Паром на материк

Ноги сами приносят меня в порт. Морская вода здесь отдает тухлой рыбой, водорослями и железом. Не люблю портовую грязь. И резкие крики чаек не люблю. Железо еще ладно: краны, сухогрузы у причала. Но там, у горизонта, вода чистая. Я часами могу смотреть на эту полоску между небом и водой. Покурить бы еще.

— Эй, огоньку не найдется? Спасибо.

Кивнуть и улыбнуться портовому пареньку. Молодец, не шарахается, как от прокаженного. Из местных, видимо, привычный.

Сквозь огромные окна ресторанчика на берегу виден залив с цаплями портовых кранов. У пассажирского причала замер двухпалубный паром. Под серым небом вода кажется тяжелой, белыми росчерками мелькают чайки.

Я заказываю вино. Густое, тягучее, терпкое. Рубиновые капли на стенках бокала. Острый сыр и немного прозрачного меда. Пригубить. Почувствовать оттенок соли на языке и сладкий вкус солнца. За стеклом, до самого горизонта — море. Подвижное, изменчивое, непостоянное. Холодное. У него тоже вместо покоя — вечность. У него тоже нет судьбы, одни берега. А у меня этот остров и море.

Здесь хорошо. Я чувствую себя как все. Могу просто жить, в повседневных заботах забывая о долге, который не дает мне умереть, и получая удовольствие от мелких радостей. Странное дело, никогда не любил праздники с их толчеей и бессмысленными ритуалами, а здесь проникся и даже жду с нетерпением. После них становится легче.

Завтра вечером на площади разожгут костры. Их пламя будет трепетать на ветру, как бесприютные огоньки наших душ, пока не прогорят дрова обиды и возмездия. Я помню, как я был живым. Как я хотел остаться живым в тот вечер в переулке, когда на меня напали. Я помню боль, но вопрос “за что?” мучает меня сильнее удара ножа. Случайность. Им было все равно, на кого нападать. Я помню свой страх и растерянность в момент возвращения из небытия, помню, как скитался и прятался по подворотням, сгорая от ненависти и не смея показаться на глаза в таком виде. Мучительная жажда мести до сих пор выжигает меня изнутри. Всего одна капля крови обидчиков — и моя душа освободится навсегда.

Черт, надо успокоиться. Дрожат руки. Не стоит ронять пепел на скатерть.

Завтра на площадь приведут быка. Его будут искать повсюду и привезут того, на чьих рогах есть человеческая кровь. Ненавижу убийства, но сегодня вместе со всеми буду убивать. Пусть быка-убийцу, а не тех зверей, что лишили жизни меня и других, но сегодня будет ночь моего возмездия. Под тревожный гул барабанов, нервы мелодий, вместе с толпой шаг за шагом сужая круги вокруг разъяренного зверя, растворяясь взглядом в отблесках огня, выкрикивая проклятия, надеясь на отмщение. Вместе со всеми ловя капли крови, прежде, чем под ударом милосердия зверь падет навсегда.

А потом в протянутые руки польется зерно. Волшебный дар духам, связующее звено для двух миров, ключ, в котором жизнь и смерть. Золотое зерно, от которого невозможно оторвать взгляд, ведь оно как солнце. Его можно держать в ладонях и перебирать вечно, ведь в каждом спящем семени — жизнь. Как бы я хотел снова стать таким зерном. Отдохнуть и прорасти вновь, тянуться к солнцу и дарить новую жизнь. Хоть самым мелким, но живым.

Лампы зажгли. Свет очень мягкий, как будто горят свечи. Лица кажутся теплыми, все разговаривают вполголоса, а за окнами прозрачные синие сумерки, и кажется, что весь стеклянный зал летит сквозь пространство.

Порт светится огнями. Суеты нет — осень, не сезон — но я знаю, что людей больше, чем обычно. В последних числах октября всегда так, вот и сейчас у причала деловито снует погрузчик. Дополнительный рейс парома обещает быть полным. Завтра Хэллоуин, многие уезжают на материк. Даже те из людей, кто привык жить и работать с нами бок о бок, предпочитают покидать остров в эти осенние дни. Странно, правда? Люди боятся не друг друга, а тех, кого убили им подобные. Может это совесть?

Завтра будут проводы Солнца и встреча Долгой Ночи.

Не люблю солнце. Днем все выглядят радостными, озабоченными, печальными, занятыми своими повседневными делами, такими живыми. Я невольно представляю, как мог бы жить среди людей — радоваться, что впереди целый выходной, переживать из-за царапины на бампере, вести за руку сына или похожую на тебя дочь. А ты подставляла бы лицо солнцу, оборачивалась ко мне, и в твоих глазах плескались бы и это солнце, и ветер, и прозрачные волны смеха, и я с замиранием сердца тонул бы в этой бесконечной глубине твоих глаз.

Но нет, лучше вечная ночь вокруг. Какой смысл сожалеть о потерянном.

И море между нами.

Вот и отчалил паром на материк.