Клумба

Он проснулся от давящего чувства где-то в желудке. Ну конечно — вот так радость — пока спал, в его животе кто-то разбил клумбу. Уже взошли ростки, скоро будут бутоны. Что ж, цветы это ещё не страшно — вот, помнится, прошлый раз было деревце — тонкое и молодое, но корни успели так разрастись что выкапывание оказалось слишком болезненным. А с цветами он может даже самостоятельно справиться, и звать никого не придётся.

— Эй, доброе утречко! Что, проснулся? — к нему подошла Галя и, скрипя коленями, уселась рядом на корточки, — ты в этот раз ой как долго спал.

В ответ он только фыркнул — обычно после сна речь давалась ему не легко. Посопев и поняв, что пожелать доброго утра в ответ не получится, он потянулся к свежей земле, прямо к сочным стебелькам, но Галя со невероятной скоростью перехватила его запястье.

— А ну не трожь цветы!

Он простонал в ответ, пытаясь объяснить, как тяжело ему все это переносить, но Галя и слушать не желала — любую растительность она любила куда больше, чем его. По крайней мере он в этом был уверен.

— подожди, там когда раскроется такая красота будет!

Наверное, если бы в нем было больше мяса и меньше почвы она бы не проводила столько времени рядом. Он подумал об этом и улыбнулся.

пойду за лейкой схожу, полить надо. А ну руки прочь! — и Галя со всего размаху хлопнула его по ладони.

Она целыми днями копалась в своих настоящих грядках неподалёку и пела песни. Иногда говорила что-то, но не ему, а просто, в пространство. Он молча слушал и смотрел на облака.

Галя сняла бандану и вылила на голову полбутылки воды, отряхнулась и посмотрела него — тебя полить? Сегодня жарко.

— ты же цветы хочешь полить, а не меня — недовольно буркнул он, с жадностью глядя на остатки воды.

— я спрашиваю — тебя полить?

— полей, пожалуйста.

Через пару дней распустились крупные лиловые цветы. Они так приторно сладко пахли, что он все время зажимал нос и боялся убрать от него руки. А Гале запах нравился — она часто подходила понюхать и смеялась над его выражением лица.

— ох и грызунов в этом году развелось! — сетовала она, вытирая пот со лба.

— Галь, если у меня там кто нору выкопает — ты же выгонишь?

— норы выкапывают поглубже — отмахнулась она, — совсем не твой случай.

— а цветы еще долго?

— ну что они тебе так мешают?

— дышать мешают

Она недовольно прищурилась.

— тебе все мешает

Он не ответил, но подумал что это неправда, совсем неправда.

— ты главное картошку не сажай, вот этого я точно не выдержу.

Она засмеялась и покачала головой — ну ты и шутник!

Он посмотрел на неё, на ее загорелые обветренные руки, на грязные ногти и смешные подвернутые бриджи — специально для работы в саду, и почувствовал такое неясное и смутное беспокойство, такой неуловимый страх, что твёрдо решил терпеть цветы и больше не говорил о них ни слова — ни о тошнотворном запахе, ни о щекочущих корнях. Все так же лежал и слушал ее разговоры, да смотрел на облака, даже руки от носа убрал.

хочешь, — спросила Галя, — я тебе колыбельную спою?

Хочу.

Она затянула новую песню — печальную и неразборчивую. Он очень старался разобрать о чем там поётся — мелькнула мысль что это очень важно — но не заметил как уснул.

Когда он проснулся в следующий раз, Гали не было рядом. Цветов тоже не было. Теперь он утопал в сорняках — длинных, склоняющихся под собственной тяжестью и стелющихся по земле. Он попробовал их вырвать — не получилось. Надо подождать, набраться сил — сразу никогда не получается. И он начал ждать. Думал вздремнуть — не спалось. Мимо пробежала собака — долго принюхивалась, облизала его нос и побежала дальше.

Пока мог, он целыми днями смотрел на облака, а потом трава заволокла глаза и сковала шею. Но даже тогда он не смог уснуть. Солнце палило и сорняки выгорали. Он стал похож но желтый небрежный стог сена, дышать становилось все сложнее. Он ждал и ждал, когда прийдет Галя и снимет с него хотя бы половину груза, и он сможет спокойно уснуть, но ее не было.

Он очень беспокоился, что не уснёт до зимы — лежать под снегом то ещё удовольствие. Но зимой хотя бы ничего нового не вырастет, да и зверюшкам копать подмерзшую почву сложнее.

Сквозь высушенные травинки ему на нос упала первая снежинка и он тихо выругался — чертова бессонница.