Нет, если бы читатель сразу понимал, что это не что-то для нее именно плохое.
Вот «табачишко» давал такое понимание, хотя в сюжете совсем не для этого конечно был.
У Рэнд получилось так, вот вам Дагни, 35-37 лет, всегда в деловом костюме, курит тоннами
Оффтопик
(кстати это еще одна крупная претензия к роману — автор или хронически отравлена никотином или работала на табачных монстров)
, не нуждается ни в ком даже для секса. К сексу относится с отвращением, потому что трахаться за ради физиологии стремно, а любви не бывает. И так пока она не замутила с Риарденом. Любовь оказывается есть, а Дагни оказывается умеет быть женщиной, хорошо. Но она осуждает женщин, которые устраивают свою жизнь сексом и семьей, она не такая, для нее секс только с тем кого любит.
Читатель воспринял этот цельный образ и полюбил его. Он не нарушился а лишь дополнился латиносом из ее юности.
Но он разрушился связью с Джоном Голтом, когда Риарден за целый месяц разве что не самоубился оплакивая потерю возлюбленной и разыскивая ее.
Получилось хоть и неприятно для читателя, но жизненно
он Слесарь с большой быквы! Помните пикничок с цветом советской технической интеллигенции? Там были такие фразы типа «половиной своей докторской я обязан прибору, который изготовил Гоша»
Так вот же он и есть Джон Голт! Советский его вариант, а потому аполитичный и пьянь)))
Сталь там была на протяжении почти всей книги, и я ее пытался понять. И вот у меня родилось мое понимание, как Рэнд спорола такую чушь. Я это себе объяснил ее аналогиями с дюралью (типа если алюминий получилось упрочнить медью, то и железо пусть якобы тоже получается). Но потом, когда стало ясно, что Джон Голт опасный шизофреник с вечным двигателем, все рассуждения о риарден-металле стали неуместны)
Если бы Рэнд предложили миллион таких же как она в активные члены ее партии и возможность занять большинство в конгрессе а самой стать президентом, то сбылось бы все, что вы написали.
А если бы бы профсоюзы взяли большую власть, то ввели бы 20-часовую неделю например. Если бы различным религиозным общинам не противостояли другие религиозные общины, аттеисты и академическое сообщество, то получили бы святую инквизицию.
Но в том то и прелесть, что баланс всех этих радикалов дает какой-то взвешенный результат лишь с небольшим дрейфом в сторону изменений, нужных сейчас обществу.
А ее литература вносит свой небольшой вклад в развитие граждан Америки, которые потом забрасывают всю планету айфонами и теслами
как прочитать? просто загуглить «в ее словах на процессе по поводу коммунистов в Голливуде.»?
Оффтопик
Айн Рэнд: Я общалась с людьми, которые покинули Россию или сбежали из нее позже меня, и знаю, что время, которое я застала – 1926 год – было лучшим послереволюционным временем. Тогда условия были чуть лучше, чем стали сейчас. Но и в то время мы были скопищем оборванных, истощенных, грязных, жалких людей, у которых было всего две мысли. Во-первых, полнейший террор: мы боялись взглянуть друг на друга, боялись сказать хоть что-то, страшась, что кто-то услышит и донесет на нас. И вторая: где взять еду. Вы понятия не имеете, что значит жить в стране, где у всех мысли только о еде, где все разговаривают только о еде, потому что так голодны, что ни о чем другом не могут думать и ничего другого не в состоянии делать. Политика их не волнует. Романтические отношения их не волнуют – нет ничего кроме еды и страха. В фильме это не показано.
После этой экскурсии по Москве герой – американский дирижер – едет в советскую деревню. Российские деревни – это нечто, жалкие и мерзкие. Они и до революции такими были. Уже тогда. Во что они превратились сейчас, я боюсь представить. Вы все читали о программе коллективизации 1933-го, когда советское правительство признало, что три миллиона человек умерло от истощения. Другие источники говорят о семи с половиной миллионах, но три миллиона – это цифра, признанная советским правительством, как число людей, погибших от истощения вследствие того, что правительство загоняло их в колхозы. Это задокументированный исторический факт.
А вот какова жизнь в советской деревне, представленная в «Песни о России». Вы видите счастливых крестьян. Вы видите, как они встречают героя на станции, с оркестром, одетые в красивые рубахи и башмаки, подобных которым у них и быть не может. Вы видите детей в опереточных костюмах и духовой оркестр, который они никогда не могли бы себе позволить. Вы видите наманикюренных старлеток, которые водят трактора, и счастливых женщин, которые поют, возвращаясь с работы. Вам показывают крестьянскую избу и такие яства в кадре, за которые там реально могли бы убить…
В этом ролике конгрессмен-республиканец Джон Макдауэлл, выслушав Айн Рэнд, пытается не согласиться с ней.
Джон Макдауэлл: Я тут вижу большую разницу с теми русскими, которых я уже знаю, а я знаю многих. Неужели они не ведут себя как американцы? Не идут гулять по городу, чтобы навестить свою тещу или еще кого-нибудь?
Айн Рэнд: Видите ли, это очень сложно объяснить. Почти невозможно втолковать свободному человеку, что значит жить при тоталитарной диктатуре. Я могу привести множество подробностей. Но я никогда не смогу полностью убедить вас, потому что вы свободны. Даже хорошо, что вы и вообразить не можете, на что это похоже. Конечно, у них есть друзья и тещи. Они пытаются жить человеческой жизнью, но, поймите, она совершенно бесчеловечна. Попробуйте вообразить, каково жить при постоянном терроре, с утра до вечера, а ночью ждать звонка в дверь, когда вы боитесь всех и всего, живя в стране, где жизнь человека не стоит ничего, меньше, чем ничего, и вы это понимаете. Вы не знаете, кто или что вам грозит, потому что у вас могут быть друзья, которые за вами шпионят. Где нет законов и никаких прав вообще…
Конгрессмен-демократ Джон Стивенс Вуд сослался на интересы военного времени. Но Айн Рэнд осталась непреклонна.
Джон Стивенс Вуд: Вам не кажется, что поддержка России была в интересах американцев?
Айн Рэнд: Я не верю, что американцев надо пичкать какой-либо ложью, публично или приватно. Я не верю, что ложь практична. Думаю, что международная ситуация сейчас подтверждает мою точку зрения. Я не думаю, что было необходимо обманывать американцев относительно сущности России.
… Если люди, которые видели это, считали, что все в порядке и если, возможно, имелись причины быть союзником России, то почему эти настоящие причины не были озвучены перед американцами, почему не было сказано: да, в России диктатура, но вот вам причины, почему мы должны сотрудничать с ними, чтобы свергнуть Гитлера и других диктаторов. Конечно, в пользу этого есть аргументы. Пусть нам их назовут… Но зачем делать вид, что Россия не то, что она есть на самом деле?
<…> Джон Стивенс Вуд: Вы думаете, что чтение американцам проповедей о России как о стране на грани краха положительно подействует на их мораль?
Айн Рэнд: Я не думаю, что чья-либо мораль может базироваться на лжи. Если нет ничего хорошего, что мы можем правдиво рассказать о России, то лучше ничего не говорить вообще.
Джон Стивенс Вуд: Да, но…
Айн Рэнд: Вы не должны выступать с обличением России во время войны, нет. Вы должны хранить молчание. Нет морального греха в том, что вы не говорите кому-то то, что могли бы сказать, но он есть, если говорить противоположность правды.
Джон Стивенс Вуд: Спасибо, у меня все.
вроде все верно, но в атланте этого нет. Это там чувствуется, но обходится стороной
Я ее сразу не воспринял как такую уж красавицу потому что она в годах и понятно, что никто никогда ее не видел с мужчиной. Да и с почти пожилым Риарденом она потом замутила, что поначалу воспринималось как страсть двух увлеченных деляг. Это потом оказалось, что она востребована и более признанными альфа-самцами
Вся фантастическая исключительность риарден-металла в том и состояла, что:
1. его существование не должно быть возможным
2. он должен быть лучше стали по всем показателям (удельный вес, прочность, коррозионная стойкость и пр.)
3. подход к его созданию должен принципиально отличаться от конструкционных сталей, но укладываться в технологичекий цикл обычной сталеварки.
4. какой бы подход не был, но в составе не должно быть никакого анобтаниума
Она могла найти инновационный на тот момент реальный состав стали, какой-нибудь Хастеллой, и просто описать его. Такие возможности точно были, она же не пренебрегала библиотекой. Но это была бы лажа. Меня бы например это разочаровало.
Поэтому аналогии с авиасплавами, которые пусть не все читатели усмотрели. Поэтому небольшое количество меди, про которую решительно все знают, что она для легирования сталей ну никак не подходит.
Единственный напряг,, что она утверждает, что сплав железа с медью и щепоткой еще чего-то оказывается вдвое легче исходных составляющих. Но тут у нее не было выбора, потому что строить сюжет вокруг замены сталей на нестали просто было бы глупо.
Можно конечно было ограничиться более высокой удельной прочностью при том же удельном весе, что в книге тоже присутствует в виде железнодорожного моста с небывалыми пролетами.
Если уж сравнивать с советским кинематографом, то подходит директриса ткачей из «Москва слезам не верит». Вот у нее деловой женщины, вроде бы и нет особых потребностей, ну так, был Табачишко))) для процедур. А потом появился гоша, он же гора, он же гога… и баба поплыла…
ТО есть все логично и последовательно.
А Дагни. Кремень а не женщина (кстати кремний еще надо было добавить в Риарден-металл). Потом появился ее собственный гоша, и родиончик из ошибок юности под ногами мешается, все по классической схеме.
И тут на тебе, оказывается эта цельная натура не вполне определилась, ей нужен рыжий бес
А вот мне кстати в книге поперек горла встали только несколько моментов:
— на кой там был парящий над НЙ гигантский календарь
— она старательно обходила тему России
— метаморфоза Дагни из Алисы Фрейндлих в начале «служебного романа» в нее же в середине его же (четверть книги она не имела никаких сексуальных или эмоциональных потребностей, потом очень красиво заимела их с Риарденом, потом открылось, что в юности у нее было то же самое с Асконией это тоже неплохо, а в итоге всего послевкусие, как уже, говорилось, «мужиков меняет как перчатки»)
сплав там ближе к нашему пониманию дюрали, чем к стали (с зеленым отливом — это навеяно кислотным вытравливанием алюминиевых сплавов в авиастроени, и двукратно легче стали — на самом деле почти трехкратно). Для рельс алюминий как основа сплава не канает, поэтому там железо, но с медью все логично — она присутствует в дюральке. То есть она не запариваясь упрочнила сталь тем же, чем упрочняют алюминий.
Если почитать историю создания «Источника» или сами книги, то ясно, что в архитектуре и силовых конструкциях небоскребов (стальные они же да) она начала неплохо разбираться. У учителя Рорка был реальный прототип, с которым она была лично знакома.
Айн знала, что к чему, точно вам говорю. Еще в «мы живые» она в образе своей героини студентки технологического университета мечтала строить мосты из алюминия, в те годы сплав с медью еще вроде бы не забывали на ночь в лаборатории, а если и забывали, то не приходило в голову с утра измерить его твердость(она не сразу достигается а через несколько часов).
Сочините сами что-то оскорбительно антимилитаристское с такой основной мыслью «война самый большой позор для правителя. Но правители всех времен прибегают к беспроигрышному приему — гордиться тем чего надо бы стыдиться»
Представьте, училке 25. Она может и не понять про коммунистов. Но обстремать перед классом ребенка не откажется. А вызывать родителей на всякий случай не будет
шовинист да
Нет, если бы читатель сразу понимал, что это не что-то для нее именно плохое.
Вот «табачишко» давал такое понимание, хотя в сюжете совсем не для этого конечно был.
У Рэнд получилось так, вот вам Дагни, 35-37 лет, всегда в деловом костюме, курит тоннами
(кстати это еще одна крупная претензия к роману — автор или хронически отравлена никотином или работала на табачных монстров)
Читатель воспринял этот цельный образ и полюбил его. Он не нарушился а лишь дополнился латиносом из ее юности.
Но он разрушился связью с Джоном Голтом, когда Риарден за целый месяц разве что не самоубился оплакивая потерю возлюбленной и разыскивая ее.
Получилось хоть и неприятно для читателя, но жизненно
это да. тут согласен.
Просто, зная ее биографию, сделал вывод что она себя силком сдерживала)
он Слесарь с большой быквы! Помните пикничок с цветом советской технической интеллигенции? Там были такие фразы типа «половиной своей докторской я обязан прибору, который изготовил Гоша»
Так вот же он и есть Джон Голт! Советский его вариант, а потому аполитичный и пьянь)))
Сталь там была на протяжении почти всей книги, и я ее пытался понять. И вот у меня родилось мое понимание, как Рэнд спорола такую чушь. Я это себе объяснил ее аналогиями с дюралью (типа если алюминий получилось упрочнить медью, то и железо пусть якобы тоже получается). Но потом, когда стало ясно, что Джон Голт опасный шизофреник с вечным двигателем, все рассуждения о риарден-металле стали неуместны)
Все так. Это утопия.
Если бы Рэнд предложили миллион таких же как она в активные члены ее партии и возможность занять большинство в конгрессе а самой стать президентом, то сбылось бы все, что вы написали.
А если бы бы профсоюзы взяли большую власть, то ввели бы 20-часовую неделю например. Если бы различным религиозным общинам не противостояли другие религиозные общины, аттеисты и академическое сообщество, то получили бы святую инквизицию.
Но в том то и прелесть, что баланс всех этих радикалов дает какой-то взвешенный результат лишь с небольшим дрейфом в сторону изменений, нужных сейчас обществу.
А ее литература вносит свой небольшой вклад в развитие граждан Америки, которые потом забрасывают всю планету айфонами и теслами
Айн Рэнд: Я общалась с людьми, которые покинули Россию или сбежали из нее позже меня, и знаю, что время, которое я застала – 1926 год – было лучшим послереволюционным временем. Тогда условия были чуть лучше, чем стали сейчас. Но и в то время мы были скопищем оборванных, истощенных, грязных, жалких людей, у которых было всего две мысли. Во-первых, полнейший террор: мы боялись взглянуть друг на друга, боялись сказать хоть что-то, страшась, что кто-то услышит и донесет на нас. И вторая: где взять еду. Вы понятия не имеете, что значит жить в стране, где у всех мысли только о еде, где все разговаривают только о еде, потому что так голодны, что ни о чем другом не могут думать и ничего другого не в состоянии делать. Политика их не волнует. Романтические отношения их не волнуют – нет ничего кроме еды и страха. В фильме это не показано.
После этой экскурсии по Москве герой – американский дирижер – едет в советскую деревню. Российские деревни – это нечто, жалкие и мерзкие. Они и до революции такими были. Уже тогда. Во что они превратились сейчас, я боюсь представить. Вы все читали о программе коллективизации 1933-го, когда советское правительство признало, что три миллиона человек умерло от истощения. Другие источники говорят о семи с половиной миллионах, но три миллиона – это цифра, признанная советским правительством, как число людей, погибших от истощения вследствие того, что правительство загоняло их в колхозы. Это задокументированный исторический факт.
А вот какова жизнь в советской деревне, представленная в «Песни о России». Вы видите счастливых крестьян. Вы видите, как они встречают героя на станции, с оркестром, одетые в красивые рубахи и башмаки, подобных которым у них и быть не может. Вы видите детей в опереточных костюмах и духовой оркестр, который они никогда не могли бы себе позволить. Вы видите наманикюренных старлеток, которые водят трактора, и счастливых женщин, которые поют, возвращаясь с работы. Вам показывают крестьянскую избу и такие яства в кадре, за которые там реально могли бы убить…
В этом ролике конгрессмен-республиканец Джон Макдауэлл, выслушав Айн Рэнд, пытается не согласиться с ней.
Джон Макдауэлл: Я тут вижу большую разницу с теми русскими, которых я уже знаю, а я знаю многих. Неужели они не ведут себя как американцы? Не идут гулять по городу, чтобы навестить свою тещу или еще кого-нибудь?
Айн Рэнд: Видите ли, это очень сложно объяснить. Почти невозможно втолковать свободному человеку, что значит жить при тоталитарной диктатуре. Я могу привести множество подробностей. Но я никогда не смогу полностью убедить вас, потому что вы свободны. Даже хорошо, что вы и вообразить не можете, на что это похоже. Конечно, у них есть друзья и тещи. Они пытаются жить человеческой жизнью, но, поймите, она совершенно бесчеловечна. Попробуйте вообразить, каково жить при постоянном терроре, с утра до вечера, а ночью ждать звонка в дверь, когда вы боитесь всех и всего, живя в стране, где жизнь человека не стоит ничего, меньше, чем ничего, и вы это понимаете. Вы не знаете, кто или что вам грозит, потому что у вас могут быть друзья, которые за вами шпионят. Где нет законов и никаких прав вообще…
Конгрессмен-демократ Джон Стивенс Вуд сослался на интересы военного времени. Но Айн Рэнд осталась непреклонна.
Джон Стивенс Вуд: Вам не кажется, что поддержка России была в интересах американцев?
Айн Рэнд: Я не верю, что американцев надо пичкать какой-либо ложью, публично или приватно. Я не верю, что ложь практична. Думаю, что международная ситуация сейчас подтверждает мою точку зрения. Я не думаю, что было необходимо обманывать американцев относительно сущности России.
… Если люди, которые видели это, считали, что все в порядке и если, возможно, имелись причины быть союзником России, то почему эти настоящие причины не были озвучены перед американцами, почему не было сказано: да, в России диктатура, но вот вам причины, почему мы должны сотрудничать с ними, чтобы свергнуть Гитлера и других диктаторов. Конечно, в пользу этого есть аргументы. Пусть нам их назовут… Но зачем делать вид, что Россия не то, что она есть на самом деле?
<…> Джон Стивенс Вуд: Вы думаете, что чтение американцам проповедей о России как о стране на грани краха положительно подействует на их мораль?
Айн Рэнд: Я не думаю, что чья-либо мораль может базироваться на лжи. Если нет ничего хорошего, что мы можем правдиво рассказать о России, то лучше ничего не говорить вообще.
Джон Стивенс Вуд: Да, но…
Айн Рэнд: Вы не должны выступать с обличением России во время войны, нет. Вы должны хранить молчание. Нет морального греха в том, что вы не говорите кому-то то, что могли бы сказать, но он есть, если говорить противоположность правды.
Джон Стивенс Вуд: Спасибо, у меня все.
вроде все верно, но в атланте этого нет. Это там чувствуется, но обходится стороной
Я ее сразу не воспринял как такую уж красавицу потому что она в годах и понятно, что никто никогда ее не видел с мужчиной. Да и с почти пожилым Риарденом она потом замутила, что поначалу воспринималось как страсть двух увлеченных деляг. Это потом оказалось, что она востребована и более признанными альфа-самцами
Вся фантастическая исключительность риарден-металла в том и состояла, что:
1. его существование не должно быть возможным
2. он должен быть лучше стали по всем показателям (удельный вес, прочность, коррозионная стойкость и пр.)
3. подход к его созданию должен принципиально отличаться от конструкционных сталей, но укладываться в технологичекий цикл обычной сталеварки.
4. какой бы подход не был, но в составе не должно быть никакого анобтаниума
Она могла найти инновационный на тот момент реальный состав стали, какой-нибудь Хастеллой, и просто описать его. Такие возможности точно были, она же не пренебрегала библиотекой. Но это была бы лажа. Меня бы например это разочаровало.
Поэтому аналогии с авиасплавами, которые пусть не все читатели усмотрели. Поэтому небольшое количество меди, про которую решительно все знают, что она для легирования сталей ну никак не подходит.
Единственный напряг,, что она утверждает, что сплав железа с медью и щепоткой еще чего-то оказывается вдвое легче исходных составляющих. Но тут у нее не было выбора, потому что строить сюжет вокруг замены сталей на нестали просто было бы глупо.
Можно конечно было ограничиться более высокой удельной прочностью при том же удельном весе, что в книге тоже присутствует в виде железнодорожного моста с небывалыми пролетами.
Если уж сравнивать с советским кинематографом, то подходит директриса ткачей из «Москва слезам не верит». Вот у нее деловой женщины, вроде бы и нет особых потребностей, ну так, был Табачишко))) для процедур. А потом появился гоша, он же гора, он же гога… и баба поплыла…
ТО есть все логично и последовательно.
А Дагни. Кремень а не женщина (кстати кремний еще надо было добавить в Риарден-металл). Потом появился ее собственный гоша, и родиончик из ошибок юности под ногами мешается, все по классической схеме.
И тут на тебе, оказывается эта цельная натура не вполне определилась, ей нужен рыжий бес
А вот мне кстати в книге поперек горла встали только несколько моментов:
— на кой там был парящий над НЙ гигантский календарь
— она старательно обходила тему России
— метаморфоза Дагни из Алисы Фрейндлих в начале «служебного романа» в нее же в середине его же (четверть книги она не имела никаких сексуальных или эмоциональных потребностей, потом очень красиво заимела их с Риарденом, потом открылось, что в юности у нее было то же самое с Асконией это тоже неплохо, а в итоге всего послевкусие, как уже, говорилось, «мужиков меняет как перчатки»)
под сто процентов опрошенных в сша так или иначе читали библию,
8 процентов (второе место) Атланта,
далее проценты не дотягивают до избирательного порога)))
Источник не пробовали читать? Все тоже но для более широкого читателя
сплав там ближе к нашему пониманию дюрали, чем к стали (с зеленым отливом — это навеяно кислотным вытравливанием алюминиевых сплавов в авиастроени, и двукратно легче стали — на самом деле почти трехкратно). Для рельс алюминий как основа сплава не канает, поэтому там железо, но с медью все логично — она присутствует в дюральке. То есть она не запариваясь упрочнила сталь тем же, чем упрочняют алюминий.
Если почитать историю создания «Источника» или сами книги, то ясно, что в архитектуре и силовых конструкциях небоскребов (стальные они же да) она начала неплохо разбираться. У учителя Рорка был реальный прототип, с которым она была лично знакома.
Айн знала, что к чему, точно вам говорю. Еще в «мы живые» она в образе своей героини студентки технологического университета мечтала строить мосты из алюминия, в те годы сплав с медью еще вроде бы не забывали на ночь в лаборатории, а если и забывали, то не приходило в голову с утра измерить его твердость(она не сразу достигается а через несколько часов).
кому война,
а кому мать родна.
ну вот, две строчки народ уже сочинил, осталось шесть добавить и все)
поэтому и предостерегаю
Сочините сами что-то оскорбительно антимилитаристское с такой основной мыслью «война самый большой позор для правителя. Но правители всех времен прибегают к беспроигрышному приему — гордиться тем чего надо бы стыдиться»
Представьте, училке 25. Она может и не понять про коммунистов. Но обстремать перед классом ребенка не откажется. А вызывать родителей на всякий случай не будет
со сломанной гэбней челюстью
но ведь улыбка, близкая миллионам
где ссылку взять?
я готов