Королева с дачного чердака.

Мне 7 лет. Мы стоим в тамбуре подмосковной электрички, стиснутые со всех сторон. Взрослые оживлённо беседуют, не обращая на нас никакого внимания. Мой двоюродный брат, который четырьмя годами старше меня, что-то рассказывает, смеясь, но я уже ничего не слышу, я смотрю на обожаемое лицо, приподнимаюсь на цыпочки, и мои губы почти касаются его щеки.

«Что я делаю?» — испуг мгновенно толкает меня назад. Я опускаюсь и оглядываюсь по сторонам. В этой толчее никто ничего не видит, и брат ничего не заметил. Он по-прежнему рассказывает что-то и смеётся. Щеки мои горят, и я не сразу понимаю, о чём он говорит.

Я люблю брата столько, сколько помню себя. Мы вместе росли в эвакуации. Это время я знаю только по рассказам взрослых. Он был самой терпеливой и надёжной моей нянькой. Зато я хорошо помню, как в конце войны мы вернулись в Москву, и в нашей комнате на Сивцевом-Вражке брат с соседским Сашей строили из стульев корабль. Они были капитанами, а я матросом. Мы забирались на это шаткое сооружение, оно разваливалось, и мы с грохотом валились на пол.

На шум из кухни прибегали бабушка и мама, они кричали на брата: «Ты убьёшь ребёнка!». Они пытались ощупать меня, чтобы убедиться, что я не сломала себе что-нибудь, но я увёртывалась и, едва сдерживая слезы от боли, твердила, что мне не больно, не больно.

Когда мы с мамой приходили к ним, всё повторялось. Взрослые сидели за столом, а меня брат уводил в спальню, доставал из шкафа старые тёплые платки, закутывал в них, превращая в нищенку, и торжественно демонстрировал своё произведение искусства в гостиной. Пот катился с меня градом. Наши мамы бросались ко мне, пытались стащить с меня платки, а я убегала от них и кричала, что мне не жарко. Всё, что делал мой брат, было прекрасно!

Мой отец получил назначение на север, и теперь мы виделись только летом, в каникулы. Полтора — два месяца в году я проводила с братом на их даче, и это было лучшее время в году. Я вставала рано, до завтрака, бежала к сараю, хватала метлу и начинала подметать дорожки. Это была работа брата, но он так любил поспать по утрам. А брат делал для меня украшения. Из раскрашенной глины со стеклянными бусами, или высушенных ягод он делал диадему, подвески и ожерелье. В комнате на чердаке была наша территория, где взрослые не мешали нам, он надевал на меня это богатство, и я уже была не нищенка, а королева.

Мне было 16 лет, когда я, как всегда, приехала на лето в Москву. Это было первое лето без брата, который, по обмену студентами, уехал в какую-то восточную страну. Я шла к тётушке по знакомым улицам, вглядываясь во встречный поток людей, и мне казалось, что сейчас я увижу стройную фигуру брата и его милое улыбающееся лицо. В прохладной, полутёмной комнате (квартира была на первом этаже, поэтому шторы были опущены) мы пили чай с дачным вареньем и говорили о нём. О чём ещё могли говорить две любящие женщины? Зорким взглядом матери тётушка давно заметила, что моя любовь не сестринская, но никому об этом не говорила, и я была ей благодарна за хранимую мою тайну. Тётушка рассказывала, как все любят его, в чём я и не сомневалась, и это было правдой. О том, как уважают и ценят его в другой стране, где он быстро научился говорить без акцента и освоил восточные танцы, недоступные для европейцев. Он ведь очень способный. Это было правдой, и в этом я не сомневалась. Разговор незаметно перешёл на девушек. Он дружил со многими девушками, и они любили его. «Ему ещё рано думать о женитьбе, — размышляла тётушка, — но придёт время…». Тётушка называла фамилии, известные мне по газетам, не девушек, конечно, а их именитых родственников. Эти девушки жили в прекрасных квартирах, их с детства учили иностранным языкам, поскольку предполагалось, что, после замужества, они уедут за границу. Они одевались в закрытых магазинах и шили одежду в специальных ателье. В театр их подвозили на машинах.

Я слушала, и настроение моё менялось. Маленькая королева с дачного чердака исчезала, а здесь сидела провинциальная девочка, худая, некрасивая, в дешёвеньком платьишке, малообразованная…

Я много читала о любви и много думала о любви, но никогда о замужестве. Сейчас я впервые чётко осознала, что любовь заканчивается замужеством. У меня не было ни малейшей надежды.

Брат повзрослел и ушёл от меня, а я и не заметила. Он стоял там с блестящими красавицами, а я могла только смотреть издалека.

Мы, как обычно, попрощались с тётушкой, поцеловав друг друга. Я шла по знакомым улицам, но уже не искала во встречном потоке брата. Его не было в городе, его не было в стране, его не было в моей жизни. Я как-то сразу повзрослела и захлопнула последнюю страницу книги своего детства.