Это наш суд. Но на протяжении веков суда с адвокатами не было — зато было, например, отсечение руки за воровство. И плевать, сколько лет вору.

Вся страна знала о запрете для менестрелей заходить в Тень. Все знали, какое за это полагается наказание. И он знал.

И привязывали его не «толпой» — был там один человек, дежурный, для решения всяких бытовых беспорядков и контроля… вот ему и досталось этот «беспорядок» улаживать.

 

Мейджис не собирался его добивать — и никто его добивать не собирался. Мне не нравится Мейджис, но тем не менее — никакого добивания и унижения не предполагалось. Он бы просто велел разбить тут минелу — это было бы лучше? По закону полагалось так и сделать. Но Вил его заинтересовал — своей силой духа, решимостью. Да, на месте Мейджиса многие другие люди просто бы отпустили. Или вообще не доводили бы до порки, а сперва спросили бы, зачем он пришел в Тень.

А этот — формалист. Но не садист, а именно формалист. Это разные вещи. Формалисты часто переходят грань между правильным и жестоким. И сами того не понимают. Вот и он не понимал.

 

А если эта вещь — алмаз Кохинор, единственная в своем роде, и она есть только у одного человека в мире? К кому ты отойдешь?

Ваше сравнение с бандой никуда не годится. Я вообще не понимаю, вы это серьезно, или вы иронизируете, а я выставляю себя идиотом, когда отвечаю? Ну ладно, повыставляю, может, это весело. Ну вот. Банда отняла портфель — это что, законно? Процитируйте мне, плиз, такой школьный закон, где говорится, что в такой-то ситуации непременно надо отнять у кого-то портфель.

Я учился в школе. Я читал о школах. Я не знаю таких законов. Вы знаете? Просветите.

А тут — закон. Тут нет банды и очкарика. Тут есть территория, куда (неважно почему) закон запрещает проникать. За проникновение положены санкции. Это — не секрет. И закон, и санкции известны всем. И действующие лица — не исключение.

При чем тут банды и очкарики? Вы сравниваете грабеж — и законные действия.

 

Да, Вил не мог ничего сделать — на первый взгляд. На его собственный взгляд. Он нарушил закон. Изъятие инструмента было неизбежно. Но он попытался изменить ситуацию — вот таким образом.

Вообще-то он МОГ сделать иначе. Он мог сказать, что вообще не заслужил такого наказания. Он мог — и должен был — сказать это раньше, чем его вообще там привязали. Он был не виноват, он не нарочно туда пришел.

Вообще-то ему никто не мешал это сказать. Никто не затыкал ему рот. Возились с ним в эллине долго — до первого удара и до появления Мейджиса. Если бы он сказал — все бы с огромным облегчением его выпустили и наверняка предложили бы покормить и полечить.

Потому что никому, начиная с того дежурного, не хотелось этого избиения.

Но он же молчал.

Извините, это уже был его личный выбор.

Хотя его можно понять и оправдать.

 

Какая разница, сирота он или нет?

Я не понимаю — вы вообще против законов, если преступник беззащитный сирота? Например, если беззащитный сирота у бабушки сумку с кошельком отнимет, потому что кушать хочет, — его тоже надо пожалеть и отпустить?

А если беззащитный сирота кого-нибудь пристукнет в драке случайно — погладить по головке, ибо ему и так тяжело?

 

Я еще раз (сотый) пытаюсь сказать. Это не банда и слабый очкарик. Это не взрослый извращенец и бедный сирота. Это представитель закона — и человек, который (на первый взгляд) закон нарушил. Ему не сделали ничего сверх установленного законом наказания. И даже часть наказания для него отменили. По его просьбе.

Он сам выступил своим адвокатом — попросил смягчить приговор. Его выслушали и согласились.

Кто виноват, что он не сказал то, что нужно, а стал у Мейджиса в ногах валяться?

Кто ему не дал сказать, что его вообще не следует наказывать?

 

Мейджис — плохой человек, но его «плохость» не в том, что видите вы. Он негибкий, он не сторонник смягчающих обстоятельств из разряда «у него было тяжелое детство». Он соблюдает букву закона. А вот дух закона — нет, но только потому, что он этот «дух» не понимает. Как и многие формалисты.

Короче, он попросту не чувствовал жалости. Но и радости он не чувствовал. И злорадства.

Он же не запретил Энту идти. Он не отругал его за то, что тот подхватил минелу и Вила. Наоборот — отдал свой плащ, сказал «ты готов к посвящению». То есть — он одобрил его поступок.

Разве нет?