Цвет севера

Соль

Да, всё проходит мимо.

Были правы люди,

что время притупляет боль.

Но почему так тихо

в городе иллюзий,

и вместо снега сыплют соль?

И вот, наперекор

холодному рассвету

я выметаю сор

из душных закромов.

Молчу. Не жду ответа.

А день опять играет роль,

и снова всё по кругу,

свою лелею муку,

и дворник рассыпает соль.

Летящий камень

Я — камень холодный в праще.

Вот тело моё из льдов.

Я пущен из древних времён,

На волю грядущих веков.

И зла нет давно на душе,

Я безучастен. Мне всё равно.

Кто-то должен будет убит...

Кто-то должен будет убит...

Кто-то должен будет убит

Всё равно.

Остров

Мосты сжигаю.

Нет переправ.

Стою, гадаю:

Ну, кто не прав?

Взгляд леденеет,

А даль светла.

Ты ворожея,

Ты голос дна.

Ты день минувший

В седых власах,

Ты день грядущий

В туманных снах.

Понять тебя я...

Но я не смог.

Свинцовый палец

Лег на курок.

Бледные уроды

Вставали бледные уроды

И в ванну обреченно шли.

И умывались, и с зевотой

Будили сонные мозги.

И думы вялые, как солнце,

Что за окном цветком гниет,

Вращались ржавой шестеренкой

И попадали в переплет.

Уроды думали, что время

Всегда на «ихней» стороне.

Об этом песни сладко пели

И размножались в темноте.

Но время липкой паутиной

Ловило бедных мотыльков,

В своих объятиях душило,

Иль оставляло на потом.

Вставали бледные уроды

И на работу мирно шли,

Рождались, жили, умирали,

Но мне казалось — не должны.

Уходит музыка

Когда уходит музыка,

Приходит тишина.

Ни отклика, ни трепета,

Ни тихого звонка.

И лампа, словно солнце,

Желтеет на столе.

Когда уходит музыка,

Тогда уходят все.

Течет река под окнами

Живого серебра,

И небо отражается,

И снова тишина...

Когда уходит музыка,

Уходят навсегда.

Ключи от дома

Приснился сон:

Я потерял ключи от дома.

Они пропали в ворохе газет,

Они исчезли в пепле странных будней,

Средь суеты тягуче-серых лет.

Приснился сон,

Как я искал ключи от дома,

И забывал, как выглядят они.

И леденящий кожу дикий холод

Проник до сердца, до глубин души.

Приснился сон:

Я где-то далеко от дома,

Ведомый то ли светом, то ли тьмой,

Дышу, живу, и думаю: "Как странно,

Что всё же я пока ещё живой".

Сказка печали

Детская сказка печальна:

Вьюги, сны, города.

Вот дама в снежной вуали

Мимо окон прошла.

Детская сказка не знает

Как закончилось там.

Кто побеждён, кто наказан?

Холод? Лёд? Свет? Иль тьма?

Дама откинет вуали.

Сердце — осколок льда.

Детская сказка печально

Мимо окон прошла.

Мёртвое сердце

На моих руках застыло

Вьюги снежное дыханье.

Я давно забыл о милой

И живу, не вспоминаю,

Потому как сердце стало

Алой льдинкой, каплей яда.

Город, радужный когда-то,

Затянуло покрывало

Серых туч. А клочья снега

Будто пепел закружились,

И исчезла солнца нега,

И дома с землёю слились.

Ничего теперь не снится.

Стали улицы чужими.

Перестало сердце биться

Под напевы огневые.

Времена не выбирают

Как ты живешь? О чем мечтаешь?

Как часто смотришь на закат?

Как часто в облаках витаешь?

А в осень посещаешь сад?

Поверь, тот сад всегда прекрасен,

Когда багряною листвой

Объят столетний тихий ясень,

Качая грустной головой.

Следа давно уж нет от лета,

И в каждом шорохе листвы

Я слышу зимние приветы,

Я слышу поступь тишины.

И сердце сладко замирает,

И льдинкой застывает кровь,

Но я не плачу, я встречаю

Зимы чарующую новь.

Я вижу вьюгу и метели,

Я вижу солнце на снегу,

И там есть всё, как мы хотели,

Как мы мечтали наяву:

Вот дом, одетый белой шалью,

Вот зачарован снежный сад,

И у окна кудель печали

В твоих натруженных руках.

Ты говоришь, а я все знаю,

И потому так мочалив

Январский день за чашкой чая

С медовым ароматом слив.

Ты говоришь, что я витаю?

Что стоит обо всем забыть?

Но времена не выбирают,

А лишь стремятся их прожить.

Ну, а мечтать о солнце, лете,

Иль о желтеющей листве

Дано не каждому на свете.

Лишь тем, кто пожил на Земле.

Белладонна

На зубах песок скрипучий.

В голове безмыслья рой.

Мир как будто бы в падучей

Запророчил пред чертой.

Мой язык, как червь бездомный,

Ищет угол потемней.

Соком белой белладонны

Очи карие залей.

И в разверзшихся зеницах

Светит ночь, танцует мгла.

Безразличие на лицах,

Беспокойство на сердцах.

На зубах песок скрипучий,

В мыслях вечный разнобой.

Время, как поток зыбучий,

Незаметно под стопой.

Артур

Трубит призывно рог. Он призывает рыцарей, и вот, те рыцари приходят.

Король Артур. Сияет шелк. Но где же Ланцелот? Его средь прочих не находят.

Сэр Ланцелот Озерный пал в неравной битве с каменным драконом.

Король Артур нальет вино и молвит: «Все равны перед законом.

Краса и слава Камелота — сэр Ланцелот Озерный. Он на пути к бессмертью.

Поднимем кубки. И славу Ланцелота, вы рыцари, молчанием измерьте».

Гиневра — королева Камелота — в молчании глаза опустит и вовсе не желает

Верить в гибель Ланцелота. Она в своих молитвах рыцарю удачу посылает.

Король Артур. Сияет шелк. Течет вино. Нет Ланцелота. Печально рог поёт.

Сентябрьский сад

В прохладе тенистого сада

Прислушайся к шёпоту дня.

Не бойся, зайди за ограду,

Ты любишь, я знаю, меня.

Вчера рассказали деревья:

Была ты немного грустна,

И взгляд твой скрывал недоверье,

И взор с поволокою сна.

Пройди, не спеша, и доверься

Ажурной листве сентября,

С дыханием осени слейся,

Тогда и увидишь меня.

Мать и дитя

Снимают фильм. КружИтся плёнка.

Смотри, вот море и закат,

Мать держит на руках ребёнка.

Он спит. Во сне он видит сад.

А море в неземном томленье

Всё катит волны к берегам

И шепчет в нежном исступленье

Любви нездешние слова.

Диалог

— О чём мечтаешь ты?

— О море,

О домике на берегу,

О синем радостном просторе,

Вошедшем в плоть и кровь мою.

— Ещё порою я мечтаю

С тобою зА руку идти,

И гальку, в шутку собирая,

Бросать в морские валуны.

— Дышать тобою, солнцем, морем,

И ощущать вселенной ток,

И забываться на просторе,

Смотря на синий завиток.

Старый телефон

Когда твой дом покинут гости,

И воцарится тишина,

Ты вдруг построишь хрупкий мостик,

Расправив нежных два крыла

У книжки записной.

Поднимешь трубку телефона,

И звякнет старый аппарат.

Он будет очень удивлённым.

Он будет рад, конечно, рад

Тебя услышать вновь.

Твой палец обозначит цифры,

И голос на другом конце:

"Меня пугают мои мысли,

Но эти мысли о тебе

Мне не дают уснуть".

Вечный град

Я говорю: «Санкт-Петербург»,

И вижу даму в кринолине.

Над ней предвечный демиург

Простер крыла свои златые.

А с ней поклонники ютятся,

И славословят, как хотят,

Как будто нечем им заняться,

И время может течь назад.

Но время, нет, неумолимо,

Оно стремительно летит,

И тень его благочестиво

Хранит темнеющий гранит.

Я слышу слово: «Ленинград»,

Увидев ночь блокадных зим.

Я этим городом распят,

Я этим городом храним.

Я говорю: «Санкт-Петербург».

Я слышу слово: «Ленинград».

И, длань простерши, демиург

Благословляет вечный град.

Черная муза

Твою нежную кожу оттенка черного кофе,

Неприкрытую страсть африканских южных очей

Я припомнил случайно в промерзшем, стылом вагоне,

Что летит сквозь метели и вьюги жизни моей.

Это было давно, так давно. Над нами кружила

Чернокрылая птица, и имя было ей — смерть.

Ты движением томным навек меня окрылила,

И скорлупкою стала небес молчащая твердь.

Твой отец был шаман, а кто мать, увы, неизвестно.

Красовался закат на одежде, коже твоей.

Я подумал тогда: «Всё же мы живем бесполезно».

Мы бежали, не глядя, от света дальних огней.

Вот и поезд летел и звенел на стыках железных,

Накренялся вагон на изгибах странной судьбы.

Я уснул, и во сне мне явилась звездная бездна,

И селенье твое у подножья черной горы.

На ступенях храма

Они сидели на ступенях храма,

А время шло, и шло, и шло, и шло.

Коростой грубой затянулись раны.

И всё, казалось, сказано давно.

Пустыни превратились в океаны,

Затем они вновь обнажили дно...

Они сидели на ступенях храма.

Их даль светла, а нА сердцах легко.

Сансара

Я видел, осень золотая

В лучах закатных догорала,

Скользила сном на перепутьях,

Тревожно зиму ожидала.

И в этом странном онеменье,

Как будто рифами гитары,

Рождался звук стихотворенья

И таял в облаке сансары.

Челн

Ветер нежный над волною.

Утлый челн мой на заре

Потерялся и звездою

Чертит путь. Тревожно мне.

Рыб печальных хороводы

Чешуею не горят.

Без меня у них заботы,

И иные города,

И другие страны снятся,

И совсем иная жизнь.

Жизнь, как горечь померанца,

Смерть, как маленькая жизнь.

И одна мечта — подняться

В небеса, пронзая синь,

Вдоволь солнцем надышаться

И забыться, и уйти.

Три реки

Один мудрец сказал однажды:

"Вся наша жизнь — течение реки.

В ее поток не только дважды,

А многократно вступишь ты. Смотри...".

Второй ответил: "Это, право,

Не очень умно и порой смешно.

И мысль твоя сродни отраве,

Ведь знаешь, человеку не дано

Постичь свой путь, пройти как надо,

Ведь каждому назначали свой срок.

И в реку не войти повторно,

Поскольку переменчив сей поток".

И только я молчал и слушал,

Я знал, что мне ответит глас времен:

Что нет реки, и есть лишь суша,

И нет того, кто в воду погружен.

Все очень просто, даже странно,

Но ясно и легко как облака:

Есть человека многогранность,

Ведь этот человек и есть река.

Марс

Представим себе: Марс обитаем,

И астронавтов там любят и ждут.

Значит, судьба напрасно кидает

Их всё время со звезды на звезду.

Напрасны все бессонные ночи

Долгих скитаний в космической тьме.

Электронный оракул пророчил:

"Вы вернётесь к красной земле".

Марс ожидает. Он существует

И в их беседах, и в снах невпопад.

И оттого всё кружится всуе.

Значит, пора возвращаться назад.