— … моя идея может показаться вам абсурдной…

Выжидающе смотрю на аудиторию, кто-то подает голос с задних рядов:

— Здесь все так начинают, давайте что-нибудь пооригинальнее…

— … но у меня и правда абсурдная идея, идеальный абсурд, как вам будет угодно. Но если все получится, добираться до самой далекой звезды мы будем так же легко, как до соседнего дома.

Смешки в зале.

— Можете поверить, это говорили все, кто стоял на этой трибуне.

Мне не по себе, все-таки продолжаю, они меня не собьют с толку, как бы ни старались…

— … думаю, что нам нужно перемещаться не в пространстве, а во времени.

Ага, есть притихли…

— … для этого достаточно вернуться в тот момент, когда бесконечно далекие звезды, вернее то, из чего они состояли, еще были бесконечно близко друг к другу – в первые часы или даже секунды после Большого Взрыва. Разумеется, это потребует достаточно серьезных технологий, начиная от возможностей перемешаться во времени до технологий, способных сохранить космический корабль в бесконечно высокой температуре… А после корабль присоединяется к частицам, из которых миллиарды лет спустя будет составлена та или иная звезда, и вместе с ними переносится в настоящее… Межзвездные сообщения станут возможными…

Делаю паузу, лица людей ничего не выражают, о чем они думают, черт их дери…

— … разумеется, это потребует сложнейших расчетов, нужно точно знать, какая частица куда отравится…

Тишина в зале. Отчаянно пытаюсь сообразить, есть в их мире хоть какие-то намеки на подобные технологии или не стоит даже и мечтать…

— Э-э-э… – осторожно спрашиваю, — у вас есть вопросы?

— … пожалуй, что да… – кто-то поднимается с места, не вижу его лица, что за манера в этом мире закрывать лица белыми картонными кругами, — видите ли, в данном случае речь идет о трассе до Квази Квазара…

— Да, и…

— … и дело в том, что все пространство Большого Взрыва уже под завязку занято промежуточными остановками других трасс…

Холодеет спина, такого поворота я не ожидал…

— … так куда же вы предлагаете втиснуть еще один путь?

Смешки, шепоточки в зале, это какой по счету на трибуне, ну-ну…

Понимаю, что отступать нельзя, что мне нужна еще одна абсурдная идея, идеальный абсурд, что…

— … а что если уже остановившийся там корабль будет, так сказать, отодвигаться в депо?

— В какое еще депо?

— Я имею в виду пространство и время по ту сторону Большого Взрыва, так сказать, до Большого Взрыва… если они, конечно же, есть…

Думаю, есть в этом мире пространство по ту сторону начала вселенной или нет.

— Есть-то они, есть…

Ёкает сердце, получилось…

— … только они заняты кораблями с той стороны…

Вздрагиваю.

— … вы же не предлагаете начать войну с той стороной за право владеть пространством и временем по ту сторону Большого Взрыва?

Нет, но…

— … боюсь, это не поможет. Война началась сегодня утром…

Мысленно вычеркиваю еще один мир. Думаю, найдется в этой бесконечных мириадах миров мир, где два мира додумаются пропускать корабли по очереди, или я его так и не найду…

… мне досталось число е, чему я был несказанно благодарен – оно отличалось покладистым нравом в отличие от, например, числа и, хоть и было несколько ленивым. Но я предпочитал медленно ехать верхом на смирном е, нежели неуклюже гарцевать на и, как Нам Бер, затащивший меня в эту авантюру. Нам Бер уже поговаривал, что лучше бы оседлал Пи, но Пи несло нашу поклажу, которой было немало, а безумное и давным-давно бы эту поклажу сбросило и ускакало бы в неведомые дебри высших измерений. Поэтому Нам Беру не оставалось ничего кроме как сдерживать бешеные взбрыкивания и сетовать на неуемный нрав и. Я уже ждал, что Нам Бер начнет уговаривать меня поменяться, аргументируя тем, что он уже немолод в отличие от меня но ему, кажется, было не до того – он вертел головой во все стороны, оглядывал окрестности, высматривая что-то, как будто надеялся, что вот прямо сейчас мы найдем недостающие альфу, бету, гамму и прочие числа, которые до сих пор скрывала от нас математика, подсовывая только и, пи и е…

— … только три? – Нам Бер покосился на меня с презрением, — то есть, про тау и эпсилон вы никогда не слышали? Омега – первый бесконечный ординал?

— Что-то… слышал…

— Дорогой юноша, даже не пытайтесь меня обмануть, вижу же, слышите впервые… но…… глядите… глядите! – Нам Бер бросился в заросли чисел, вспугивая оттуда что-то легкое и тонконогое, я даже не успел разглядеть, что это было.

— Вы видели… видели? – не отставал Нам Бер.

— Э-э-э…

— Нет, это не е, на е вы едете.

— Ну а, а это… это… м-м-м…

— И не Эм.

— Тогда…

— О, друг мой, о!

— Это вы так восхищаетесь или так называете ноль?

— Ноль я называю нолем, и никак иначе… но число о…

— А что оно означает?

— Ну, вот представьте число и…

— И-и-и, даже представлять не надо, — подхватываю под уздцы и, готовое сорваться куда-то никуда.

— … число, которое, умножаясь само на себя, дает минус единицу, а это невозможно… Это число невозможно, но оно есть. А вот теперь представьте единицу, поделенную на ноль… может быть такое?

— Нет… нельзя.

— А почему?

— Э-э-э…

— Потому что в результате получится некое число, которое при умножении на ноль дает единицу, а это невозможно… Такого числа не может быть, значит… значит, это еще одно невозможное число, вот оно… вы видели, куда оно побежало?

Откашливаюсь:

— Уважаемый Нам Бер, сейчас я должен застрелить вас, потому что вы слишком близко подошли к разгадке тайны чисел…

— Вы… вы…

— … приглядитесь-ка.

— Не может… не может быть… вы тоже число!

— Совершенно верно.

— Но… но какое же… вот это да… Число, которое не может быть умножено само на себя…

— … я послан с вами, чтобы прикончить вас, если вы подберетесь к тайнам чисел…

Вижу, как бледнеет Нам Бер.

— … не бойтесь, я не сделаю этого…

— Э… мне вам заплатить?

— Не стоит…

— Тогда почему же вы…

— … я один из немногих, кто считает, что люди и числа могут неплохо сотрудничать… Так что давайте сотрем из рассказа этот разговор, и напишем, что я снес вам голову одним ударом меча.

— Давайте… Э… что такое?

— Похоже, у нас ничего не получилось.

— Отчего же?

— Читатели упорно видят тот, старый вариант, похоже, и правда, что написано пером…

— Ладно, пусть читают, главное, чтобы начальство ваше не увидело…

— Да вы ничего не понимаете, — вспылил я.

— Чего… не понимаю?

— Того… вы хоть понимаете, что сейчас начнется охота за каждым, кто это прочитал? Ведь никто не должен знать правды, так что…

— Ну? ничего себе… а если мы предупредим читателей…

— Боюсь, уже поздно. Числа намного стремительнее, чем кажется.

— Так значит… нам остается только попросить прощения у…

— … нет.

— Но…

— … им ничего не грозит.

— Но вы же сказали… их прикончат…

— Прикончили бы, если бы они были людьми.

— А они что же…

— … числа.

— Нет, что за бред вы не… о-ох, простите… это же абсурд… нас же люди читают…

— … не люди, а числа. Несуществующие. Невозможные. Они еще сами не знают об этом. Я сам недавно узнал о себе…

— Позвольте, а я…

— … вы тоже число.

— И…

— … хотели узнать, какое же?

— Ну… да…

— Этого я вам сказать не могу.

— А я думал, секреты между нами кончились.

— Да не секреты… Просто каждое число само должно узнать себя.

— А для этого разве не существуют математики?

— Может, и существуют, а кто их видел?

— Ну… я, например.

— Вы не математик, вы число, позвольте напомнить…

— Хотите сказать…

— … думаю, что наше путешествие нужно направить в другую сторону…

— Чуть севернее? Я слышал, там есть озеро, устроим ночлег…

— … это прекрасно, но я имел в виду другое… нам нужно попытаться найти человека… если они вообще существуют.

… доводилось мне видеть и лунные часы, не в пример солнечным, довольно странные. Под небом Ээады бывало и три луны, и больше, поэтому циферблат лунных часов представлял собой причудливое зрелище со множеством делений, каждые из которых показывали свои отрезки времени – атты, ууны, оллы, гюзы, и это лишь малая часть. Я так и не смог понять сложное движение лун по небу, время их восходов и закатов – что поделать, я никогда не был силен в астрономии, и мне оставалось только с восхищением следить за тем, как одна из малых лун вырисовывает в небе причудливые петли. Довелось мне заметить, что стрелки никогда не касаются некоторых делений, из чего я решил, что луны для них были когда-то давным-давно, а теперь их нет.

— Не нет, а будут, — сказал мне часовщик.

— Будут?

— Да, через… – (я так и не понял, через сколько), — луна Эрр распадется надвое, и появятся еще две луны, которые будут показывать время ащ и время ви.

— Вы предусмотрели даже такой момент, что вместо стрелки будет стоять странник, пришедший бесконечно издалека, чтобы увидеть часы, — заметил я, — но что будет, когда странник уйдет?

Он оглядел меня – шахматную фигуру из позабытой всеми игры.

— Когда шахматная фигура умирает, она застывает навеки, неподвижное изваяние, замершее в центре циферблата.

— Я и это предусмотрел, — кивнул часовщик, обнажая шпагу.

— Вы… – сам не пойму, как я успел отскочить из центра циферблата, от чего стрелки сдвинулись с делений, и время пошло наперекосяк; часовщик хотел броситься на меня, но на шаг впереди него уже не было времени, а вскоре его уже не было нигде – когда я соскочил с циферблата. Я так и оставил этот мир, застывшим на веки веков, этот величественный город, замерший навсегда с часовщиком, остановившимся у своего гениального творения. Я подумываю когда-нибудь вернуться сюда – через тысячи лет, когда я буду бесконечно стар, и придет мой смертный час, и я замру в центре циферблата часов, которые наконец-то оживут…