Психопатия науки

Неяркий свет от люстры разливался по комнатушке, освещая лишь небольшое количество даже столь малого пространства. Единственная лампочка была уже на исходе, оттого в помещении царил густой сумрак. В окно так же лезли сумерки, ранняя зимняя темень заволокла улицу. Снег не падал, тучи устало держали его, нависая над городом. Замершие сугробы облепили деревья и дом и лежали неподвижно, грузно. В комнате были две примечательные вещи: стол, стоящий у окна, сделанный из дешевого ДСП, но лакированный по богатому. На его немолодой, потрескавшейся поверхности разметались блики от тусклого свечения. При первом взгляде можно было определить, что владелец-человек не совсем обычный, со своими мыслями, так сказать. Книги по философии и анатомии. Справочники по нейробиологии, механике, кинематике. Чертежи и эскизы разбросаны беспорядочно. Странные пробирки, колбы и механизмы заставили ближнюю к стене часть. И таблетки, много различных пилюль, ампул, шприцов. Нда….странный наборчик. И какие у вас мысли? Кому он может принадлежать? Ну же! Проявите хитрости дедуктивного подхода! Мало мыслей? Слишком сложно? Что ж, ладно. Мы в любом случае узнаем, кто этот человек. Не менее интересным объектом была кровать, она стояла в полуметре от стола и была не столь большой, чтобы уместиться на ней вдвоем, но и не столь малой, чтобы не уместиться на ней в одиночку. Рама кровати была из того же ДСП, что и столешница, ободранные углы и стертые ножки выдавали бедность хозяина, но стойкий блеск лака упрямо говорил, что хозяин не так уж и беден, раз позволил себе столь качественное покрытие. В раме виднелись два старых, но добротных пышных матраса, обитых фланелью и зеленая простыня, угол которой небрежно выглядывал из-под тонкого покрывала, застеленного наспех. Внимание привлекал толстый том, лежащий на кровати, хотя рядом был стол. Фолиант был в серой плетеной обложке с пожелтевшими страницами и множеством закладок разных цветов. На небольшом пространстве комнаты теснились так же массивный темный шкаф, книжные полки и несколько стульев. Протертый паркет насыщенно бордового цвета оттенял желтизну света на черные обои, местами отклеившиеся, местами потрескавшиеся, местами и вовсе отсутствующие. На полу лежал человек, руки его были сложены на груди накрест, ноги расслаблены. Лежал он как-то неестественно, с каким-то напряжением что ли….Что не так? А! Вот оно! Голова, голова была наклонена к груди таким образом, что подбородок касался ключиц человека, и еще одно, он смотрел прямо перед собой, стеклянными, безжизненными глазами уставился на батарею у окна. Все его тело как бы приподнималось вместе с ним. В учебнике по криминалистике, который так же, к слову, располагался на самой вершине стопки книг, лежащей на краю стола и был в свое время прочитан человеком, было написано, что в таком положении умирали обычно люди отравившиеся ядом Дурмана Индийского. Пятый параграф этого учебника гласил: «Отравление ядом опасного растения Дурмана Индийского вызывает сильный паралитический эффект и судороги, преимущественно локализованные в верхних конечностях тела, смерть обычно наступает мгновенно при нахождении в организме высоких доз яда, и в течении 5-10 минут при отравлении средним количеством яда растения». Хм…… а память у этого человека была неплоха. Но не волнуйтесь, лежащий на полу никогда не был в Индии и не увлекался ботаникой, чтобы выращивать подобные штуки у себя дома. Тогда что с ним? Тело расслабленно падает. Голова и руки лежат легко и непринужденно, глаза обретают смысл и осознанность. Человек лежит в мятых брюках, узор на них в крупную, алую клетку, красная рубашка расстегнута на первых трех пуговицах, новое черное пальто хорошего драпа разметалось по полу, не хватало только старого фрака, хотя его давно проела моль, но он все еще гордо лежал на плечиках в шкафу и питал надежду, что когда-нибудь снова увидит свет. Перчатки из кожи облепляли изящные кисти лежащего и тонкой линией материи отделяли его мраморную кожу от паркета. Остроносые ботинки торчали слишком вызывающе на фоне других своих собратьев— вещей. Они как-бы стремились ввысь, хотели поднять своего обладателя из его нынешнего положения. Но вот человек выдохнул и резко сел. Платиновые волосы колыхнулись и невесомо упали на широкий лоб. Мы увидели лицо. Тонкие, острые черты лица, мертвенно-бледная кожа, впалые щеки, большие глаза. Длинный и узкий нос выдавался вперёд, созвучно ботинкам дерзая напасть на новую высоту и покорить ее, губы-ниточки были плотно сведены вместе и еле заметно двигались в такт какой-то неизвестной мелодии. Человек улыбнулся и посмотрел в окно. «Ну что ж, пора знакомится?» -звучит в тишине комнаты. «Моё имя-Велор Вараксин. А вас как зовут, друзья мои?» — говорит мужчина с какой-то нездоровой улыбкой смотря вам прямо в глаза. Но не будем давать ему слишком много власти, не говорите с ним, это может плохо кончится. Человек встает, озирается по сторонам, будто видит эти вещи, эту комнату в первый раз, хмурится и садится на жесткий, дубовый стул. Придвигаясь к столу, он ищет бумагу, и находит коричневый пустой длинный пергамент. Отлично, просто отлично, проносится у него в голове. Где же перо с чернильницей? Велор заглядывает под стол, рыскает по ящикам, переворачивает бумаги, ничего. Где же верные друзья этого человека: перо и чернильница? Где его письменные принадлежности? Неужто они предали его, сбежав к соседу, жалуясь на плохое обращение с ними предыдущего хозяина. И вправду, держал он их паскудно. Чернильница была вся грязная и в застывших кусках чернил, крышка поломалась. Перо было так же заляпано и давно не затачивалось, отчего полосило по бумаге. Смотрите, он повернулся. «Вы случаем не видели?». Не заговаривайте с ним, не надо. Человек отворачивается и взгляд его падает на табуретку в дальнем углу, на ней виднеются очертания знакомых ему предметов. Но подойти он не спешит, вдруг, какое-то неприятное чувству вроде страха охватывает все его существо. Вараксин морщится и закрывает глаза, странно…… Преодолев это тошнотворное ощущение мужчина уверенными шагами, а с учетом площади комнатушки, уверенным шагом подходит к табуретке и действительно видит, да, это его верные друзья. Не убежали к соседу, какие умницы. Забрав их, человек с ногами забирается на стул и начинает что-то быстро строчить. Давайте аккуратно подкрадемся и заглянем ему за плечо. Вот, кажется разбираю пару строк…… «12.01.1886. 12:06. Сегодняшний опыт был довольно продуктивен и продолжителен. Я ушел с головой в «плоскость», я видел все свои образы, созданные за последние 3 месяца, я чувствовал себя в том подвале, даже моя одежда пропахла плесенью и сыростью. Это определенно успех. Еще немного и мне удастся создать его, в смысле себя. Ох, это будет величайшее моё достижение. Но ничего, время грядет, нужно лишь немного терпения и труда. Я смогу, я создам, ох, создам……» Человек откидывается на спинку стула и берет в руки свою цилиндрическую шляпу, а простонародье— цилиндр, валявшуюся все это время на полу. Тонкие костлявые пальцы с желтоватыми ногтями бегают по полям убора. В глубокой задумчивости «шляпник» рассматривает столь знакомый ему предмет. Не классическая, не строгая, широкая шляпа, обитая алым сукном и подвязанная у основания черным шарфом. На поверхности цилиндра располагалось множество замысловатых узоров, ткань была хорошая, не дешевая. Но на ней осели перья, волосы, шерсть, пыль, мелкие камушки и прочие мелочи жизни. Кроме того, на шляпе было множество заколок, брошек, украшений. Очень сумбурная вещица, выразимся так. Человек еще немного покрутил в руках предмет своего туалета и резко, небрежно кинул на кровать. Почему я так редко называю его по имени, а в основном зову «человек», спросите вы? Так он ведь сам себя так называет, взгляните.

Записи в бумагах на столе:

«Я, человек…..», «….человек стал проводить эксперимент погружения в иную реальность….», «….как человек….», «…… человек пришел к выводу, что….» и так далее. Теперь видите? Ему это нравится, да и мне, признаться тоже. Так проще и….безопасней. Вдруг Велор вскочил на ноги и начал стучать дверками ящиков, что-то яростно перебирая. Что же он ищет? Паника, до этого уже посеявшая свои зерна в душе Вараксина начала разрастаться пышными кустами и колющий комок неизменно подступал к горлу. В голове застучал шум стука колес поезда о рельсы, гудок паровоза резко оглушил его. Мужчина зажал руками уши и слезы наполнили его глаза. Начался жуткий тремор, руки уже не резво перебирали завалы вещей, а лишь пытались ухватиться за край какого-нибудь предмета, однако, и этого им не удавалось сделать. Вмиг острая вспышка боли пронзила черепную коробку человека, он вскрикнул и повалился на пол. Держа руки на ушах и пытаясь закрыться от шума человек всячески извивался на полу. Это было бесполезно, ведь он знал, что от боли нельзя избавиться, ведь она идет изнутри, от его нервных окончаний. От его родных нейронов, выстреливающих сотнями тысяч болевых беспорядочных импульсов. Он бы хотел попросить их прекратить, он бы умолял их прекратить, если бы мог, если бы хотел этого. Повернувших на право, он в туманном взоре, который мог ему позволить больной, воспаленный мозг увидел под кроватью красную маленькую баночку с ярко-жёлтой этикеткой. Вот оно, спасение! Непослушными руками он попытался взять ее в руки, но движения были рваными, дискретными. Кое как зажав между указательным и большим пальцами ёмкость он сумел снять крышку и аккуратно поднести ко рту флакон с лекарством. Облепив полностью губами горлышко, мужчина резко запрокинул голову назад. Во рту почувствовался горький вкус. Таблетки были проглочены. Через несколько минут приступ стал отступать, и человек погрузился в забытье. «Слишком много….как бы не было передозировки…..» -пронеслось в угасающем сознании человека. Когда сознание вернулось в окна уже бил яркий утренний металлический свет. Мужчина закрыл руками лицо от непереносимой яркости. На этот раз передозировки не было, обошлось как-то. «Надо идти, Август долго ждать не будет» -сказал он вслух. Августин-знакомый бакалейщик на Холл-стрит, худой высокий брюнет, австралиец лет 30 с благородным видом и приятных манер. Примечательный был у него взгляд, он был….певучий, его глаза, всегда небесно-голубые, как-бы пели грустную ритмичную тягучую песню, они были невыразимы в словах. В них Велор всегда находил что-то интересное, хотя другие люди не замечали в этом мужчине ничего необычного. Но они были обычными. Обычными людьми с пустой головой и излишне горячим сердцем. Они не заметили бы и Иисуса, если бы он существовал и пришел в наш мир. Велор поднялся, спустился по узенькой деревянной лестнице и вышел в парадную, накинув перед этим черный плащ. Он жил в неплохом районе Лондона, было недалеко до центра, много магазинчиков, парков, кафетериев. Но поселился он тут не за тем, чтобы распивать чаи в местных кофейнях и не за тем, чтобы прогуливаться вечерами по аллеям. Просто в гуще событий проще наблюдать, больше информации и она более разнообразна, а наблюдать— главная цель и задача для любого исследователя, коим себя считал Велор. Однако, дом его был весьма скромен и даже скуден. Небольшая парадная, три комнаты сверху и две снизу, малое пространство, старая постройка, зато в ней был дух старой истинной Англии. Так что в целом, мужчина был доволен своим положением, да и других вариантов у него не было. Стоило ему только выйти из дома, как он столкнулся с Анной, работницей кафе, находящегося прямо под его квартирой. Женщина налетела на него, она была в униформе официантки, следовательно, на данный момент времени работала.

— Ох, извините, добрый день. Пролепетала она, поправляя полы плаща мужчины.

— Добрый. Буркнул он и грубо отодвинул ее руки. Обошёл ее и широкими шагами направился вверх по улице.

Дамочка говорила что-то о прекрасной погоде и планах на выходные в спину уходящему мужчине, но это было столь не интересно, что он даже не попытался остановится или обернуться. Мысли уже были совершенно в другом месте, а ноги все так же быстро несли по улице. Проходя мимо зданий человек задавался одним вопросом: «Почему все вокруг такое мрачное, нагнетающее?». Раньше он как будто этого не замечал, а сейчас узкие улочки, массивные здания по обе стороны, гранит и щебень под его ногами, все давило, сжимало его. Появилось неуютное чувство, чувство одиночества. Маленький плот в огромном океане, без защиты и пристанища. Британец усиленно отгонял от себя эти излишне лирические мысли. Он нарочито выпрямился по струнке, ускорил шаг, ступал жёстче и решительней, отбивая шагами по улице гулкий ритм. Ветер, довольно сильный сегодня, разметал полы плаща и пронизывал насквозь. Но ни он, ни сильная слабость, внезапно накатившая большим комом не останавливали Вараксина. По сторонам неслись ряды магазинов, жилых домов, других неизвестных зданий. Вдалеке, на повороте, показалась старая церковь. Ей было чуть ли не два века. Она была каменной, выполненной в готическом стиле: острые черные пики, овальные, вытянутые окна, высокие потолки и черный забор, сооруженный из тонких металлических прутьев, которым была обнесена вся территория церкви. Несмотря на агностические воззрения в вопросах религии Велора, эта церковь доставляла эстетическое удовольствие ему одним своим видом. Крест, возвышающийся на вершине самой высокой башни, с высокомерным благородством смотрел на снующих внизу людишек. Это восхищало мужчину. На таком кресте он хотел бы быть распятым. Но вот поворот, церковь оказалась позади. Метрах в двухста виднелась красная вывеска и такого же цвета навес. Это была бакалея его хорошего знакомого-Августина. Встав перед стеклянной дверью, он посмотрел на витрину. Похоже, был новый привоз, много занимательных вещих расположились перед глазами клиентов. Людей в магазинчике почти не было, отлично. Что ж, пройдем, подумалось ему.

На пороге появился странный мужчина.

— Здравствуй, Велор. С акцентом сказал владелец бакалеи и улыбнулся гостю.

В ответ последовал кивок.

— Где? Резко спросил Вараксин.

— Держи, можно и любезней было осведомится. Австралиец вынул из под прилавка небольшой прямоугольник, обернутый холщовой бумагой и перетянутый льняной бейкой. Он протянул упаковку знакомому.

Пригоршня монет упала в руку продавцу и британец поспешил выйти из лавки. Магазинчик был маленький, такой, что в нём помещались человек десять-максимум. Стены были оббиты красным гобеленом с золотой вышивкой в виде кустов пиона. Хотя, оббиты-громко сказано, неровные, рваные куски небрежно висели на гвоздях. Ветер задувал из стен и колыхал их, в помещении было прохладно, голый бетон пола не способствовал сохранению тепла. Повсюду были расставлены полки и стеллажи с такими-же странными предметами, как и у Велора дома. Колбы, пробирки, горелки, перфузоры, центрифуги и масса других хитроумных устройств. Были шкафы с книгами, на которых располагались как новые, так и старые произведения, вешалки со спецодеждой, которая была аккуратно запакована в полиэтиленовые чехлы, поблескивающие на свету. Стекло витрины и двери было необычное, широкий слой абсолютно блестящего, кристального материала как-бы усиливало краски и манило прохожих. Хорошо освещенное помещение нелепо выбивалось из общей массы серых, угрюмых, темных зданий. В этом мире не было яркости, бликов. В этом мире не было света, в его мире не было света. Австралиец что-то говорил вдогонку уходящему, но тот его не слышал. Он и так знал, что продавец ему может сказать, он все это уже слышал и знал. Скука, сплошная скука. Обратно он мчался ветром, столь быстрого продвижения эта улица еще не видела. Не сказать, что он опаздывал, времени было предостаточно, да и заседание клуба проходит на Хай-стрит, это три квартала отсюда, но мужчину гнало внутреннее одиночество и желание поделиться новым небольшим, но существенным открытием. Одиночество……Было произнесено, будто проблема, подумал он. Но ведь, это не проблема, ему нравится быть одному, нравится……Или нет? Раз он бежит из плена угрюмых зданий и собственных навязчивых мыслей, оставляющих его только при разговоре с окружающими, значит, ему не так уж и импонирует одиночество. Ноги пронесли его уже через два квартала, и он оказался на Хай-стрит. Начало улицы было слишком пышным для улице, предназначенной для деловых встреч и идейных разговоров. Две мраморные, массивные колонны, образующие арку величественно приглашали прохожих зайти дальше. Но они обманывали, сама улица была довольно скромна, пышные колонны были чуть ли не единственным украшением этого переулка. Лаконичные и невысокие домики и конторки не были отталкивающими или неприятными на вид, но и притягательного в них было мало. Словом, обычная улица Лондона. Здесь людей было больше. Знатные и не очень, высокие и низкие, богатые и бедные. Все торопились по своим делам, но каждый так или иначе обращал внимание на странного мужчину в высоком цилиндре и развивающемся пальто. Выглядел он впечатляюще, поэтому, взгляды прохожих цеплялись то за его лицо, то за брюки, то за пальто. Ему нравилось это, нравилось восхищать людей, он был тщеславен. Но вот уже перед ним встало здание их клуба, единственное действительное крупное в округе. Крупные тяжелые камни были сложены ровно, удивительно ровно для такого здания. Дверь такая же большая с продольными металлическими ручками. Небольшое волнение, воодушевление дали о себе знать перед входом. Но, приняв, естественное для себя выражение высокомерного отрешения Велор зашел. Поднимаясь по широким ступеням он думал, как сообщество отреагирует на его экспериментальные результаты. Он хотел бы удивить их, увидеть восторженные и испуганные взгляды ученых людей. Так скорее всего и будет. Ускоряя шаг, Велор уверенно ступал по длинному коридору к двери, из-за которой доносились звуки голосов. Распахнув двери и влетев в комнату мужчина громко объявил: «Дамы и господа, у меня новое открытие!» Он остановился ровно на середине просторного зала. Вся правая стена была стеклянная и панорамный вид открывал глазам смотрящих дальние, яркие огни богатых улиц. Все присутствующие заинтересованно переглянулись. «И какое же?», «Опять ваши опыты над собственным здоровьем?», «Вы, как всегда, заинтриговали!», послышалось из толпы. «Господа, как вы помните, я изучаю способности нашего сознания, его возможность фантазии, я называю это воображением. И сегодня мне удалось дольше, чем обычно пребывать в «плоскости», благодаря стимуляции этих возможностей специальным средством. Вот его главный ингредиент!» Он поднял руку со свертком. Тут же к нему начали подходить люди, первыми были Кевин Кларк и Итон Холл. Это были два исследователя-физика, которые к своим 25 годам добились неплохих успехов, как и все здесь присутствующие. Оба были одеты в коричневые пиджаки из плотной шерсти. Оба были с зализанными назад волосами. Рыжий и брюнет.

— Что это, извольте объяснить подробнее? Проговорил низким басом Итон. У него был жуткий французкий акцент. Несмотря на долге время проживания в Англии, коренной француз так еи не смог его исправить.

— Полагаю, это-какая-то настойка либо очередное ваше зелье. Сказал Кевин с хорошим английским и мелодичным голосом.

— Ваши догадки не так далеки от истины. Это— Argyreia nervosa, растение мне доставили из Австралии, только там оно произрастает. С гордостью представил сверток Велор, разворачивая быстро бумагу и открывая железную коробочку. Зеленые листья скрывали чуть видневшийся черный кружочек на стебле растения.

— И как из него сделать стимулирующее? Подошел Джейкоб Миллер, хмуря брови он смотрел на коробок очень пристально. Сорокалетний ученый-лингвист. Синий твидовый пиджак строгого покроя идеально сочетался с его угловатым лицом и темной шевелюрой.

— В двух словах этого не объяснишь, но если вкратце, семена этого растения при правильном приготовлении и смешении с кислотами дают определенный эффект. Велор с превеликим удовольствием наблюдал искреннюю заинтересованность коллег в его опытах.

№дальше про девушку и орбоняк№