осень, неживой! Боги, я гений!»

Понятна картинка, да? Вот я именно это и хочу сказать. В настоящем времени прямо в момент событий вряд ли позволителен подбор сравнений. Они мало того что выбивают напрочь из настроения, так еще и замедляют динамику.

Или вот навскидку в том моменте, где героиня проснулась, у нее тело тяжелое, не ее, она едва смогла одеться, но перед тем она любовалась дорогой вышивкой на простынях, а в следующей строчке она уже восторгается тонким ажуром арок, да как он чертит на потолке узлы теней, а за огромными окнами вздыхает темное море, да как россыпью звезд блистает глубокий омут неба. То есть — про тяжелое тело она уже забыла вообще нафиг. Вмиг. Одномоментно. И я в раздрае — так у нее с телом нелады или все прекрасно и можно любоваться красотами? И получается, что тут я не верю автору, потому что если б ей было плохо, то и россыпь звезд ей была бы до лампочки.

Или вот, например. «Лейла вновь кричит, раскаленной стрелой врезается в душу разочарование.» — если героине прямо сейчас это переживает, прямо сейчас разочарована, то с чего это вдруг она подбирает своему разочарованию сравнения? Нашла время, ага.

Это я навскидку. Чтобы показать на примерах. Суть в том, что подбирать красивые слова героиня может после событий. Раздумывая над ними. Но не проживая их. И потому я вижу не разочарованную жену сумеречника, влюбленную в каменного бога. Нет. Я вижу — автора, которая это все красиво описывает. Поэтому в героиню я не верю. Она там, внутри, не должна отстраняться от событий на авторское расстояние, ей этого не позволяет настоящее время.

 

И да, еще. Помимо того, что я не верю в то, как это написано, я не верю в то, о чем это написано. Кто такая героиня вообще? Обычная же девочка, ничем не выделяется. И вдруг почему-то ее полюбил бог и она стала богиней. И вообще обрела власть менять вековые устои. Нет уж, такие вещи нужно обосновывать. К ним нужно читателя привести. Неужели для изменения вековых устоев достаточно было почаще целовать статую и вообще возжелать ее просто потому что красивая? Какая это слишком малая плата. А малая плата всегда обесценивает желанный приз. Вот, например, я хочу Рэнж Ровер Эвок. Белый. Если я пойду в автосалон и буду каждый день целовать его в капот — ничего мне не обломится. Потому что этот приз такой фигней не добывается. А если б добывался так просто, то не был бы статусной машиной. Потому что целовать в капот несложно. А вот если я буду пахать, как проклятый, то, может, через какое-то время что-то и получится. Но это не в пример сложней, чем мечтать и целовать в капот ))))