Наперекосяк и пустота

Группа «Вена» сейчас гремит на всю металлическую Москву, а когда-то голосок совсем юного вокалиста, сильно напоминающий мяуканье котенка, чем рык огромного льва, не радовал даже основателя и гитариста группы, Сергея Терентьева. Не менял только из упрямства и убеждения, что один раз сложился коллектив — так теперь уж на всю жизнь. И басисту с барабанщиком тоже так казалось. А вообще, шеф их последнее время сильно беспокоил — уж больно вид у него был подавленный и в воду опущенный. «Жену ему надо, — обсуждали начальство меж собою музыканты. — Пропадет совсем». Терентьев долго жил холостяком после того, как первая жена Вика ушла к вокалисту немецкой панк-группы, «чтоб его ершиком … методично и тщательно». Поклонницы не особо радовали, да и побаивались они подходить к хмурому великану. А роман с тридцатилетней девицей Ильмирой, по совместимости директором группы, закончился ничем. А вернее грандиозным скандалом.

— Где новые песни, гад?! Ты уже который месяц бездельничаешь!!! Билеты стали плохо покупать, старые хиты никого не радуют, нам жрать скоро будет нечего! Новогодний тур по стране?! С этим вот старьем?! — Ильмира трясла листом со списком песен, который обычно держат перед собой музыканты на концертах. Ее крики, казалось, мог услышать даже глухой. Сергей мрачно молчал, понимая, что вставить в этот визгливый поток мата хоть букву не представляется возможным. Да и что он мог сказать в свое оправдание? Про Музу, покинувшую его два месяца назад, из-за чего ни одна строчка даже паршивенькой песни не могла залететь к нему в мозг? Про невозможность найти поэта? Про Маргариту, которая внезапно оставила рок и занялась эстрадой, продюссируя группу из молоденьких мальчиков непонятного пола? А ведь когда-то такие песни писала… Ничего из этого Терентьев сказать не сможет, ибо Ильмира никогда, в общем-то, его и не слушала. Ей нужны только деньги, она и директором-то стала только потому, что «Вена» была едва-едва наравне с мега-группой «Дария», выколачивающей из мега-фанатов целые состояния за билет. И когда Ильмира говорила про «нечего жрать», она имела в виду угрозу лишения возможности есть лобстеров на завтрак в ресторане напротив, а также многого другого. Присутствие роскоши — вот, что ее волновало. И когда она подкатывала (а именно она подкатывала) к Сергею, он понимал, что это голый расчет, но одиночество становилось невыносимым. Пусть так, чем никак. Но какое-то время было весьма даже неплохо, где-то года три было неплохо. А теперь девица взбунтовалась. Самое печальное, что она была права. Уже два месяца «Вена» ездит по стране со старыми хитами, и капризная публика жаждала новенького. О чем говорило постепенное снижение продаж билетов. К новогоднему туру нет ничего нового, а до него всего три месяца. И время летит незаметно.

— Короче, я ухожу. Я не желаю вытягивать больше твою дурацкую группу с дурацким названием, которая скоро покатиться вниз на самое днище — Ильмира остервенело кидала в чемодан вещи. — Будет грандиозный провал, но без меня.

Подхватив чемодан, теперь уже бывший директор группы, а также бывшая девушка основателя, навсегда исчезла из жизни и Сергея, и «Вены». Чуть не сбив с ног Сергея Кутаева, зашедшего в гости к давнему другу.

Тезка Терентьева был барабанщиком в группе с трудно произносимым иностранным названием, которая спокойно себе играла по клубам. Совмещал он группу с должностью звукорежиссера на радио. Если ему и было трудно, то виду он не подавал. Терентьев даже слегка завидовал вечному оптимизму Кутаева.

— Это че щас было? — хохотнул Серега, когда фурия скрылась в мокрой и липкой Москве. — Директора нетути теперь?

Гитарист с равнодушным лицом пожал плечами, мол, фигня, прорвемся, и отвернулся к окну. В душе как было пусто, так и осталось. Ничего из этого «романа» он не вынес, ничего не получил. Но зато ничего и не потерял.

— А я от своих ухожу, — вдруг сказал драммер. Терентьев удивленно повернулся от окна к другу. — Понимаешь, шеф пьет, запойный стал почти. Ребята выпендриваются друг перед другом, перед фанатками… Ну да и пофиг бы на это, но вчера… Перед выступлением они травки накурились. Я там один с ясной головой наблюдаю на сцене вакханалию с раздеванием и демонстрированием полового акта вокалиста с клавишником.

Сергей, в это время куривший, поперхнулся дымом и круглыми глазами уставился на Кутаева.

— Да нет, это не по-настоящему было, просто под «этим делом» решили типа приколоться. Где уж они искусственный фаллос достали, да еще и брызгалку туда запихнули… Представляешь, вокалист этой «дубинкой» брызгал в толпу водой, типа кончил. Владелец клуба в ярости, орет, типа, никогда ноги вашей тут не будет. Ладно, хоть заплатил.

— И куда ты теперь?

— Пока никуда. Буду продолжать на радио работать, одной головной болью меньше. Совмещать-то тяжеловато было. А вот у тебя, как я понял, дела совсем плохо?

Гитарист вздохнул. Плохо? Хуже некуда. Его подруга — Одиночество, Муза покинула, песни не пишутся. Соратники пока рядом, но одна уже покинула корабль. Кто знает, может, это была крыса, но ведь они бегут именно с тонущего корабля. А что будет с ним, если группы не станет? Терентьев не мог без музыки, это не просто хлеб, это не просто часть жизни, это ВСЯ жизнь! Что если у него никогда больше этого не будет? Заведет себе кота и будет сильным и независимым манагером офиса продаж подержанных автомобилей. Заработает геморрой и сколиоз, посадит зрение, будет лечиться у своего невролога и ходить в бар по пятницам. Или, если больше повезет, станет, как Кутаев. Если возьмут.

— Теря, да ты не кисни, — одобряюще похлопал по плечу Сергея друг. — И на твоей улице перевернется грузовик с пряниками, да еще и конфетами.

— Твоими бы устами… — устало вздохнул Теря.