У меня все банально было. Учительница литературы обожала стихи и читала нам их на уроках. И с тех пор читаю и люблю поэзию. Все хорошо было до тех пор, пока в школе не решили провести мероприятие типа « Поэт в каждом из нас».
Участие в обязательном порядке. Я была под впечатлением «Фауста» Гете, конечно, половины не понимая. Но образ Маргариты меня очень привлекал. На этой волне я написала первое стихотворение в жизни. Успех был ошарашивающим.
Меня вызвали к директору, в кабинете сидели еще дюжина учителей, вызвали и мать (отец отказался идти наотрез). Что они говорили обо мне, моем произведении, приводить тут не буду. Короче, в тот день я узнала, что такое «туннельное зрение» (предобморочное состояние). Что ваши рейтинги, плюсики и баллы! Это был такой скрупулёзный разбор моего творчества, вам и не снилось!
После такого успеха, я поняла, что теперь дорога мне только в прозу, в которой есть подразделение — «сатира и юмор».
Привожу текст того злополучного стиха.
ОффтопикЕсли сердце вырвать в человеке, долго ли протянет человек?
Осуши живительные реки,
задержи их многотрудный бег,
И смотри, печальные калеки
Доживают ненавистный век.
Я – мертва, я – труп окоченелый, тень среди людей еще живых.
Я – калека, сердце онемело, а еще нет и волос седых.
Мой последний стон, уже неверный, вдруг рванулся, но угас и стих.
ОффтопикА теперь вопрос, за что ребенка долбали-то так?
Мои «мальчики», вообщ, считают — сценаристов Голливуда надо (вежливый перевод выражений) надо увольнять пачками. И недавняя забастовка сценаристов Америки ( основной смысл которой был — не берите авторов со стороны, из других стран) этому подтверждение.
Очень рекомендую символизм «Гравитации» с Сандрой Буллок, эстетику «Железного неба», психологическую игру в «Заражении», трагедию человечности в «Исходном коде», стильность «Первого мстителя».
Не уверена. Я хорошо знаю окружение 21-летнего брата. Мальчики уже не нуждаются в лживом трепе. Они в разговорах поднимают серьезные проблемы, которыми, как мне кажется, не страдал даже «юный Вертер».
Осуши живительные реки,
задержи их многотрудный бег,
И смотри, печальные калеки
Доживают ненавистный век.
Я – мертва, я – труп окоченелый, тень среди людей еще живых.
Я – калека, сердце онемело, а еще нет и волос седых.
Мой последний стон, уже неверный, вдруг рванулся, но угас и стих.