Приморье. Бухта Павловского

Время шло, и в 1978 году представителем Главного Управления кадров (ГУК) МО СССР мне была предложена должность заместителя командира дивизии атомных ПЛ, которая базировалась в Приморском крае, но мне хотелось продолжить службу на Камчатке, поэтому от предложения я твердо отказался… Представителю ГУК МО это очень не понравилось. В тот же день я был вызван к командующему Б.И. Громову. В его кабинете находились представители ГУК и УК ТОФ капитан первого ранга Чуднов. Командующий спросил, согласен ли я идти на предложенную должность. Я ответил, что нет. «А мне доложили, что вы согласились» — сказал командующий. Я снова подтвердил свое несогласие, на что представитель УК ТОФ заявил, что в случае отказа другой должности мы ему предложить не сможем. Командующий ответил, что это ничего, мы ему найдем должность у себя, и отпустил меня.

Все, как будто бы, было ясно, но через несколько дней меня вызвал командир дивизии контр-адмирал В.И. Заморев и сообщил, что получил приказание готовить представление для назначения меня на предложенную должность. Я снова высказался против, на что комдив сказал, что в представлении он укажет о моем несогласии, что он фактически и сделал. Через несколько месяцев, находясь в Академии ВМФ в г. Ленинграде, мы встретились с прибывшим на учебу сослуживцем Белоусовым А. А., который сообщил, что меня назначили на должность заместителя командира 26-й дивизии ПЛ. Я обратился к нашему руководителю заочного отделения, герою Советского Союза, Л. Н. Столярову с просьбой узнать через УК ВМФ, так ли это. Он тут же позвонил, все подтвердилось. В УК дали номер приказа министра обороны СССР о моем назначении. Так в 1978 году я оказался в Приморье. В этот же период после окончания Академии Генерального штаба МО СССР с должности заместителя командира нашей 45-й дивизии был назначен командиром 26-й дивизии капитан 1-го ранга Пирожков Р.И. С ним мы были хорошо знакомы еще по Северному флоту. Опытный подводник, общительный и внимательный к людям человек. Начальником штаба был капитан 1-го ранга Заварухин Г.М., начальником политотдела капитан 1-го ранга Андрющенко В.Г. Дивизия входила в состав 4-й флотилии ПЛ, командующим которой был вице-адмирал Белашев Виктор Григорьевич, начальником штаба контр-адмирал Хватов Геннадий Александрович, ЧВС-начальником политотдела капитан 1-го ранга Пивоев Владимир Ильич. После недолгого врастания в обстановку на новом месте службы в 1979 году мне пришлось дважды с трехнедельным перерывом выходить старшим на боевую службу на ПЛА проекта 659 Т по плану с командиром ПЛ — капитаном 2-го ранга Рязанцевым В.Д. на «К-151» и вне плана с командиром ПЛ капитаном 2-го ранга Хаперским В.Д. на «К-259», с которым должен был идти командир дивизии Р.И.Пирожков, но в связи с болезнью его жены я предложил командующему флотилии вице-адмиралу Белашеву В.Г. свою кандидатуру вместо Ремира Ивановича, отпуск пришлось прервать. В 1979 г. перед выходом на боевую службу с В. Хопёрским командующий ТОФ адмирал Э.Н.Спиридонов предложил мне должность заместителя командира оперативной эскадры, тоже в Приморье. Для меня это было неожиданностью. Я согласился.

Подготовка ПЛА к выходу на боевую службу с командиром В.Д. Рязанцевым проходила по плану, этому способствовал педантичный подход командира ко всем вопросам подготовки экипажа и подводной лодки, для него не существовало мелочей. За несколько дней до выхода ПЛА командир доложил мне, что офицер особого отдела Комитета государственной безопасности (КГБ) потребовал заменить из экипажа 11 человек, причину замены он командиру сообщить отказался. Мне он тоже сказал, что не обязан сообщать причину отстранения от похода. Мириться с такой постановкой вопроса я не стал и обратился к начальнику особого отдела КГБ по флотилии подводных лодок к капитану 1 ранга Харину А.И., впоследствии, контр-адмирал, изложил суть дела, высказал своё мнение, что с этим офицером я не могу идти на боевую службу и попросил заменить его. А. И. Харин просил меня не ставить вопрос о замене, сказал, что офицер действовал неправильно, с ним будет проведена работа и он больше не допустит подобного самовольства. При этом пояснил, что если его отстранить от похода, то пройдется отстранять от работы в органах КГБ. С его аргументированным мнением я согласился. Ко мне прибыл офицер, извинился за неправильные действия и дал информацию по каждому кандидату на отстранение от похода. В итоге из 11 человек были заменены только три.

В качестве отступления хочу сказать, что с особыми отделами КГБ мне приходилось часто решать служебные вопросы, причем всегда успешно и с пользой для дела. Были и вопросы сложные, так, например, в 1977 году было принято решение об установлении на ПЛА «К-469» экспериментальной аппаратуры для обнаружения и слежения за ПЛА неакустическим способом. В принципе, дело нужное, но для эксперимента необходимо было сделать в прочном корпусе дополнительные отверстия, из-за чего ПЛА имела бы ограничение по глубине погружения. Более того, лодка долгое время использовалась бы в основном по плану испытаний. При этом мы, командиры, мало верили в успех работы этой аппаратуры, что в последствии подтвердилось. В то время на «К-469» был мой экипаж. Почему для эксперимента выбрали самую новую на ТОФ ПЛА, никто толком объяснить не мог. А в это время прибыла из Ленинграда группа разработчиков этой аппаратуры и была спланирована постановка в док лодки. Мои рапорты командованию о необоснованности и вредности такого решения и что для эксперимента вполне подходит ПЛА устаревшего проекта, например, 627, которая при этом не будет иметь ограничений по глубине погружения, положительных результатов не дали, хотя все со мной соглашались. Основным аргументом было то, что план установки аппаратуры был утвержден главнокомандующим ВМФ. Не желая соглашаться с таким подходом по использованию одной из трех новых ПЛА на ТОФ, которые играли основную роль по противодействию иностранным ПЛА, ведущим разведку у побережья Камчатки, где базировались наши РПК СН, я письменно обратился за поддержкой к старшему оперуполномоченному особого отдела КГБ по 45-й дивизии ПЛ капитану 2-го ранга Богданову В.Н. Начальником ОО КГБ по 2-й флотилии ПЛ был капитан 1-го ранга Ветошкин Ю.Н., впоследствии контр-адмирал. В.Н. Богданов всерьез занялся этим непростым и небезопасным для продвижения по службе вопросом. Мало кто верил в положительный исход, но ПЛА «К-469» все-таки удалось отстоять. Группа разработчиков эксперимента убыла на Северный флот. Там подводных лодок этого проекта было намного больше, в том числе, более ранних годов постройки, да и подводные лодки ВМС США там особо не наглели. По имевшейся в то время информации за отстаивание позиций по «К-469» В. Н. Богданов и Ю.Н. Ветошкин имели служебные неприятности.

Большинство командиров лодок также решали многие вопросы с помощью офицеров особого отдела КГБ, не пытаясь при этом каким-то образом получить поддержку своему продвижению по службе. Они имели честь. Но даже в семье не все дети одинаковые. Встречались и среди офицеров те, кто нечистоплотными способами в карьерных интересах пытались использовать свои связи с особым отделом. В 1974 году мне пришлось с этим столкнуться. Произошло это в сомалийском порту Бербера, куда зашел наш отряд — две лодки и два судна, переходивших с Северного на Тихоокеанский флот. Командовал отрядом вице-адмирал Рудольф Александрович Голосов — заслуженный и уважаемый в Военно-морском флоте адмирал. Ко мне он относился хорошо, как впрочем, и ко всем, кто с ним служил. И вот в Бербере я вдруг узнаю от офицера походного штаба отряда, что как будто бы я высказал негативную информацию о походном штабе. Для меня это было полной неожиданностью. Во-первых, я не способен заниматься такими гнусными делами, во-вторых, я в штабе ни разу не был, и не мог знать, чем офицеры занимаются и как они живут. Одним словом, для меня это была большая неприятность. Но объясниться по этому поводу я не мог — не было повода, и обстановка не позволяла, информацию я получил конфиденциально. Но когда мы пришли на Камчатку, мне стало известно, что подставил меня, как было сказано, «ваш друг, которому вы помогали сдавать зачеты на допуск к управлению ПЛА». Я понял, о ком речь, но другом он мне никогда не был, помогал я назначенному после академии командиру по его настоятельной просьбе. Как я относился к этому офицеру? В уставе Вооруженных Сил есть статья, разрешающая офицерам применять выражение «честь имею». Подобное же поведение офицера несовместимо с понятием этого выражения. К сожалению, за все это время мне не довелось встретиться с Рудольфом Александровичем.

Ради справедливости надо отметить с органами безопасности у меня были и другого плана взаимоотношения негативные. Так в 1993 году офицер Федеральной службы безопасности (ФСБ) по Приморскому краю, гражданин Передерейчук пытался доказать мою причастность к закупке оружия, с его слов, для захвата власти в стране Председателем Верховного Совета РСФСР Р.Хасбулатовым и вице-президентом РСФСР А. Руцким. В качестве доказательства гражданин Передерейчук А.А. использовал письменные показания руководителя предприятия Бережного Б.П., на котором я в то время трудился, и его заместителя Глинского В., С. о том, что я на протяжении полутора лет поддерживал тесные взаимоотношения с депутатом Верховного Совета (ВС) в то время сподвижником А.Руцкого, капитаном 1 ранга Уражцевым Е., при этом мотивируя интересами предприятия я убедил их перевести крупную денежную сумму для одной из Московских общественных организаций, что в общем соответствовало действительности. По утверждению офицера Передерейчук на эти деньги якобы была закуплена партия оружия, которое применялось при обороне Верховного Совета в ходе его штурма сторонниками Ельцина. Позже я понял, что телефонные переговоры депутата ВС Уражцева прослушивались ФСБ, в том числе и со мной по рабочему и домашнему телефонам. Большинство переговоров велись по домашнему. Но офицеру ФСБ обязательно нужно было мое письменное объяснение, которое я писать отказался. Пытаясь меня уговорить он сообщил, что дескать если я не напишу, то его отстранят от ведения этого дела, как не справившегося, в этом случае он не получит очередного звания (полковника) и не пройдет аттестования. Людям свойственно сочувствие, в конце концов, я ответил, что подумаю. На это он заметил: « Я понимаю, что Вам необходимо посоветоваться, но сделайте это, пожалуйста, как можно быстрее». Я пообещал дать ответ в течение трех дней. В тот же день я позвонил в Москву товарищу С., чтобы посоветоваться, при этом в начале разговора я предупредил его, что нас прослушивает ФСБ. Реакция его была эмоциональной, он высказался в том плане, что если они (ФСБ) не прекратят свои провокации, то мы найдем на них управу и тогда, мало им не покажется. Он посоветовал написать объяснительную, содержание которой я ему изложил. У меня не было сомнения, что наш разговор стал известен гражданину Передерейчук, потому, что на следующий день он позвонил с просьбой написать объяснение не откладывая. Я обещал, но при одном условии, что в прессу это ни при каких обстоятельствах не попадет. Он заверил меня, что их ведомство таких вещей не допускает. Прошло полтора года и вдруг в газете «Владивосток» появилась, на целую страницу, статья с броским заголовком о том, как адмирал торгует страной оптом и в розницу (это обо мне). В статье идут ссылки на мою объяснительную. Я позвонил гражданину ФСБ Передерейчук и спросил его, как понимать его заверения и статью в газете. На это он недовольным голосом ответил, что все правильно, над ним, мол, тоже есть начальники. Он был уже полковником. Я пообещал, что настанет время, я ему это припомню. Ответ слушать я не стал. Но это было после развала Советского Союза и не с КГБ, а с ФСБ, и я в то время уже не служил.

Теперь снова о боевой службе. Подводным лодкам ставилась задача поиска и слежения за АВУ ВМС США в районе Филиппин (о. Лусон). Командиром ПЛА Рязанцевым В.Д. задача поиска и слежения в целом осуществлялась успешно, несмотря на сложную обстановку в районе по метеоусловиям и глубинам. Были и сбои. Так, однажды, в ночное время при всплытии на перископную глубину внутри ордера АВУ для приема сеанса связи в штормовых условиях лодку выбросило. На поверхности оказалась рубка, и тут же ПЛА была обнаружена противолодочными силами ордера. Противолодочными вертолетами были сброшены гидроакустические буи активного и пассивного типа и осветительные бомбы на парашютах. Мы вынуждены были прервать сеанс связи и уходить от слежения противолодочных сил, но внутри ордера отрываться от преследования сил ПЛО было очень сложно, и тогда было принято решение поднырнуть под авианосец. Как только нам удалось это сделать, противолодочные силы заметались, в основном удаляясь от авианосца. Было ясно, что они потеряли с нами контакт. В дальнейшем они больше нас обнаружить не смогли, на сеанс связи мы всплывали в ордере, но с учетом допущенных ошибок. Командиром ПЛ была проведена большая работа по случаю потери скрытности, и это дало свои положительные результаты на весь оставшийся период плавания.

При подготовке к боевой службе ПЛА «К-259» с командиром капитаном 2-го ранга Хапёрским В.Д. не обошлось без досадного сбоя. В период подготовки подводной лодки я был в отпуске после похода с В. Д. Рязанцевым, но основные вопросы подготовки мы обсудили в том числе и комплектование экипажа недостающими специалистами. Особенно меня беспокоил вопрос своевременного прикомандирования и допуска трёх командиров групп дистанционного управления (КГДУ) главной энергетической установкой (ГЭУ). Всё было оговорено, но когда я прибыл на контрольный выход ПЛА, выяснилось, что офицеры КГДУ были прикомандированы только в день выхода, допуска на исполнение должностных обязанностей на этой ПЛА не получили. Это было грубейшее нарушение требований существовавших документов и предпосылка к происшествию. Время было за полночь, старшим на флотилии был оперативный дежурный, и я сделал то, что должен был сделать в этой ситуации, записал в журнал готовности к выходу, что ПЛА к контрольному выходу не готова, указал причины. Звонить по этому поводу начальникам я не стал, от своего решения в любом случае не отказался бы. Докладывал оперативный дежурный. Моя запись вызвала необоснованную бурю гнева. В итоге начальник штаба флотилии приказал идти старшим на контрольный выход начальнику штаба 26 дивизии капитану 1 ранга Заварухину Г.М., он отказываться не стал, учитывая, что ПЛА готовил его штаб. На другой день заместитель начальника политического отдела флотилии поинтересовался, что приизошо, я доложил всё, как было, тема была закрыта.

Что касается доукомплектования экипажа специалистами на выход в море, то, как командир ПЛА, я всегда добивался, чтобы этот вопрос решался, как того требуют документы и по времени прикомандирования и по допуску к исполнению обязанностей. Не изменял я такой подход к этому вопросу и на последующих своих должностях. Слова главнокомандующего ВМФ о том, что аварийность и условия ее возникновения создают люди своей безответственностью и безграмотностью, были моим убеждением в службе.