ОффтопикТомительное утро, недоброе. И туман такой серый, неприятный, стелется по воде мягкой дымкой. Несет от озера сыростью, чуть – горечью типы. Волны, холодные, отрезвляющие, терзают песчаный берег, но, на счастье, тяжелое марево спиртного внутри сильнее.
Не спится. Совсем. Жрут изнутри сомнение и одиночество, черной вязью растекается по груди тоска.
— Финист?
И когда подошла же? Села рядом, аккуратно расправив юбку, даже не спросила, хочет ли он сейчас ее рядом. Не хочет. И хочет одновременно. Спьяну и не поймешь – уж больно взбаламутила душу холодком ночная сырость.
— Продолжим урок?
Мало того, что непослушная, так еще и упрямая. Финист не успел обреченно кивнуть, а она уже села рядом, прижалась к нему теплым после сна боком, раскрыла на коленях книгу, безошибочно найдя нужную страницу. И как только запоминает, где они остановились? Финист вот ни слова не помнит из прочитанного. Помнит лишь поблескивающие в отблесках костра глаза, ее мягкий, поправляющий голос.
— Финист… — окликнула она. – Попробуй прочитать.
Прочитать? Он смотрел и видел не книгу – губы девушки, такие яркие после сна. А еще — покрытые румянцем щеки, упавший на шею льняной локон… косы… у нее были такие красивые косы… каким же надо быть, чтобы их вот так, безжалостно, под самый корень? Чтобы ее…
Но было и прошло. И прошлое таяло с туманом над озером, как растаяла постепенно Герда. Доверилась. Только, может, зря доверилась-то?
О чем он сейчас думает? О книге? Где там! О том, как льняным шелком падают ей на шею короткие волосы, путаются концами в воротнике платья. И взгляда не оторвать от тонких пальцев, что скользят по строчкам, и Герда что-то вновь говорит, но Финист не слышит, вздрагивает, когда сзади сонно спрашивают:
— Уже пора вставать? – и срывается с места, превращаясь в птицу.
Хмель слетает с бьющих о воздух крыльев, холодный ветер развеивает остатки хмеля. Пьяная блажь… и когда он вернется, усталый, счастливый и пьяный теперь уже от ослепительной высоты, все покажется чужим и далеким. Все… и тонкая фигурка на берегу, и лучистый взгляд ставших родными глаз. И лен волос, ласкающий тонкую шею… обязательно покажется.
Не спится. Совсем. Жрут изнутри сомнение и одиночество, черной вязью растекается по груди тоска.
— Финист?
И когда подошла же? Села рядом, аккуратно расправив юбку, даже не спросила, хочет ли он сейчас ее рядом. Не хочет. И хочет одновременно. Спьяну и не поймешь – уж больно взбаламутила душу холодком ночная сырость.
— Продолжим урок?
Мало того, что непослушная, так еще и упрямая. Финист не успел обреченно кивнуть, а она уже села рядом, прижалась к нему теплым после сна боком, раскрыла на коленях книгу, безошибочно найдя нужную страницу. И как только запоминает, где они остановились? Финист вот ни слова не помнит из прочитанного. Помнит лишь поблескивающие в отблесках костра глаза, ее мягкий, поправляющий голос.
— Финист… — окликнула она. – Попробуй прочитать.
Прочитать? Он смотрел и видел не книгу – губы девушки, такие яркие после сна. А еще — покрытые румянцем щеки, упавший на шею льняной локон… косы… у нее были такие красивые косы… каким же надо быть, чтобы их вот так, безжалостно, под самый корень? Чтобы ее…
Но было и прошло. И прошлое таяло с туманом над озером, как растаяла постепенно Герда. Доверилась. Только, может, зря доверилась-то?
О чем он сейчас думает? О книге? Где там! О том, как льняным шелком падают ей на шею короткие волосы, путаются концами в воротнике платья. И взгляда не оторвать от тонких пальцев, что скользят по строчкам, и Герда что-то вновь говорит, но Финист не слышит, вздрагивает, когда сзади сонно спрашивают:
— Уже пора вставать? – и срывается с места, превращаясь в птицу.
Хмель слетает с бьющих о воздух крыльев, холодный ветер развеивает остатки хмеля. Пьяная блажь… и когда он вернется, усталый, счастливый и пьяный теперь уже от ослепительной высоты, все покажется чужим и далеким. Все… и тонкая фигурка на берегу, и лучистый взгляд ставших родными глаз. И лен волос, ласкающий тонкую шею… обязательно покажется.