Бегемот и опиум для народа. Германия

Время сразу после возвращения к Яну было для меня самым тяжелым. Думаю, я бы сорвался и наглотался чего-нибудь, как Борька, если бы не Бегемот.

Когда меня привезли к нему в первый раз, я с трудом подавил желание отпихнуть шофера и выскочить за дверь. Встретивший нас фраер мог бы состязаться за звание самого жирного человека в мире. Пузо у мужика свисало ниже колен, хоть он и маскировал его толстым халатом. Шея исчезла под огромным подбородком, лежащим прямо на груди. Будь коридор квартиры чуть поуже, бык просто застрял бы в нем, как пробка в горлышке. Так что мой страх был вполне оправданным: если эта туша решит прилечь на меня, то я стану похож на раздавленного колесом лягушенка.

Наверное жирдяй почувствововал, что мне не по себе. Стыдливо сунул шоферу деньги, выставил его за дверь и улыбнулся — будто извинялся передо мной за все это. А потом сделал приглашающий жест рукой и пошаркал вглубь квартиры. Двигался он медленно и с большим трудом. Я тихонько топал за ним, оглядываясь по сторонам. Жилище толстяка было небольшим, но уютным и очень чистым. Похоже, к нему приходила убираться домработница. Сам он наверное в последний раз нагибался до пола киллограм сто тому назад.

Фраер добрался наконец до спальни с широченной кроватью. Шелковое покрывало в рюшечках, гора подобранных по цвету подушек — очень мило. Толстяк рухнул на постель, тяжело дыша и хлопая на меня грустными темными глазами. Его черты давно расплылись в бледную перезрелую грушу, но сохранили мягкость и наивную доброту, делавшие физиономию привлекательной, несмотря на весь жир. Я легко мог представить человека с таким лицом выпекающим булочки с повидлом для детсадовцев или возящим бабулек по парку в кресле-каталке. Хотя вот с детсадовцами я, пожалуй, хватил лишку, да.

— Ви хайст ду? — спросил, отдышавшись, жирдяй.

— Денис.

— Майн наме ист Бенедикт.

Я сразу окрестил его про себя Бегемотом. Толстяк все смотрел на меня и трындел о чем-то бархатным печальным голосом. Я нефига не понимал, но меня напрягал треп. Я что сюда пришел выслушивать про его тяжелую жизнь? А потом время кончится, и этот же симпатяга нажалуется на меня Яну. Я стану крайним и буду виноват, что не успел найти фитюльку во всех этих жировых складках. Нет уж, пусть он свою домработницу проблемами грузит, а мне пора делом заняться.

Когда я стал решительно раздеваться, фонтан Бегемота иссяк. Он просто сидел в ахуе и пялился на меня круглыми глазами. Я залез на кровать и принялся стягивать с фраера халат. Прикольно, но он даже слегка сопротивлялся, будто это я собирался его поиметь, а не он меня. Под халатом все оказалось не так уж страшно — в конце концов, толстяк недавно мылся и даже пах парфюмом. В общем, я сделал все сам. Бегемот оказался скорострельным. Отработал я его за четверть часа, а куда остальное время девать? Заказал-то он меня аж до десяти. Но хозяин-барин.

Я хлопнулся рядом с ним на подушку и спрашиваю:

— Вас воллен зи?

Бегемот давай снова бормотать и гладить меня — осторожно так, будто я хрустальный. Я не люблю, когда меня трогают, но пришлось терпеть. Бегемот же от процесса тащился так, что у него от вздохов аж сиськи с подбородками тряслись, и в зобу все спирало. Мне его, если честно, даже жалко стало. По ходу, страдал мужик от жуткого недотраха. И другого выхода, как штрихеров покупать, у него не было. Насчет того, что Бегемот мог бы выбрать мальчика постарше, я тогда не задумывался. Кому-то нравятся блондинки, кому-то парни в коже, а кому-то малолетки. Это в порядке вещей.

В общем, когда толстяк наконец насмотрелся и натрогался, он на радостях вытащил из шкафа здоровенную коробку конфет и стал мне их скармливать прямо в кровати. Я обнаглел и попросил у него колы. Он в кухню полетел, будто с него сразу центнер весу свалился. Припер мне не только колу, но еще и гору пирожных. Я все это потребил — надо же спасать человека! Бегемот сидел рядом, смотрел мне в рот и иногда робко протягивал салфетку — отереть со щек крем и сливки. Я же завладел пультом и щелкал каналами огромной плазмы, висящей прямо напротив кровати. Потом поплескался в душе и свалил.

Через несколько дней меня привезли к Бегемоту снова. Потом еще. И еще. Он стал моим постоянным вторничным клиентом. Я быстро расчухал, что позволять ему себя щупать вовсе не обязательно. Он сам спросил, нравится ли мне это, а я ответил: «Нет». И все — он больше пальцем ко мне не притронулся. Скис поначалу только. Я хотел объяснить, что это типа не личное, мне не его именно прикосновения противны, а вообще. Но слов, как всегда, не хватило. А Бегемот ничего, пережил.

В итоге встречи наши проходили так. Сначала я делал то, зачем пришел. Это было легко — Бегемот хотел многого, но почти ничего не мог. Потом толстяк накрывал мне поляну — видать, мучило его, что я такой худенький, хотел уравнять разницу в весе. Подперев подбородок пухлыми ладошками, Бегемот смотрел, как я жру, и радовался так, будто каждая ложка мороженного или кусок пиццы отправлялись напрямую в его собственный желудок. Очистив тарелки, я заваливался в кровать, и мы вместе смотрели какую-нибудь тупую комедию или мультики. Крокодил Данди, шпрехающий по-немецки — это жесть. Бегемот даже раздобыл икс-бокс, и мы резались в «Кол оф дьюти» прямо с кровати.

Может, он скучал по семье. Или просто по возможности с кем-то поговорить, почувствовать рядом чье-то тепло. Мне кажется, Бегемот был очень одиноким. Не знаю, выходил ли он когда-нибудь на улицу. Подозреваю, что продукты ему закупала та же домработница. Зато мы часто спускались в небольшой бассейн в подвальном этаже дома. Жильцы могли резервировать его у консьержа, так что Бегемот знал, что нас там никто не побеспокоит.

Он величественно спускался в воду в своих огромных семейных трусах и начинал плавать кругами, пофыркивая, как настоящий гиппопотам. Если я правильно понял, эти процедуры прописал ему врач — в воде толстяк становился гораздо легче. Это было единственное место, где он мог более-менее свободно двигаться. Я нырял вокруг него, брызгался или просто лежал на дне, глядя, как надо мной проплывает огромная бледная туша, колыхаясь раздутыми семейниками. Не знаю, что Бегемот говорил консьержу. Может, что присматривает за племянником. Проблем у меня, по крайней мере, никогда не было.

Эти вторники постепенно стали для меня чем-то вроде выходного. Рядом с Бегемотом я мог расслабиться и свободнее дышать. Он от меня ничего не требовал — после выполнения обязательной программы. Я мог действительно притвориться племянником на каникулах. Мог нажраться от пуза. И даже притащить в гарем кое-какое чтиво.

Бегемот сам стал покупать мне комиксы на немецком — не знаю, может, решил, это как раз то, что нужно мальчишке моего возраста для полного счастья. Я, конечно, почти не понимал текст, но картинки говорили сами за себя. Флэш бегущий наравне с гоночной машиной. Или Человек-Паук, сражающийся с Зеленым Гоблином. В первый раз я спрятал яркий журнал под курткой, спокойно пронес его в нашу комнату и устроился читать на матрасе. В одно мгновение над моей башкой склонились еще три. Ленка, Баптист и Манюня трещали наперебой:

— Это что такое? Комиксы? Спайдермэн? Откуда? Где ты его спер?

Голов было бы, явно, больше, если бы остальных ребят не развезли по клиентам. Я попытался закрыться подушкой, но на меня тут же посыпались разноголосые «дай почитать». Не успел я ответить, как мой матрас стал полем жаркого боя: троица никак не могла разобраться, кто был первый в очереди на Человека-Паука.

— Да заткнитесь вы уже! — не выдержал я наконец. — Вот Саша щас на ваш ор припрется и все отберет. Тогда вообще никому ничего не достанется.

Ребята притихли, виновато переглядываясь.

— А у меня смотри, что есть, — вдруг просиял Манюня и выудил из кармана карамельку в жеваной бумажке. — Взнос за первую очередь, — конфетка легла на выпускающую паутину ладонь Спайдермена.

— Ха! Нафига ему твой леденец обсосанный? — Баптист торжествующе задрал штанину и вытащил из носка… косяк. — От сердца отрываю, — шмалево опустилось в руку Человека-Паука. Парень победно оглядел сникших соперников и потянулся к комиксу. — Ну что, я первый читаю?

— Подождите! — Ленка вскочила на ноги, бросилась в свой угол, зашебуршала там. — Вот, — она метнулась обратно, зажимая что-то в кулаке.

— Тю-ю, гандон, — презрительно скривился Баптист. — Их Саша на выходе и так выдает. Бесплатно.

— Он не простой, — чуть не плакала Ленка, дрожа губами. — Клубничный. Очень вкусный, правда. Как жвачка.

— Ладно, — сжалился я. — Давай сюда резинку. В общем так, — я обвел глазами своих первых покупателей. — Баптист первым будет. Потом Лена. А после ты, Манюнь.

— А чего я последний? — набычился паренек. — Моя конфета тоже с клубничным вкусом, между прочим.

— Девочкам надо уступать, тебя не учили? — срезал я.

— Ну, кто тут больше девочка, это еще спорный вопрос, — съязвил Баптист.

И чуть в морду не схлопотал. Я вовремя выставил перед ней драгоценный журнальчик.

— Вопрос исчерпан. А если кто наперед своей очереди полезет, комикса не получит. Ясно?

Народ послушно закивал.

— А теперь читать не мешайте.

Так оно и пошло. Каждый вторник я проносил очередной выпуск под круткой, сначала просматривал его сам — уже по второму разу, первый раз мы читали вместе с Бегемотом. А потом продавал соседям по «общаге» очередь. Поразительно, насколько выгодным оказался книжный бизнес! За свежий комикс я мог получить почти все: от колес до кружевных дизайнерских трусиков, если б они мне, конечно, понадобились. Когда стало слишком жарко ходить в куртке, я стал прятать журналы за пояс джинсов и прикрывать футболкой. И заказывать Бегемоту выпуски заранее. Постепенно к комиксам присоединилась манга, вроде «Наруто» и «Стального алхимика», которых я добывал по просьбам трудящихся.

Библиотечное дело так бы наверное и процветало, если бы однажды какая-то черная душа не спиздила мангу из-под подушки у Диди. Вернувшись с выезда, парень обнаружил пропажу и устроил грандиозный шмон. Журнал как сквозь землю провалился, но подозрения сразу пали на Баптиста. Все знали, что лопоухий задвинут на «Алхимике», и что он стоял на очереди следующим. Диди был единственным из нас, кто читал по-немецки, но делал это жутко медленно, чуть не по складам — видать, слишком много школу в свое время прогуливал. Вот и стало Баптисту невтерпеж узнать, найдут ли братья Элрики философский камень.

В общем, наш черножопый читатель налетел на лопоухого, как Гнев на Эда. Махач пошел эпический. Не знаю, может, Диди думал, что из жопы у Баптиста мангу вытрясет, но если бы на звуки битвы в комнату не влетели Саша с Бобиком, лопоухий бы точно неделю работать не смог. Разборку нам устроили грандиозную. Комикс всплыл в туалетном бачке — тщательно запакованным в пластик. Очевидно, гад Баптист собирался совместить приятное с полезным. Я уже давно подозревал, что он тайком дрочит на Альфонса. А тут такой облом.

Влетело не только драчунам. Я тоже попал под раздачу. В дело посвятили Яна, и он долго орал на меня: мол превратил приличный бордель в избу-читальню, распространял опиум для народа. Про опиум я вообще не понял. Если кто у нас и распространял, так тот же Баптист — колеса и трава у него всегда были. В общем, тягу к чтению Ян у меня тогда не отбил, ограничился ребрами, но с тех пор ни манги, ни комиксов я больше на хату не таскал. А старые выпуски Бобик реквизировал — они потом их с Сашей зачитали до дыр.