Вероника и зазеркалье

Зеркала… В каждом доме зеркала имеются, коли люди в них приличные живут. Культурный человек носа на улицу не кажет, не убедившись предварительно в опрятности собственной наружности. Зеркала вокруг нас, везде и всюду. Всё, что отражение носит, зеркалом может считаться: воды гладь, полировка на автомобиле. Всё, в чём мы, любопытные божьи твари, любим ловить свой образ. Редкий равнодушный мимо витрины пройдет так, чтобы не взглянуть на себя украдкой. А может и не украдкой, а так долго, пока угол зрения позволяет. Есть магия какая-то в зеркалах… Иначе что может заставить еще человека разумного, со степенью доктора наук, всенародно признанного и в кругах известного, сидеть перед чайником никелированным и башкой вертеть вправо-влево, рассматривая, какие причудливые и безобразные формы морда его принимает искаженная?

Вероника давно познала магию зеркал и не могла обходиться без них ни одного мгновения. Зеркала давали ей силу и стимул к самосовершенствованию. Подруги-завистницы правды ведь не скажут, какой цвет к лицу, что из гардероба выкинуть надобно к чертям собачьим. Зеркала для Вероники стали, так скажем, "средством отражения объективной реальности", ибо, что в зеркале не отражается, то и не существует вовсе. В окружении людей Нику охватывала паника, в толпе она чувствовала себя песчинкой, утекающей в бездну, а в окружении зеркал сразу становилось ей покойно. В короткие промежутки "неотразимости" спасало карманное зеркальце. Заглядывала она в него, как в глаза дружочку заветному, а зазеркалье ей подмигивало в ответ и шептало: "Не боИсь, красотка! Я с тобой, а ты во мне. Спасаю твою реальность!" Вероника, млея от нежности, отвечала с улыбкой: "Дружок, я жить без тебя не смогу! Ты мое секретное убежище!" И в приступе взаимной ласки они часами могли обмениваться комплиментами и любезностями, глядя в глаза друг другу.

Однако все романтические отношения рано или поздно сходят на нет. Зазеркалье всё чаще сыпало в адрес Ники колкостями и придирками.

— Знаешь, дорогуша, вчера я увидел в клубе Олю, когда вы прихорашивались в уборной. И то, что я отразил, мне очень понравилось. Вы стояли рядом, но смотреть хотелось только на нее. И всем это было понятно: и тебе, и ей. Я, может, поступаю дурно, что тебе в открытую говорю, но это же объективная реальность, нравится тебе или нет… Все так, как есть.

Расстроенная изменой Вероника заперлась в туалете и злилась на зеркало, на Олю и на себя.

— Да! Сейчас всё так. Но будет иначе! — объявила она.

Выгребла из холодильника всю нездоровую пищу, достала из пыльной коробки неношеные кроссовки и записалась по такому случаю в спорт-зал.

На протяжении целого месяца в зеркало она поглядывала горделиво и с вызовом. Настал момент возмездия. Вероника уверенно скинула одежды, нагая подошла к старому трюмо и спросила:

— Взгляни на меня сейчас! Теперь я нравлюсь тебе больше?

— Стало лучше, — призналось зазеркалье, — но ты же не будешь вечно стоять, втянув живот, по струнке? Как только забудешься и отвлечешься, вмиг все непотребства вывалятся. Да и справа на ляжке, погляди, целлюлит уже обозначился. И вообще почему у тебя талии нет, и сиськи в разные стороны, как орел двуглавый, смотрят?

У Ники от обиды дыхание перехватило и в горле запершило. Попыталась откашляться и выблевала часть своего скудного здорового завтрака из пророщенной пшеницы. Добежав до туалета, оставила в нем еще половину ржаного тоста. Настроение вместе с аппетитом пропало на двое суток, в течение которых Вероника сидела дома затворницей без света, интернета и телевидения. Проснувшись на третьи сутки, решила утолить голод стандартом пилюль из аптечки. Отправилась в ванную стаканчик водички набрать, чтоб последний завтрак свой запить, взглянула в зеркало и оторопела.

"Оно! Как красиво скулы выступили на царственно бледной коже..."

— А я тебе говорил — жрать надо меньше, — отозвалось зазеркалье. — Плохого не посоветую. Чай, не на северах живешь и не вагоны разгружаешь, чтоб столько калорий потреблять.

С этого дня Вероника освоила новую технику питания: 20 минут выжидала после приема пищи, пока самые полезные вещества усвоятся, потом бежала к унитазу, совала два пальца в рот — и вот она долгожданная легкость и сытость! Да какая там сытость? Чувство голода вместе с аппетитом испарились, проиграв битву человеческой силе воли и целеустремленности.

В "Килёве" Вероника снова встретила Ольгу:

— Вау! Бамбина, шикарно выглядишь! Худышка такая… На чем сидишь? Таблетки китайские или червя подсадила?

Это был момент Никиного триумфа. Черная глазурь клубного зазеркалья смотрела на нее с восторгом и завистью. Ощущение превосходства было сродни оргазму, вкусив который однажды, подчиняешь всё свое последующее существование его повторному достижению. С этого момента свернуть с намеченного пути было невозможно. Ника становилась все худее, а зеркало продолжало петь дифирамбы в ее честь.

— Я бы спать не ложилась — так приятно с тобой время проводить, — призналась Ника. — Но уже стемнело.

— Душечка, ты в своем ли уме? Еще только половина третьего дня, — ответил циферблат электронных часов.

— Ну, как же? А почему так темно? Затмение? — предположила Ника.

— Боюсь, хреново тебе… До телефона добежишь? — спросило зазеркалье, отразив полочку в коридоре, на которой лежал сотовый.

Ника, шатаясь, направилась по коридору и поняла, что темнота ее пожирает со смаком, словно голодный студент "биг-кинг", а весь свет сосредоточился на уровне едва различимой дверной полированной ручки — последнем маяке реальности, который просигналил из зазеркалья и увлек навсегда за собой...