Весна… В воздухе порхают надушенные её ароматами, невидимые человеческому глазу, амурчики.

А люди, вдыхая этот волнующий, чуть тревожный, насыщенный солнцем, запахом талого снега и неясными надеждами, аромат, тихо восклицают: «Весна, весна пришла… наконец-то!»

И, кажется, что всё плохое осталось позади, ушло вместе с зимними долгими вечерами.

Весна — юная, неопытная художница, пробует краски. Окунает кисть в синий кобальт и щедро красит небо. Небо получается насыщенное, тёмно-синее, не разбавленное белилами. Да и зачем? Это летом синева выцветает от жарких лучей. Но белила всё же пробует — и покрывается белым, будто снегом, душистая черёмуха, а с ней и вишни.

Ахает Весна, глядя на холсты, пугается — люди так её ждали, а тут облик зимний. Но цвет такой тёплый, и не снежинки — цветы.

Старый парк тоже расцвёл, Есть в нём вишнёвая аллея, вечером придут горожане полюбоваться вишнёвым цветом, посидеть на скамейках. Сейчас же пусто.

Но не совсем, в конце аллейки появляется чуть сгорбленный силуэт. Маленькая, сухонькая старушка доходит до лавочки и садится. Вдыхает утренний, свежий аромат, прищурившись, смотрит на лучи солнца, пробивающиеся сквозь молодую листву, и вздыхает:

— Благодать-то, какая…

Дождалась, дожила…

Но не пугают эти мысли, все мысли — воспоминания, и сливается нынешняя весна с той, далёкой, и совсем близкой, стоит лишь закрыть глаза.

Тот же парк, та же аллея и пусть прошло более полувека.

Юная девушка, с чуть растрёпанной русой косой, трогает ветку вишни, осыпая волосы лепестками. Глаза озорные, весёлые, счастливые. Дождалась любимого из армии — вот он, рядом стоит. А впереди… сколько же впереди счастья и долгих, долгих дней.

— Стой! Не шевелись! — смеётся она и осторожно снимает с плеча молодого человека маленького жучка. Красненького, в чёрную крапинку.

Жучок ползает по пальцу, смешно топчется, шевелит крылышками…

— Божья коровка… — напевно шепчет девушка, и уже в два голоса, — улети на небо…

Старушка вздрагивает и вздыхает. Улетел нынешней зимой, не дожил до весны…

Но скорби нет — пятьдесят три годика счастья. Грех жаловаться на судьбу.

А Весна скорбит — ей жаль старушку, и ушедшего старика жаль. Будь её воля — разукрасила бы русым седые пряди старушки, вернула бы синеву выцветшим глазам, но… понимает, что ей это не нужно.

И всё же подарить чуть краски в её воле. На рукаве пальто она замечает жучка — маленького, чёрного. Совсем незаметного на чёрной материи. Чуть краски и…жучок становится красным. Лишь несколько точек осталось от прежней черноты.

Старушка переводит взгляд на рукав, замечает жучка и, как и тогда, осторожно пересаживает его на палец. И выцветшие глаза наполняются таким светом, такой радостью и надеждой! Она смотрит по сторонам, будто кого-то ищет, потом взгляд устремляется в синеву неба, и губы начинают шептать:

— Божья коровка…

Умолкает, прислушивается…

Слышит.

— Улети на небо…