II

Уже через несколько минут они мирно сидели за небольшим обеденным столом и разговаривали. Женщину звали Алевтина, а ее мать, что вышла из дальней комнаты — Ильза Азраиловна. С виду это была довольно неприятная женщина с тонкими плотно сжатыми губами и злыми глазами. Карасёв старался как можно меньше смотреть на нее, ибо от каждой встречи с пронзительным и колким взглядом ему становилось не по себе. Из беседы выяснилось, что они в поселке единственные, кто тут живет постоянно, остальные же дома по большей части пустуют. Изредка, поздней весной и в разгар лета кто-то может приехать на несколько дней, и все. Зимой и вовсе соседей не бывает. Вот почему курьер не видел здесь ни души.

— Я вас совсем заговорила! Вы ешьте, да пейте горячий чай, а то, должно быть, малость продрогли, — Алевтина подлила кипятка в большую кружку нежданному визитеру. — Картошечка своя, курочка тоже. Все чистое, не беспокойтесь.

— Эх, я домашнее ел еще мальцом, у бабушки в деревне. Что правда, то правда — магазинное ни в какое сравнение не идет со своим, — Виктор с удовольствие уплетал угощение, а его язык и желудок ликовали от наслаждения — разогретый наспех запоздалый ужин действительно был безумно вкусным, да и ел он последний раз после полудня.

Алевтина улыбнулась, видя, как быстро с тарелок исчезает еда. Ильза Азраиловна же с нескрываемым презрением сверлила взглядом принесшего пакостником-чертом мужчину, и явно была недовольна его появлением в доме: кормить пришлось, ночлег дай. Она цокнула языком и покачала головой, но Виктор сделал вид, что ничего не заметил. После трапезы Алевтина собрала посуду и обратилась к матери с вопросом, куда разместить гостя.

— Переночует во времянке, — недовольно проскрипела старуха и покосилась на нежданного гостя выцветшими глазами. — А нет, так пусть на улице спит, в доме ему не место, понятно?

— Что ты, мама, — женщина как-то испуганно встрепенулась и начала было возражать, но встретившись с полным гнева взглядом, быстро передумала.

— Не беспокойтесь, я и во времянке неплохо устроюсь. У меня, вообще, такая полезная способность имеется: где бы я не расположился и не оказался — везде хорошо себя чувствую, — Виктор попытался разрядить накаляющуюся обстановку, связанную с ним и беспокойством этих людей.

— Поглядим, — бабка поднялась со старенького обшарпанного стула и поплелась в соседнюю комнату, что-то бурча себе под нос.

Аля улыбнулась, но как-то горько, и попросила не обращать внимание на ворчание ее матери, мол, пожилая женщина, неважное здоровье, и все в этом духе. Она достала из шкафа чистое полотенце, белье и одеяло, и вручила их визитеру, а после попросила следовать за ней.

Несмотря на то, что дождь слегка утих, непогода по-прежнему не унималась, промозглый ветер с остервенением терзал кроны несчастных деревьев, небо казалось еще чернее из-за туч, нависших над землей и будто поджидавших момента, чтобы вновь разразиться. Хозяйка с гостем впотьмах не без труда пересекли неухоженный двор. Аля все время извинялась за подобные неудобства, добавляя при этом, что во времянке есть вода в маленькой бочке, которой можно будет воспользоваться, дабы привести себя в порядок.

— Пожалуйста, проходите, — женщина отворила покосившуюся тяжелую дверь и вошла внутрь обветшалой постройки, которой неизвестно сколько лет.

Поводив рукой по стене, Алевтина щелкнула выключателем и помещение лениво осветила тусклая желтизна, мгновенно явив взору потрескавшуюся древесину стен, на которых кое-где висели какие-то тряпки, видимо, прикрывавшие наиболее неприглядные места. Просевший пол повсюду испещрили трещины, и казалось, что он вот-вот разверзнется под ногами или его поглотит земная твердь вместе с прохудившимся домиком. Маленькое окошко с помутневшими от времени и грязи стеклами было неаккуратно завешано посеревшем бледно-желтым коротким тюлем. В углу же стояла та самая упомянутая женщиной бочка с водицей, подле нее имелся отживший свое таз, накрытый отсыревшей дощечкой.

— Надеюсь, вы сможете здесь отдохнуть и выспаться. Понимаю, что это не роскошная гостиница и не родной дом.

— Не беспокойтесь, вы и так уже много сделали для меня, — Виктор огляделся в поисках кровати, ведь не на полу же ему спать. — А где?..

— Сюда, — Алевтина, словно прочитав вопрос в глазах визитера, поспешно одернула одну из штор на стене — за ней оказалась маленькая комнатка, погруженная в темноту, так что едва можно было разглядеть обстановку. — Возле постели есть ночник, он, правда, изредка гаснет, но все же работает.

— Думаю, я без проблем со всем разберусь.

Тут послышалось леденящее кровь завывание ветра, по окну забила ветка близ растущего дерева, будто пытаясь ворваться во времянку и спрятаться от непогоды. Женщина засуетилась и вытащила из обшарпанной тумбы пару парафиновых свечей со спичками, пояснив, что это на всякий случай. Пожелав пришлому доброй ночи, она поторопилась покинуть времянку.

— И заприте на ночь дверь на засов, да понадежнее, — это последнее, что было сказано хозяйкой, прежде, чем она вышла за порог, и Виктор остался в полном одиночестве.

Потоптавшись еще минуту на месте, он прошел в соседнюю комнатку, прихватив с собой свечи. Отыскав в полумраке светильник, мужчина незамедлительно привел его в работу. Конечно, отличным источником освещения этот на ладан дышащий предмет интерьера назвать нельзя, но все же изредка мерцающий бледно-желтый свет был кстати.

— Ёлки! — неожиданно и довольно громко произнес мужчина от посетившего его удивления и, медленно оглядевшись, застыл в немоте: крошечная комнатушка была практически полностью увешана иконами и образами, за исключением одной стены, что от пола до низкого потолка была заставлена горой всевозможных книг, от которых так и несло сыростью.

Все изображения были разных размеров, и разных авторов, судя по технике написания, но одно оставалось неизменным: с каждой иконы взирали на гостя грозные лики, в глазах которых читался гнев и некая злоба; казалось, будто они пытаются заглянуть в душу и вытащить на свет все самое потаенное, и даже то, о чем сам не догадываешься. Темные тона, жирные разводы и неаккуратные мазки, разбавленные грязно-желтым и багряным цветами — от всего этого по коже пробегали мурашки, и возникало желание как можно скорее перевести взгляд на что-нибудь иное. Отнюдь, Виктор не был противником подобных атрибутов, совершенно спокойно относился к таким вещам; в жизни ему довелось видеть иконы, но все они были совершенно другими, в них не было никакой тяжести или чего-то неприятного, а эти образа — от них хотелось бежать без оглядки, закрыть чем-то, настолько они были гнетущими, зловещими, демоническими. Венцом стала висящая над кроватью огромная икона, позолота с которой давно слезла, оголив покрывшуюся плесенью резную рамку.

— Не свалилась бы мне на голову еще, — немного опешив, выговорил Виктор, и покачал головой.

Он потихоньку справился со спальным местом, застелив его бельем, и привел себя в порядок. Светильник по-прежнему продолжал исправно работать, позволяя гостю чувствовать себя спокойнее. Наручные часы показывали почти одиннадцать, но в сон Виктора не клонило, и он решил развлечь себя чтением. Неспешно начал перебирать старенькую литературу в ветхих переплетах, облепленную паутиной и покрытую пылью.

— Однако странные дамы тут живут, — мужчина откинул в сторону очередную книгу — практически все они были посвящены деревенскому колдовству, заговорам, приворотам, каким-то шепоткам и порчам. Среди них же имелись и молитвенники, да книжицы с обережным святым словом. Но после нескольких минут копания в этой макулатуре был найден маленький засаленный томик каких-то лирических стихов неизвестного автора.

Махнув рукой, Виктор решил, что и это сгодится для чтения, лишь бы отвлечься от незнакомой и несколько неуютной обстановки. Устроившись поудобнее в постели, мужчина принялся знакомится с содержанием книжки. Пролистав несколько страниц, он наткнулся на небольшую испачканную мелкими пятнышками черно-белую фотокарточку, с которой на него смотрел солидного возраста старик, стоящий на фоне какой-то пещеры. Лицо мужчины украшали роскошные усы, поседевшие, как и волосы, что выглядывали из-под шляпы-котелка с узкими полями. Надменность во взгляде, опущенные уголки губ, выражение некой брезгливости — все это говорило о том, что человек был явно скверного и жестокого нрава. На оборотной стороне стояла почти стертая надпись:

«1971год. Я, Азраил Август. Поездка в Белиз, пещера Актун Туничил Мунал.»

— Должно быть, это отец старухи. Не слабо его занесло, — произнес вслух Виктор, рассматривая фото. Его познания в географии были весьма обширны — когда-то увлекался изучением различных мест планеты, конечно, по большей части через книги, журналы и карты, но пару раз все же удалось посетить укромные далекие уголки. — Я бы сейчас тоже куда-нибудь съездил.

Отложив в сторону фотокарточку, мужчина погрузился в чтение; глаза быстро бегали от строчки к строчке, но вскоре темп замедлился, а веки начали слипаться. Виктор и не заметил, как сонная пелена накрыла его, и он уснул.