Контузия-я-я

Вчера был настоящий дурдом. Зачищали какие-то бараки, вроде как, и без врагов. По крайней мере, Сержант так утверждал, да и по гороскопу все без потрясений. Оловянному так и вовсе печенье с предсказанием обещало приятный сюрприз. Однако сюрприза дождался Пепел, и не сказать, чтобы рад.

Во время зачистки кто-то — хотя чего уж, к гадалке не ходи, и так ясно, что Сбруй, сука — пальнул, ну и понеслось. Стрельба, крики, неразбериха. У Сержанта рация сдохла, а у Седого слуховой аппарат, не иначе. Как ещё объяснить, что он ни одного приказа не расслышал?

Короче, вот в чём суть. Бром — он же ненормальный, самый неадекват у нас в отряде, чуть что, сразу чеку долой и полетела. В общем, закинул он гранату в комнату, а там Пепел и Холоп. Холоп-то выпрыгнул, молодой, шустрый. А Пепел не успел. Неслабо так его приложило. Думали, помрёт. Вытащили, а у него вся морда чёрная от сажи. Теперь вот решаем, не переименовать ли его в Копчёного.

Но нет, пронесло. Видно, в бронежеле родился. Впрочем, после взрыва он заикаться начал, притом самым странным образом. Обычно для заики проблема начать, выговорить первый слог. У Пепла всё наоборот, он никак не может остановиться. Звучит охренеть как забавно. Мы от него со вчерашнего дня не отстаём. Он, наверно, ещё никогда не был так популярен.

— А скажи: Барашек.

— Да ты уже задолбал-бал-бал-бал-бал! Отстань-нь-нь-нь от меня-ня-ня-ня-ня! — Заорал он на Гнедого. Поглумиться тот всегда за радость. Как и в любом нормальном обществе, отношения в отряде держатся на взаимном унижении.

— Ха, забавно. Повторишь?

— Сука-ка-ка-ка-ка!

— Тра-та-та-та-та, — передразнивает Гнедой. — А скажи — муха-ха-ха-ха.

— Иди в жопу-пу-пу-пу!

— Так точно-но-но-но! Но сперва напомни, как там называется та рыба, которую тебе постоянно из дома присылают?

— Отвали-ли-ли-ли-ли!

— Ну, ответь и я отстану. Чес-слово. Зуб даю.

— Вобла-бла-бла-бла.

— Хм, а я думал, он скажет вобла-ла-ла-ла, — пробормотал заумно Бром-ом-ом-ом-ом. Пепел уставился на него, словно убить готов, но не ответил. Сжал губы с такой болезненной миной, будто слова с боем продираются наружу сквозь зубы и мягкие ткани.

— Ла-ла-ла-ла-ла? Слушай, а петь-то ему теперь проблематично-чно-чно-чно, — предположил Гнедой-ой-ой-ой-ой.

— Наоборот-рот-рот-рот-рот. У него-го-го-го-го и имя подходяще-е-е-е — Пепел-пел-пел-пел, — втянулся в разговор-вор-вор-вор-вор Башмак-шмак-шмак-шмак-шмак.

— Так пусть споёт-ёт-ёт-ёт-ёт, — предложил Холоп-лоп-лоп-лоп-лоп.

— Отстаньте вы от него, — вступился Ус… Все уставились на него, как на чудака, и ненадолго воцарилась тишина. Холоп-лоп-лоп-лоп-лоп застыл с открытым ртом-ом-ом-ом-ом, Гнедой-ой-ой-ой-ой сменил улыбку-ку-ку-ку на мерзкую ухмылку-ку-ку-ку, Башмак-шмак-шмак-шмак-шмак приподнял бровь-овь-овь-овь-овь, и даже Пепел-пел-пел-пел обиженно вытаращился, а потом сказал:

— Ус… уйди…