В фотостудию вошёл седовласый мужчина спортивного телосложения.
Перед стойкой остановился и окаменел.
Из — под стекла, с фотографии на него смотрела она, молоденькая.
— Сколько же ей здесь?
— Да, восемнадцать.
Он узнал бы её из тысячи, из миллиона. Она была необычайно красива, как снежинка, как звезда. Белое с лёгким румянцем личико. Очень редкий, тонкий овал лица, на котором выделялись резко очерченные брови и ресницы, которые подчёркивали огромные глаза. Это были не глаза, а две бездонные планеты.
— Мужчина, вы будете заказывать? — спросила женщина.
— Да, да, конечно, мне несколько фото на документы.
Все видели, как он смотрит на неё.
Девушка помоложе: «Что нравится?»
— Да, очень, — только и смог ответить он.
На него смотрела она. Правильный нос. Орехового цвета, естественные волосы. Небольшие, пухленькие губы, в уголках которых были ямочки. Высокая, тонкая шея. Под белой блузкой вздымалась упругая, крепенькая грудка, ещё не знавшая мужской ласки. Пахнуло ароматом «Красной Москвы», как тогда.
Ни один современный, цифровой фотоаппарат и компьютер не передадут того, что передаст простая фотография. Сколько же прошло времени, да практически вся жизнь. Как она быстротечна.
Значит, она здесь, в Бородино, или рядом.
Ему показалось, что она шепнула своими губками: «Ну иди же, милый, иначе ты никогда не уйдёшь». И, как тогда, подмигнула своими длинными ресницами. Он мысленно благодарил того, кто выбрал из миллиона фотографий именно её.
На улице пошёл дождь.
— Дождь — это к добру, — подумал он.
Уходя, вслед ему спросили:
— Мужчина, с Вами всё в порядке?
— Да, всё хорошо, жизнь продолжается, она где-то здесь.
Дождь хлестал крупными каплями по асфальту, крышам и лицу, а также в окна, словно говоря всем — он её нашёл.
Непроизвольно он стал напевать мелодию Ободзинского из «Восточной песни»:
Льёт ли тёплый дождь,
Падает ли снег.
Под которую они тогда, молоденькие, шептали друг другу:
— Я люблю тебя, люблю.
