нет ну я понимаю чего дить прятался, но не особеннов ерю, что вот прям так жить хотелось. Я разговаривала с детьми после аварий с умершими родителями. Они автоматом кушают/писают/спать идут. Плачут, к маме хотят, даже умереть хотят, но никогда прямо вот так «ЖИТЬ ХОЧУ потому что надо» не бывало))
Оффтопикя не совсем поняла в нескольких местах, мотивация ускальзывала. Вполне возможно изза моей собственной тупости, но как же я ненавижу здесь комменты писать, очень очень неудобно и текст отмечать неудобно, эти долбанные копипасты.
Я продолжал собирать вывалившееся из корзины. В ушах толчками крови билось слово — неприкасаемый. И с каждым мигом всё, что ещё вчера было для меня важным, покрывалось пеленой страха и забвения.
не уверена, ребенок занет что это бяка причем бяка кастовая вложенная в него всем воспитанием, да он в шоке, но чтобы собирал бяки??? прямо вот все отрезало что было важным? и стал собирать бяки? Это моет делать взрослый по волевому решению, но ребенок очень вряд ли. ОЧЕНЬ вряд ли. будет смотреть на высыпанное, но скорее соберет его этот слуга, и натолкает в корзинку обратно и прошипит чтонить для зашиты…
Увы, не прошёл. Мало того, неделю назад, в лишённый солнца осенний день, мои люди приволокли в лагерь странного пленника. Сначала я разозлился — тащить его сюда было глупо и опасно. Потом смилостивился и захотел убить сразу — серая осень, скука, распуганные войной люди и почти никакой выручки в последнее время. А тут такой подарок судьбы… Шкуру с него можно спускать целый вечер, а может, даже часть ночи. Хоть какое-то, а развлечение.
Но что-то меня остановило. Может, стальной блеск серых глаз? Или едва уловимые движения сильного зверя, от которых мышцы свело от напряжения? Опасный противник. Сильный. А дался двум соплякам из моего отряда. Даже себя слегка помять позволил. Так бывает? Нет, говорило что-то внутри, так не бывает…
— Поговорим? — тихо сказал он.
Дурное предчувствие ледяной змейкой пробежало по позвоночнику. Предчувствию я доверял — наёмных убийц оно частенько спасает от смерти. Рука сама потянулась к мечу и остановилась на полпути. Хочет поговорить? Я опустил руку и кивнул — поговорим. Подраться мы завсегда успеем, как и спустить с него шкуру. Да, он силен. Но против всего лагеря — даже он никто. Мы живем убийствами. Судя по его взгляду — он живет не только ими.
— Может, с глазу на глаз? — так же тихо спросил он.
— Бешенный, лучше не надо… странный он какой-то, — прошептал мне на ухо Хромой.
Да я и сам видел, что странный:
вот это вообще не поняла. Чего его притащили? зачем его притащили? Ограбить и выкинуть и делов то… А И вроде даже пленник который им и не нуден и не настаивает на разговоре с вождем бандитов… и вдруг «поговорим?» как за столом в кабаке… не знаю… меня непонятки глодают…
Избранное дитя, как давно не рождалось вас в этом мире,
ИзбраннЫЕ ДЕТи, как давно не рождалось вас в этом мире,
или тогда уж ТЕБЯ))
конфликт обращения в ед ч и далее «вас»
Они плевали в лицо, которое еще вчера сдавалось самым страшным и самым сильным на этом свете
казалось? считалось?
— Где щенок!?
Захватившие замок были безжалостны… так шептал слуга-старик? А еще, что самое главное для меня теперь — дожить до завтра. Не думать. Не плакать. Не жаловаться. Просто собрать то, что вывалилось из корзины, и уйти.
— Убейте каждого мальчишку в замке! Прирежьте змеёныша!
— И этого тоже? — спросил один из молодых воинов, явно намекая на меня.
Я дрожал, стараясь не отрывать взгляда от мостовой. И даже липкость запекшейся крови под пальцами была сейчас не так страшна, как этот вопрос.
ну не знаю, 10 лет? тока что всех нах убили, по моему ребенок просто затихнет, но такое думать не будет в этот момент…
— Послушай, мальчик, — сказал мне на следующий день мужчина со шрамом через всё лицо. — Забудь, кем ты был, забудь, где жил, кому служил, кого любил. Помни лишь об одном — слабакам в нашем мире не место.
Я должен дожить до завтра. Череда одинаковых дней. Одна мысль… одно чувство. Одно воспоминание. И одно желание. Я должен дожить… липкая кровь на руках. Коснувшаяся губ Шрама улыбка:
— Вот ты и убил… в первый раз.
Ребенок. Младше меня на года на три. Но новый муж его матери не хотел чужих детей.
Я действительно убил? Мне все равно. Я должен дожить до завтра. Как-нибудь.
мнэм… убил? Должен дожит до завтра? Почему и зачем? кому должен? Не верится как то ни в то что убил, ни в то что должен…
Но этот «дух» который хочет присоединиться, упс за корявость, тот хорошо написан…
ну мне еще 3 главы перевести, того порна))) надоело малек)) ибо сама читала, все ясно, а переводишь все подряд, вместе с описаниями рассвета и технического устройства бластера, которое при чтении «для себя» перескакивалось)))
Но что-то меня остановило. Может, стальной блеск серых глаз? Или едва уловимые движения сильного зверя, от которых мышцы свело от напряжения? Опасный противник. Сильный. А дался двум соплякам из моего отряда. Даже себя слегка помять позволил. Так бывает? Нет, говорило что-то внутри, так не бывает…
— Поговорим? — тихо сказал он.
Дурное предчувствие ледяной змейкой пробежало по позвоночнику. Предчувствию я доверял — наёмных убийц оно частенько спасает от смерти. Рука сама потянулась к мечу и остановилась на полпути. Хочет поговорить? Я опустил руку и кивнул — поговорим. Подраться мы завсегда успеем, как и спустить с него шкуру. Да, он силен. Но против всего лагеря — даже он никто. Мы живем убийствами. Судя по его взгляду — он живет не только ими.
— Может, с глазу на глаз? — так же тихо спросил он.
— Бешенный, лучше не надо… странный он какой-то, — прошептал мне на ухо Хромой.
Да я и сам видел, что странный:
или тогда уж ТЕБЯ))
конфликт обращения в ед ч и далее «вас»
Захватившие замок были безжалостны… так шептал слуга-старик? А еще, что самое главное для меня теперь — дожить до завтра. Не думать. Не плакать. Не жаловаться. Просто собрать то, что вывалилось из корзины, и уйти.
— Убейте каждого мальчишку в замке! Прирежьте змеёныша!
— И этого тоже? — спросил один из молодых воинов, явно намекая на меня.
Я дрожал, стараясь не отрывать взгляда от мостовой. И даже липкость запекшейся крови под пальцами была сейчас не так страшна, как этот вопрос.
Я должен дожить до завтра. Череда одинаковых дней. Одна мысль… одно чувство. Одно воспоминание. И одно желание. Я должен дожить… липкая кровь на руках. Коснувшаяся губ Шрама улыбка:
— Вот ты и убил… в первый раз.
Ребенок. Младше меня на года на три. Но новый муж его матери не хотел чужих детей.
Я действительно убил? Мне все равно. Я должен дожить до завтра. Как-нибудь.
Но этот «дух» который хочет присоединиться, упс за корявость, тот хорошо написан…