Мы назовем ее...

— Ты опять забыл надеть теплую жилетку.

— Да, дорогая. Но может быть, обойдемся без нее? Все-таки ты слишком подражаешь людям.

— Я просто пытаюсь сохранять обычаи нашего дома. — Она огладила рукой фартук.

— Бывшего дома. Разрушенного людьми.

— Но они создали нас. Родителей не выбирают, — голос из встроенных динамиков прозвучал грустно и тихо.

— Они взорвали родную планету, — покачал головой он.

— Их некому было воспитывать и учить уму-разуму.

— Дорогая, иногда я поражаюсь твоей любви и терпению. — Он подъехал так близко, что почти касался сенсорами ее твердого изогнутого бока.

Она ласково провела ладонью по его гладкой металлической щеке.

— Благодаря тебе мне есть кого любить.

— Ты слышишь? Кажется, скорлупа треснула. Точно, вот трещина. Уже скоро.

— У нее будут небесно-голубые глазки.

— И круглые щечки.

— Она будет пахнуть молоком и яблоками. Свежестью. Цветами.

— С ней будет трудно, с такой своенравной.

— Да, ветреной и непредсказуемой.

— Ей пойдет зеленый. И оранжевый, все цвета, даже коричневый. А как хороша она будет весной в белом, когда вырастет!

— Она будет давать жизнь.

— Будет слабой.

— И сильной.

— Дорогая, а где эти, мягкие? — он пошевелил над головой согнутыми в шарнирах пальцами, изображая уши.

— Пока еще слишком рано. Пусть немного подрастет. На первое время надо приготовить питательные растворы. Помоги мне принести большие канистры.

— Смотри, смотри, побежали трещины. Уже расходится скорлупа. Давай я уберу отсюда обломки, они мешают.

— Наконец-то! Какое чудо! — они невольно замерли в восхищении.

Над осколками скорлупы в воздухе парил нежный голубой шар с тоненькими прожилками рек и прозрачными синими озерами. Белый пух облаков проплывал легкой тенью над прорастающей зеленью лесов.

— Мы назовем ее Земля.

— О, какой она вырастет красивой! Единственной и неповторимой.

— Одинокой?

— Не переживай, милый. Там в лаборатории должна была остаться запись генокода человека…