III

Ночью дождь лил, как из ведра, барабаня по крышам; пару раз где-то прогремели глухие раскаты грома и сверкнула бледная молния.

Виктор, и без того спавший неспокойно из-за кошмаров, очнулся от колючего сырого холода — по времянке гулял сквозняк, тянувшийся от входной двери. Поежившись, он нехотя поднялся с кровати и направился к выходу — порог малость промок из-за дождя, а дверь была слегка приоткрыта. Мужчина не стал размышлять над тем, как это получилось, и поторопился поплотнее закрыть ее, пока сон не рассеялся окончательно. Но стоило ему потянуться к ручке, как его внимание привлекло какое-то движение во дворе — слабая полоска света, скользнувшая из времянки, едва разбавляла темноту, но этого хватило. Хозяйки не спят, что ли? Нет, вряд ли.

— Ай, почудилось, наверное, — курьер махнул рукой, посчитав увиденное плодом своего сонного состояния. — Скорее бы убраться отсюда.

Но тут шевеление возобновилось — что-то пересекло двор, шлепая по грязи. Виктору стало не по себе: сон улетучился, округлившиеся глаза всматривались в темень, а внутри все напряглось. Резко закрыв дверь на добротную щеколду, мужчина вернулся в комнатку. В голове пронеслась мысль, что лучше вовсе не высовываться, чтобы снаружи не происходило. Тут он вспомнил о просьбе Алевтины, закрыться понадежнее на ночь; его фантазия моментально пошла вразгул: он подумал о разных оккультных обрядах, ритуалах, и прочей чертовщине, которой могут заниматься дамочки — неспроста же у них столько книжонок такого толка. А вдруг, и сейчас нечто подобное делается там, на улице? Виктор потряс головой, отгоняя жуткие мысли и образы.

— Ну и дурь же лезет в голову, — нервно хохотнул курьер, одеваясь при этом в просохшую одежду, на всякий случай. — Скорее всего, живность какая-нибудь бегает, может собака. Думаю, здесь это не редкость.

Стоило Виктору себя убедить в том, что ничего сверхъестественного не творится, как в ту же минуту в дверь кто-то забарабанил. От неожиданности Карасёв аж подскочил с кровати, и громко спросил, Алевтина ли это? В ответ в деревянного «привратника» стали бить еще сильнее, и казалось, что дверь вот-вот сдастся под натиском. Но через несколько секунд удары прекратились, а снаружи раздался странный топот, будто копыта стучат по крыльцу. И снова тишина. Мужчина ощутил, как его тело покрылось мурашками, руки похолодели, а сердце будто замерло. Виктор не был из тех людей, что боятся собственной тени или начинают трястись от страха при любом случае, но то, что произошло сейчас, изрядно напугало и заставило побледнеть. Однако на этом ничего не закончилось: спустя мгновение в окно кто-то стал тихонько и монотонно постукивать, и с каждым разом стук становился все отчетливее и громче. Проклятый тюль мешал разглядеть неизвестного шутника; в том, что это человек, не было сомнений — сквозь грязную узорчатую ткань виднелась чьё-то лицо. Поборов сковавший тело страх, мужчина быстро подошел к окну и одернул тюль — все эти «дикие игры» порядком надоели. Но стоило Виктору увидеть незнакомца, вплотную прижавшегося к заляпанному стеклу, как неподдельный ужас объял мужчину — по ту сторону окна стоял и смотрел на него безумными глазами тот самый старик, что был запечатлен на найденном фото! Оголив зубы в жутком оскале, покойный стал в исступлении колотить в маленькое окошко. Курьер в испуге раскрыл рот и резко отпрянул назад, но сразу же свалился на пол, запутавшись в собственных ногах. Чураясь, что есть мочи, и вспоминая всевозможные молитвы, Виктор на четвереньках переполз обратно в комнатушку и вцепился в кровать.

— Быть не может, не может, и все! — Виктор не спускал вытаращенных глаз с окошка, в которое, кроме темноты, уже ничего не заглядывало. — Чур меня! Чур! Кыш!

Ошибиться нельзя — он видел папашу старухи. От осознания того, что не спит, и все эти кошмары происходят наяву, мужчину прошибла колючая дрожь. Сна не было ни в одном глазу, в голове мгновенно прояснилась, и Карасёв решил, что нужно бежать отсюда как можно скорее. Плевать, что на дворе глухая ночь и ливень. А дорога? Ай, как-нибудь разберется с этим, но оставаться тут не хотелось. Ему сразу не понравился поселок, и как его угораздило согласиться переночевать — непонятно. Не иначе, как наваждение!

Снаружи послышался грохот и глухой смех, неприятный, гортанный, хотелось закрыть уши, чтобы его не слышать. Виктор дернулся и застыл, боясь пошевелиться — пол скрипел, и малейшее движение тот час было бы раскрыто. Кто-то затопал по просевшей крыше постройки, и на голову курьера посыпалась какая-то труха и грязь. «Дьявольщина! Дьявольщина!» — пронеслось в голове мужчины, и не помня себя от страха, бросился к выходу. Вылетев из времянки, он мгновенно наткнулся на массивное и неожиданное препятствие и рухнул в грязевую кашу. Распахнутая настежь дверь выпустила свет на улицу и Виктор, обернувшись, узрел у себя в ногах огромный гроб! Еле поднявшись и поскальзываясь, мужчина пытался разглядеть что-то впотьмах, но незнакомая местность предательски не желала поддаваться. Сквозь шум ливня раздался безумный хохот и крыльцо хозяйского дома осветил слабый мерцающий свет уличной лампы: на пороге в одной ночной рубахе, топая ногами и мотая головой, стояла старуха. Ее немощь и грузность исчезли, она словно перевоплотилась из дряхлой карги в полную жизни и сил женщину. Ильза раскинула руки в стороны и завыла, да так, что у Виктора душа ушла в пятки. В кустарниках, что сплелись ветками друг с другом, что-то или кто-то мелькнул, будто обегая вокруг двор. Позади послышался стук копыт и хриплый голос, предложивший переночевать мужчине в гробу, ведь его приготовили специально для дорого гостя. Виктор, не оглядываясь, опрометью бросился бежать сквозь деревья и намокшие кустарники, ветки которых то и дело цеплялись за одежду, словно желали задержать беглеца. Дождь не думал прекращаться, и Карасёву приходилось время от времени смахивать холодную воду с лица и волос. Наконец, он вынырнул из леска на какое-то поле, оказавшись посреди размытой тропы, и куда дальше — неизвестно. Черт бы побрал эту глушь!