— Привет тебе, большая лошадь? Тебя опять пришлось стреножить. Кому ты хочешь отомстить?
— А, это снова ты ушастый, ты надоел, но все же здравствуй. Нет, я не мщу, как ты подумал, я просто не могу простить.
— Послушай, вредное созданье, мой брат едва сдержал рыданья, когда узнал, что ты не хочешь вернуться к прежнему лицу.
— Ты передай, ушастый, брату: вранью не все бывают рады. К тому же мне бы не хотелось себя доверить подлецу.
— Нет, я тебя не понимаю, что ты за лошадь-то такая, что брат горючими слезами рыдает вот уже полдня.
— Ты так доверчив, мой хороший. Я вовсе не простая лошадь. Я заколдованный царевич. А вот твой брат украл меня. Я с ним знаком уже полгода, он знает про мою природу, что превращаться я умею легко, лишь только захочу. Он упросил, я превратился и тут же со дворцом простился, поскольку тут я очутился, предположительно без чувств. Он называл меня любимым. Мне повезло, что в лошадином я все же был еще обличье, и сразу встал я на дыбы. Признанье — это романтично, но все-таки хотелось лично всегда мне принимать решенья и быть хозяином судьбы. Ты говоришь, твой брат рыдает, от равнодушия страдает…Но он забыл, что я — наследник, я — сын великого царя. И в этом-то его проблема, я ведь не девка из гарема, которую похитить можно, ни слова ей не говоря.
Ты говоришь, не ест от грусти?.. Ну, для начала пусть отпустит, до дому пусть меня доставит, с комфортом, а не абы как. Потом дождется приглашенья, сумеет — так подаст прошенье, где он запишет все причины, чтоб согласился я на брак…Программа-минимум, ушастый. Мои условия и — баста. Мне все же надо убедиться, что братец твой не только лгун. А если нет, то буду лошадь…Я слышал, здесь табун хороший…Коль вы не примете решенье, то по весне уйду в табун.
сумастворческого человека, как не творческий человек.