"Рассветный Принц"

Автор фото: Ryan Bater

www.ryanbater.co.uk

Я выбрался из квартиры со старой скрипучей дверью на лестничную клетку, залитую оранжевым закатным светом. Из распахнутого окна на третьем этаже, где и стоял я, проникали на лестничные пролёты окрики и весёлый гомон местных ребятишек, играющих во дворе в футбол. Я снова сунул руку в карман куртки, чтобы убедиться, что конверт с письмом на месте, а не остался по моей забывчивости на письменном столе или на комоде в прихожей.

Быстро сбежав по лестнице, едва не спотыкаясь о хитросплетения закатных лучей на выложенном плиткой полу, я вышел из дома и припустил вверх по улице, к почтовому отделению. На ходу перечитал надпись на конверте. Адресат: Альба Принс. Адрес: Париж, улица Витого Фонаря, дом 8а, квартира 15. Перечитав надписи на конверте, я усмехнулся. Можно подумать, что где-то в Мире существует подобный адрес!

Столь необычное увлечение — коллекционирование почтовых штампов разных городов и стран путём отправления писем по вымышленным адресам — появилось у меня несколько лет назад. Не обнаружившее своего адресата послание оставалось невостребованным и возвращалось со всеми почтовыми печатями к адресанту, то бишь ко мне.

На сегодняшний день в моей коллекции насчитываются уже сотни разных штампов всех цветов и форм, сотни выдуманных адресов и несуществующих людей.

Я опустил послание для Альбы Принс с улицы Витого Фонаря во Франции и отправился в обратный путь. Домой. Я возвращался назад, как и мои письма.

Через несколько недель в мою, выкрашенную красной краской, с витой ручкой, дверь громко постучал почтальон в голубой форменной куртке, кепке и с большой сумкой писем, телеграмм и мелких посылок на плече. Почтовый юноша уточнил моё имя и адрес и, получив утвердительный ответ, попросил меня поставить подпись на специальном бланке и удалился.

Сказать, что я был удивлён, едва взглянув на конверт, значит, не сказать ничего. На нём действительно красовались почтовые штампы двух стран — моей и Франции. Но в строке "адресат" значились моё имя и адрес. Отправителем же выступал тот самый Принц Рассвета — Альба Принс. Франция, Париж, улица Витого Фонаря, дом 8а, квартира 15. Как такое возможно? Совпадение. Невероятное, немыслимое, фантастическое совпадение!

Войдя в квартиру, я быстро вскрыл конверт. Штампы французской почты сейчас интересовали меня меньше всего. Каков же ответ этого Рассветного Принца?

"Здравствуйте!" — говорилось в письме — "Спасибо Вам за ваши пожелания к моему Дню рождения. Вы не представляете, как я удивилась, когда почтальон вручил мне послание от человека, который живёт за сотни тысяч километров от меня. Я не знаю, откуда Вы узнали мой адрес и имя да ещё и так точно угадали дату моего рождения. Скажите, кто Вы такой и как узнали обо мне?..". Далее Альба писала о том, что она — художница, что умеет играть на тенор-саксофоне и иногда даже играет, идя по улицам. На ходу. Просто так. К письму прилагался, в герметично защищённом от малейшего луча света конвертике, непроявленный негатив. Маленький кусочек фотоплёнки. О, как неудобно было закреплять его в пазы проявочного бачка. В полной темноте. В итоге я всё же умудрился получить приличное негативное изображение.

Несколько позже, с уже позитивного снимка, на меня смотрела белокожая, светловолосая и разноглазая Альба. Левый глаз у неё был насыщенно-зелёным, а правый — фиолетово-синим, как цветы горечавки.

Свой фотоснимок, приложенный к следующему письму, я отправил Рассветному Принцу уже в виде карточки. В путешествие до улицы Витого Фонаря отправился тот кадр, который пару недель назад сделал один из моих приятелей, сделал неожиданно, когда я, сидя на открытой террасе кафе, за массивным столом, покрытым тёмным лаком, отбрасывал длинные волосы на затылок, дабы не мешались.

Солнечные лучи так удачно осветили сцену, что создавалось ощущение, будто и бумага на столе, на листах которой я ваял очередной сценарий, и бумажный журавлик, которого сложил тот самый приятель, и я сам — всё будто светилось изнутри. А в коричнево-оранжевой толще чая, налитого в прозрачную стеклянную чашку, будто плавало маленькое солнышко.

… Так и началась моя длительная переписка с Рассветным Принцем. Однажды я спросил её: профессиональный ли она художник или же пишет картины исключительно для развлечения? В следующем письме Альба ответила, что да, профессиональный художник-иллюстратор, но основная её работа отнюдь не эта. "Я, как блины, выпекаю грампластинки", — писала Альба.

С приходом в мои будни Альбы многое поменялось. Так, например, я стал позже ложиться спать, потому что написание длинных писем требовало времени, которое я не смел отнимать у своих персонажей, блуждающих по страницам сценариев. Какие-то незримые, непонятные изменения, словно тонкой дымкой покрыли мои дни. А когда эта таинственная пелена рассеялась, то я заметил, что всё вокруг словно бы залил мягкий тёплый свет, который обычно обволакивает Мир в летних сумерках.

Ярко-красный телефон время от времени разражался громким звоном, вызванным телефонным аппаратом, стоящем на столике в прихожей в квартире №15, в восьмом "А" доме по улице Витого Фонаря. Шелестящий, чуть хриплый от природы, голос Рассветного Принца всегда замолкал в тот момент, когда мне на ум приходила какая-нибудь мысль, которую я хотел ей озвучить. Как будто она могла читать мои невысказанные тексты на расстоянии в тысячи километров. Такая странная, светлая, разноглазая Альба, постоянно перепачканная красками художница. Она неоднократно присылала мне свои наброски, фотоснимки, иногда даже полотна. Вот лотки парижского блошиного рынка, вот изображение открытой птичьей клетки, на которой сидит скворец, вот фото нескольких разноцветных котят, скачущих по тюку сена. Белый, чёрный, полосатым, рыжий и пятнистый. Вот написанная маслом панорама Парижа...

Сценарий для театра музыкальной комедии летел к концу и был дописан аккурат к июлю месяцу. Именно в этих четырёх неделях и запуталось, именно в них и вплелось новое письмо с улицы Витого Фонаря. В конверте оказалось несколько фотографий в белом паспарту. Распахнутое чердачное окно; замысловатая ручка на раме; горечавка в глиняном горшке; черепичная крыша, усики антенн; Рассветный Принц, за спиной которого, освёщённый утренним солнцем, стоял я...

"Набранный Вами номер не существует", — ответил мне сухой женский голос, когда сигнал, адресованный насыщенно-голубому, в цветных отпечатках от перемазанных красками пальцев, телефону Рассветного Принца, ушёл в никуда. Как это "не существует"? Не может быть такого! Тогда я со всех ног помчался в почтовое отделение, прямо там нацарапал короткое послание, спрятал его в конверт, приклеил марки и бросил письмо в щель почтового ящика.

Через несколько недель письмо для Альбы Принс вернулось обратно. "Не востребовано" — значилось на нём. Как же так?

… Постановка, сценарий которой написал я, вызвала бурю восторгов не только у зрителей, но и у театральных и музыкальных критиков. Но моя радость была омрачена загадкой исчезновения из моей жизни Альбы Принс. Куда она подевалась?

В тот вечер, когда я с лупой дотошно, уже в сотый раз исследовал карту Парижа, в мою красную дверь постучал почтальон и передал мне телеграмму.

"Ты замечательно выдумал меня. Спасибо. Альба Принс".

После прочтения этих строк на полоске бумаги я так и сел. "Выдумал", "… выдумал меня...". Вдруг, как по наитию, я бросился к письменному столу, вытащил из папки пачку бумаг со сценарием и принялся их перечитывать. Да. Этот маленький персонаж. Персонаж, незаметно завязывающий узелки на нити повествования. Маленькая светловолосая и белокожая девочка-художница с улицы Рассвета.

Оживший персонаж фантазии сценариста, который помогал мне в создании текстов и ремарок. Альба, шелестящая чуть-чуть хриплыми словами где-то в несуществующей квартире на несуществующей улице. Или существующей? Существующей. Кто, в конце концов, сказал, будто то, что придумано и есть лишь в чьём-то воображении, не существует на самом деле? Вдруг? Почём знать? Да никак не узнать. Только поверить.

FIN.