У "Родника"

Маленькие желтые лепестки, слегка свернувшиеся в кувшинки и длинный тонкий зеленый стебель, раскачивающийся от легкого летнего ветерка. Не понятно почему, но его взгляд был прикован именно к этому цветку. Как он называется? Женщина из соседнего домика называла его едкая… едкая… нет, он не мог вспомнить.

С трудом, и затратив на это некоторое время, он оторвал взгляд от растения, перевел внимание на свою подругу. Та увлеченно собирала цветы на лугу: срывала стебли у самой макушки, а после складывала их в крохотный живописный букетик. В какой-то момент решив, что букет уже достаточно красив, она убрала его в сторонку, вздохнула и, растянувшись на лавочке, положила голову ему на колени.

Он тоже глубоко вздохнул и стал созерцать окружающую местность. Расположились они на живописной опушке, обрамленной с одной стороны березами да елями, с другой переходящей в широкий луг. На лугу приютилась турбаза "Родник" — россыпь из двухэтажных деревянных срубов, бань, сараев, всевозможных качелей и одной конюшни. Меж домов копошились люди, но в нескольких сотнях метров от турбазы, сидя на сколоченной почему-то именно здесь лавочке, за установленным невесть зачем столиком, даже не слышно их голосов. Тихо и спокойно.

Первое, на что он обратил внимание — это несколько молодых деревьев, размером от вершка до метра. Когда-то, пока они были еще семечками в шишке или березовой почке, их беспорядочно разбросал по опушке ветер, и теперь они росли чуть в стороне от лесной гряды. Выглядело это так, будто маленькие дети отбежали от своих родителей поиграть на лугу. Таким не хитрым образом лес завоевывал для себя новые территории. Когда-нибудь он поглотит и эту местность, но это будет еще не скоро, а сейчас здесь густым полотном расстилались всевозможные травы и цветы — хватило бы ни на один букет.

Где-то в чаще поют птицы. Здесь, на опушке, тоже есть какие-то пернатые. Их не видно в густой траве, но изредка они подают голос, похожий больше на карканье, чем на пение. Беспрерывно стрекочут кузнецы, и справа, и слева; вблизи их еще можно различить друг от друга, но чуть поодаль стрекотание сливается в единый монотонный хор. Порой, рядом жужжал шмель или пролетала муха, лишь только подразнив, уносясь прочь.

В этой атмосфере размеренного дыхания природы, больше всего, внимание притягивала главная местная достопримечательность — возвышающиеся над кромкой леса горы. Хотя, было бы неправильно сказать, что горы возвышались над лесом, скорее это лес их укрывал. Лишь изредка в его зеленом полотне виднелись пролысины в виде полян да белые пятна скалистой породы.

Все это совсем рядом, казалось, пройди чуть-чуть и ты уже на вершине, вот только впечатление обманчиво, сопки хоть и невысокие — многие едва-едва выросли из менее почтительного звания "холм" — но подъем займет часов пять не меньше. Ошибиться в подобных расчетах очень легко. Что говорить, ведь даже понять простую вещь: какая сопка ближе, а какая позади, порой, можно только глядя на их очертания. Как на детском рисунке: пологая линия первой прорисована полностью — от земли до земли, линия же второй обрывается, прячась за соседкой.

А еще, чем дальше горы, тем они бледнее; их окутывает белая дымка воздуха, с каждым километром становясь все гуще и гуще. Очень красивый, завораживающий эффект словно подчеркивает всю монументальность и величие гор. Глядя на него, ему вспомнилось, как вечером дымка отдавала синевой, отчего пейзаж обретал еще и ореол таинственности.

Над горами плыли облака — не кипенно белые, а со слегка черными контурами-тенями. Если смотреть на небосвод, щурясь от яркого диска полуденного светила, то кажется, что двигаются они медленно; но если взглянуть на какую-нибудь вершину, мимо которой облака проплывали, оказывалось, что скорость их гораздо выше. Смотришь на гору — облака бегут, переводишь взгляд дальше — они мирно затихают. Словно переменчивое течение реки.

Завтра ребята смогут разглядеть их поближе, ведь им предстоит восхождение на одну из высоток. Конечно, по меркам опытных скалолазов, подобный подъем — пустяк; но он с упоением представлял себе как будет сбивать пыль протоптанных сотнями таких же туристов троп, продираясь сквозь кустарники в тени леса. Как устроят привал на какой-нибудь тихой поляне. Представлял, насколько вкусным покажется с устатку обед, и насколько ароматным будет чай с земляникой, собранной рядом. Как придется прыгать по обросшим мхом булыжникам, тех самых, что белеют сейчас вдали; и как опасно будут скользить под ногами мелкие камни, когда он с тяжелым дыханием, вспотевший, усталый, но довольный взгромоздится на вершину и, уняв дыхание, будет с удовлетворением смотреть на прилегающую долину с высоты. Благо увидеть здесь было что. Тихая и красивая местность вдали от городов, испещренная небольшими рощицами, узенькими заросшими речушками и не асфальтированными дорогами, которые сверху напоминают татуировки новозеландских индейцев. А может быть, они разглядят и турбазу и этот самый столик, за которым в данный момент отдыхают.

Он испытывал что-то подобное уже не раз, а потому на лице заискрилась блаженная, едва заметная улыбка предвкушения.

Так пролетали минуты. Солнце начинало припекать, сейчас оно пряталось за облаками, не за теми, что плыли над горами, а за теми, что прямо над головой. Парочка сидела в тени, но чуть поодаль светило ярко озаряло местность. Решив, что с минуты на минуту станет жарко, молодые люди, размявшись, поднялись и не спеша направились в свой прохладный домик-сруб.