Про воробьев

В преддверии весны воробьиная братия оборзела вконец. С утра расселись на черемухе и березе. Чирикали, свистели, трещали так, что перекрывали шум автомобилей. Было их там штук двести россыпью — тонкие ветки гнулись, скидывая снег. Кроны шевелились, ходили ходуном. А эти мелкие только крутили клювами, подскакивали, иногда перелетывали с места на место. И чирикали, чирикали, чирикали. Несмотря на качку тусня продолжалась.

Снегири и синицы пытались вставить свои посвисты в обсуждение, но их легко задавили децибелами.

Потом, на свою голову, появилась сорока. Ее попытка задать новую тему, вызвала снятие всего воробьиного сообщества с ветвей, и воздушный бой с погоней минут на сорок. Гоняли сороку всей толпой, чуть не разобрали на запчасти и перья. Сорока обреченно стрекотала, пытаясь спастись, меняла направления, лавировала. Но к главной трибуне ее все-таки не допустили. Всё объяснили, доказали и дали уковылять домой, обдумывать новые доводы. Не все было логично, но зато весело и сообща.

Прогнав сороку, воробьиный коллектив опять расселся на деревьях. И, несмотря на те же децибелы криков и чириканья, задор как-то приугас. Видимо, победа над противником полностью доказала воробьиную правоту.

И тут, штук тридцать самых шустрых и видимо, идейных, вдруг сорвались и слетели к конуре старого крупного барбоса.

Барбос вальяжно возлежал в своем жилище, выставив на улицу седую морду. У него было доброе послеобеденное время. Ему принесли столько геркулесовой каши с мясом, что даже в миске еще что-то осталось. Барбос был доброжелательно благодушен. Он переваривал.

Но эти мелкие наглые мерзавцы прыгали по конуре и вокруг, перечирикиваясь. То ли здешнюю жилплощадь обсуждали, то ли условия содержания. А может, всю дворовую политику кошек, птиц и собак.

Барбос их не слушал. Он был сыт и величественен как сфинкс. Но когда эта мелкая братия добралась до миски, и запрыгнула на края, барбос очнулся и стал наблюдать. По опыту он знал, — не слушай, что чирикают, пресекай — когда делать начнут. Да и что ему могли сказать эти блохи в перьях.

Когда один из мелких вдруг нагадил на край миски — видно, не удержался в пылу спора, — барбос мгновенно метнулся, и весь брифинг сразу кончился.

Вся банда порскнула вверх и улетела. За ней снялась остальная воробьиная стая, наблюдавшая с веток.

Барбос проводил всю эту воздушную толпу задумчивым взглядом, пару раз протяжно и глухо гавкнул, потом вздохнул и, позвякивая цепью, полез обратно в конуру.

Все-таки, еще очень не воспитанная у нас молодежь.