вот что я об этом думаю :)«У Яры-мага было трое настоящих друзей. Эжения, очень одаренная волшебница природного направления, умная и красивая, Тессли, не маг, а просто трактирщик собиратель стихов о Волшебной Стране, и Логги, ирф, создание чьей-то магии, привязанное к одному месту на земле: маленькому водопаду у озера Теплого. Ирф, спорщик и любитель розыгрышей, готовый подначивать и отвечать на подначки, мог быть одновременно во многих местах и потому часто принимал участие в их посиделках в таверне у Тессли.
Его друзья не были идеальны, но Яра понимал: люди вообще идеальны не бывают. Что же до ирфа, то как может быть идеальным случайный плод магического эксперимента?
И вот однажды — это почти всегда случалось в пятницу – Яра, Тессли и сидели за столиком после закрытия заведения и мирно беседовали. Логги свисал с потолочной балки синей змеей, раскачивался и вставлял в разговор весьма то едкие, то остроумные замечания.
— А я вчера нашел новый стих! – сказал Тессли, и глаза его загорелись, а лицо стало вдохновенным.
И он прочел друзьям:
— Розовый замок стоит в отдалении
Окна закатного света полны
Томно колышется в вечном волнении
Дивная песня чужой стороны
Нежным и грустным вечерним сиянием
Вечный и жаждущий мир напоен
Мир меж мирами что чужд расстояниям
И неподвластен теченью времен.
Долог и дорог мгновенью и вечности
Шепот гудящий живой тишины.
В озере полном застывшей беспечности
Дрожно дрожит половинка луны.
Все до единого неба созвездия
Заняты в таинстве бытия
Над луноокой озерною бездною
Ива склоняется у ручья.
Жизнь — перепляс светляков над дорогою
Море, которого не обойти
Перекликаются с тихой тревогою
Птицы, не ведая истин пути.
Долг или жажда? Закон или правило?
Ночь бесконечно тиха и стара
Неразрешимой загадкой оставила
Звездную пыль от земного костра.
Яра не любил стихов. Может, потому, что в академии волшебства у него были очень низкие оценки по стихотворной магии и на экзаменах он сдал ее кое-как.
— Все-таки это ужасно, — заметил он. – Стихи – это просто разговор, в котором есть рифма. Но рифма не нужна в разговоре, она только мешает и сбивает с толку!
Лицо у него стало очень грустное. Но то ли погода сегодня была такая, то ли магические поля мире сегодня трясло – но Яра решил сказать и другое:
— А главное – они ни о чем, потому что нет никакой Волшебной Страны. А какой смысл говорить о том, чего нет?
— Я больше не буду читать стихов, — сказал Тессли. – И я верю в Волшебную страну, поэтому для меня она существует.
— Ты прав, Волшебная страна есть, — сказал ирф и шлепнулся на стол, ухитрившись не потревожить ни одной чашки. – Я сам волшебный и могу с уверенностью говорить о таких вещах. А стихи – чудесное изобретение. От них моя мерцающая структура становится надежнее. Вот смотри, — он прополз туда-сюда по столу меж чашей и кружек. – Поэтому, прошу тебя, читай стихи почаще!
Яра поморщился. Ну что за манеры ползать по столу, за которым люди едят! Сам Логги не ест и не пьёт, а питается от энергии бегущей воды и звука ее течения.
— А у меня новый цветок, — похвалилась Эжения, не дав магу ответить. — Я скрестила алую колючку с любвеобильной розеллой и вышел замечательный гибрид.
— Чем же он замечателен? — поинтересовался Яра. — Видом?
— По правде сказать, над видом мне еще работать и работать, — заметила магичка. Яра довольно кивнул – его всегда радовало, когда другие понимали что без труда сделать что-то правильное и нужное невозможно. – Но любвеобильная розелла чувствует хорошее отношение к себе и от этого цветет и разрастается. А алая колючка умело оберегает себя и свою территорию, даже может очень быстро расти навстречу агрессору. Так мой гибрид способен защищать того, кто ему нравится или того, кто за ним ухаживает. Можно сказать, что он, почти как человек, чувствует и понимает и реагирует на угрозу.
— Ну, это ты слишком! — заметил Яра. — Растение и человек — совсем разное. Если бы быть человеком значило просто уметь себя защищать и чувствовать угрозу, то тогда и животные – люди, и жуки, и даже некоторые грибы.
— Не будем спорить, — попросила Эжения. — Я сказала так просто для эффектности.
Яра пожал плечами:
— Эффектность эффектностью, но всегда стоит придерживаться логики.
Женщина фыркнула, но спорить не стала. Но снова вмешался ирф.
— А по-твоему, можно уважать растение или жука?
— Это вряд ли. За что мне его уважать? Растение растет, а жук ползет. Мне нет от них пользы, а значит, нет до них и дела.
— Как и от любого, кто не человек, — Логги свернулся кольцом вокруг васы с печеньем. — И не от каждого человека.
— Но так уж устроен мир. С этим приходится мириться и иметь иногда дело с совершенно бесполезными вещами.
— Вроде меня, — сказал ирф, качнув змеиной головой. — Я и не человек и не приношу тебе польщу и вообще только мешаю. Или как стихи.
Яра очень удивился:
— Вовсе нет! — сказал он. – Я не имел в виду тебя! А стихи… они могут приносить радость тому, кто их любит.
— Что же ты сразу не сказал, что не любишь стихов? – спросил Тессли.
— Просто не хотел тебя огорчать…
— Если ты не хотел его огорчать, то должен был вообще молчать, — в рифму сказал ирф. – Человеку… и даже не человеку трудно понять другого, когда сказанное ему не подходит, когда оно не подтверждает его представлений о мире. Или когда не сказано ничего. И свою правду всегда стоит говорить с величайшей осторожностью.
— Я думал, у друзей правда общая, одна на всех.
— Не обязательно, — грустно заметила Эжения. – Вот ты когда-то и сам писал стихи, а сейчас говоришь, что не любишь их. Даже правда одного человека время от времени меняется. Что уж говорить об общей правде?
— Ты писал стихи? – удивился и, кажется, обрадовался Тессли. – Почитай их нам!
Настроение у Яры сразу испортилось. Прежде всего он стыдился своих стихов, а еще считал, что следует скрывать свои слабости – а стихи он как раз и считал такой слабостью. Он отнекивался как мог, но все же пришлось прочитать два стихотворения. Друзья не смеялись над его кривыми рифмами, даже похвалили их, и все равно он чувствовал себя неудобно. И потому настроение его стало совсем никуда.
— В стихах нет никакого смысла, — повторил он, закончив. И в моих тоже. И Волшебной страны нет. А для защиты лучше завести обученного духа или амулет, а не возиться с каким-то растением!
— Ты осуждаешь нас? – уточнил ирф, став серьезным и даже приняв свои стинный облик – облачка мерцающих водяных брызг.
— Нет! Просто сообщаю свое мнение!
Друзья переглянулись. Яра тут же взял себя в руки и мгновенно пожалел о том, что вспылил, правда, теперь ему стало легче. А дальнейший разговор не клеился, как он ни старался снять напряжение и сгладить впечатление, возникшее от его слов. Даже предложил Тессли еще почитать стихи.
Встреча закончилась раньше, чем обычно.
Яра несколько дней подряд думал о том, что случилось и находил, что он прав. Просто потому, что приходится же ему иногда терпеть от друзей то, что ему не нравится? А сам он обычно очень сдержан, и только в этот раз позволил себе высказаться резко. Он может извиниться в следующую встречу…
Но на следующую, куда его позвали, он не пошел, отговорился делами. Он понимал, что немного трусит и ему неприятно встречаться с друзьями, которые им обижены – да и сами могут обидеть, но обещал себе, что разберется с этим потом. Или сделает это один.
Только одному разобраться, что произошло у многих, нельзя. На встречу его больше не приглашали, а сам он в таверну не ходил. Встречаясь с подругой-магом в городе вежливо здоровался с ней, а когда она пыталась с ним заговорить, отвечал быстро и коротко, давая понять, что спешит. Эжения быстро перестала пытаться. На озере у ирфа он побывал однажды — по делу, но на самом деле он хотел помириться. Ирф осыпал его брызгами от водопада и Яра больше не пытался приблизиться к нему. И право, так было легче и, наверное, лучше для всех.
Правда, однажды он понял, что у него больше нет друзей, а, пожалуй, завелось три врага. Даже чуть не подрался с Эженией на совете магов… И решил, что может решить проблему только как следует изучив вопрос вражды. Так он узнал о дереве и тут же отчаянно захочет посмотреть в лицо своему врагу – чтобы доказать себе, что несмотря ни на что, он не трус, и вернуть себе уверенность…»
Тишек положил перо. Ему не очень-то верилось в написанное, но он был невеликого ума, как все говорили, и не мог точно знать, что бывает, а чего не бывает на свете и потому решил оставить историю такой, как она написалась.
Эм, вежливость может быть измерена в айсбергах… или в единицах тепла на слово? Короче, опять температура. Разве что та вежливость, которая в айсбергах, она имеет еще и другие параметры — от нее все отскакивает, в нее фиг подкопаешься и фиг расколешь.
Тупой юмор измеряется в гоблинах.
Шибкоумный… даже не знаю. Кто любит так умно пошутить, что остальные не понимаю, что шутка и паникуют? Тот пацан с «волки-волки!» или Орсон Уэллс с читкой Войны Миров по радио?
Время, за которое можно простить, забыть или решить что ивн (идет все нафиг) измеряется в количестве «горячих» стихов и рассказов «только об этом», «только о них» или «только для них».
вспомню моего друга, пессимистического сюрщика, прикинусь им и проворчу: даа, копировать и постить стихи сломанным стилом, восседая на грейферном кране, хорошо хоть не верхом, а в кабине, попутно отвечая на глупые вопросы бригадира об объеме проделанной работы ( притом он не имеет в виду число и качество написанных сегодня стихов), дааа, это весело)))
Из проклятых вещей.)
Его друзья не были идеальны, но Яра понимал: люди вообще идеальны не бывают. Что же до ирфа, то как может быть идеальным случайный плод магического эксперимента?
И вот однажды — это почти всегда случалось в пятницу – Яра, Тессли и сидели за столиком после закрытия заведения и мирно беседовали. Логги свисал с потолочной балки синей змеей, раскачивался и вставлял в разговор весьма то едкие, то остроумные замечания.
— А я вчера нашел новый стих! – сказал Тессли, и глаза его загорелись, а лицо стало вдохновенным.
И он прочел друзьям:
— Розовый замок стоит в отдалении
Окна закатного света полны
Томно колышется в вечном волнении
Дивная песня чужой стороны
Нежным и грустным вечерним сиянием
Вечный и жаждущий мир напоен
Мир меж мирами что чужд расстояниям
И неподвластен теченью времен.
Долог и дорог мгновенью и вечности
Шепот гудящий живой тишины.
В озере полном застывшей беспечности
Дрожно дрожит половинка луны.
Все до единого неба созвездия
Заняты в таинстве бытия
Над луноокой озерною бездною
Ива склоняется у ручья.
Жизнь — перепляс светляков над дорогою
Море, которого не обойти
Перекликаются с тихой тревогою
Птицы, не ведая истин пути.
Долг или жажда? Закон или правило?
Ночь бесконечно тиха и стара
Неразрешимой загадкой оставила
Звездную пыль от земного костра.
Яра не любил стихов. Может, потому, что в академии волшебства у него были очень низкие оценки по стихотворной магии и на экзаменах он сдал ее кое-как.
— Все-таки это ужасно, — заметил он. – Стихи – это просто разговор, в котором есть рифма. Но рифма не нужна в разговоре, она только мешает и сбивает с толку!
Лицо у него стало очень грустное. Но то ли погода сегодня была такая, то ли магические поля мире сегодня трясло – но Яра решил сказать и другое:
— А главное – они ни о чем, потому что нет никакой Волшебной Страны. А какой смысл говорить о том, чего нет?
— Я больше не буду читать стихов, — сказал Тессли. – И я верю в Волшебную страну, поэтому для меня она существует.
— Ты прав, Волшебная страна есть, — сказал ирф и шлепнулся на стол, ухитрившись не потревожить ни одной чашки. – Я сам волшебный и могу с уверенностью говорить о таких вещах. А стихи – чудесное изобретение. От них моя мерцающая структура становится надежнее. Вот смотри, — он прополз туда-сюда по столу меж чашей и кружек. – Поэтому, прошу тебя, читай стихи почаще!
Яра поморщился. Ну что за манеры ползать по столу, за которым люди едят! Сам Логги не ест и не пьёт, а питается от энергии бегущей воды и звука ее течения.
— А у меня новый цветок, — похвалилась Эжения, не дав магу ответить. — Я скрестила алую колючку с любвеобильной розеллой и вышел замечательный гибрид.
— Чем же он замечателен? — поинтересовался Яра. — Видом?
— По правде сказать, над видом мне еще работать и работать, — заметила магичка. Яра довольно кивнул – его всегда радовало, когда другие понимали что без труда сделать что-то правильное и нужное невозможно. – Но любвеобильная розелла чувствует хорошее отношение к себе и от этого цветет и разрастается. А алая колючка умело оберегает себя и свою территорию, даже может очень быстро расти навстречу агрессору. Так мой гибрид способен защищать того, кто ему нравится или того, кто за ним ухаживает. Можно сказать, что он, почти как человек, чувствует и понимает и реагирует на угрозу.
— Ну, это ты слишком! — заметил Яра. — Растение и человек — совсем разное. Если бы быть человеком значило просто уметь себя защищать и чувствовать угрозу, то тогда и животные – люди, и жуки, и даже некоторые грибы.
— Не будем спорить, — попросила Эжения. — Я сказала так просто для эффектности.
Яра пожал плечами:
— Эффектность эффектностью, но всегда стоит придерживаться логики.
Женщина фыркнула, но спорить не стала. Но снова вмешался ирф.
— А по-твоему, можно уважать растение или жука?
— Это вряд ли. За что мне его уважать? Растение растет, а жук ползет. Мне нет от них пользы, а значит, нет до них и дела.
— Как и от любого, кто не человек, — Логги свернулся кольцом вокруг васы с печеньем. — И не от каждого человека.
— Но так уж устроен мир. С этим приходится мириться и иметь иногда дело с совершенно бесполезными вещами.
— Вроде меня, — сказал ирф, качнув змеиной головой. — Я и не человек и не приношу тебе польщу и вообще только мешаю. Или как стихи.
Яра очень удивился:
— Вовсе нет! — сказал он. – Я не имел в виду тебя! А стихи… они могут приносить радость тому, кто их любит.
— Что же ты сразу не сказал, что не любишь стихов? – спросил Тессли.
— Просто не хотел тебя огорчать…
— Если ты не хотел его огорчать, то должен был вообще молчать, — в рифму сказал ирф. – Человеку… и даже не человеку трудно понять другого, когда сказанное ему не подходит, когда оно не подтверждает его представлений о мире. Или когда не сказано ничего. И свою правду всегда стоит говорить с величайшей осторожностью.
— Я думал, у друзей правда общая, одна на всех.
— Не обязательно, — грустно заметила Эжения. – Вот ты когда-то и сам писал стихи, а сейчас говоришь, что не любишь их. Даже правда одного человека время от времени меняется. Что уж говорить об общей правде?
— Ты писал стихи? – удивился и, кажется, обрадовался Тессли. – Почитай их нам!
Настроение у Яры сразу испортилось. Прежде всего он стыдился своих стихов, а еще считал, что следует скрывать свои слабости – а стихи он как раз и считал такой слабостью. Он отнекивался как мог, но все же пришлось прочитать два стихотворения. Друзья не смеялись над его кривыми рифмами, даже похвалили их, и все равно он чувствовал себя неудобно. И потому настроение его стало совсем никуда.
— В стихах нет никакого смысла, — повторил он, закончив. И в моих тоже. И Волшебной страны нет. А для защиты лучше завести обученного духа или амулет, а не возиться с каким-то растением!
— Ты осуждаешь нас? – уточнил ирф, став серьезным и даже приняв свои стинный облик – облачка мерцающих водяных брызг.
— Нет! Просто сообщаю свое мнение!
Друзья переглянулись. Яра тут же взял себя в руки и мгновенно пожалел о том, что вспылил, правда, теперь ему стало легче. А дальнейший разговор не клеился, как он ни старался снять напряжение и сгладить впечатление, возникшее от его слов. Даже предложил Тессли еще почитать стихи.
Встреча закончилась раньше, чем обычно.
Яра несколько дней подряд думал о том, что случилось и находил, что он прав. Просто потому, что приходится же ему иногда терпеть от друзей то, что ему не нравится? А сам он обычно очень сдержан, и только в этот раз позволил себе высказаться резко. Он может извиниться в следующую встречу…
Но на следующую, куда его позвали, он не пошел, отговорился делами. Он понимал, что немного трусит и ему неприятно встречаться с друзьями, которые им обижены – да и сами могут обидеть, но обещал себе, что разберется с этим потом. Или сделает это один.
Только одному разобраться, что произошло у многих, нельзя. На встречу его больше не приглашали, а сам он в таверну не ходил. Встречаясь с подругой-магом в городе вежливо здоровался с ней, а когда она пыталась с ним заговорить, отвечал быстро и коротко, давая понять, что спешит. Эжения быстро перестала пытаться. На озере у ирфа он побывал однажды — по делу, но на самом деле он хотел помириться. Ирф осыпал его брызгами от водопада и Яра больше не пытался приблизиться к нему. И право, так было легче и, наверное, лучше для всех.
Правда, однажды он понял, что у него больше нет друзей, а, пожалуй, завелось три врага. Даже чуть не подрался с Эженией на совете магов… И решил, что может решить проблему только как следует изучив вопрос вражды. Так он узнал о дереве и тут же отчаянно захочет посмотреть в лицо своему врагу – чтобы доказать себе, что несмотря ни на что, он не трус, и вернуть себе уверенность…»
Тишек положил перо. Ему не очень-то верилось в написанное, но он был невеликого ума, как все говорили, и не мог точно знать, что бывает, а чего не бывает на свете и потому решил оставить историю такой, как она написалась.