Цветные игры

Смит Джон, законопослушный гражданин. И, по мнению его коллег — наш мистер Смит; высокий, белозубый, ценный и энергичный сотрудник нашей престижной компании —

Это чёткое, довольно таки лаконичное высказывание, чечёткой выбилось из уст ассистентки, дававшей интервью одной невзрачной газетенке, где была посвящена целая колонка о «грандиозной сделке», которую буквально на днях провернул Джон, в свете недавних событий, теперь мистер Смит.

Но либерализм Джона тешился переменами в занимаемой им должности, и к удивлению белокурой ассистентки и вышестоящего руководства, что сопровождалось непониманием, вплоть до полного абсурда. Джон Смит, в один весьма серьёзный день для компании заявил об увольнении. И решительным действием преобразовался в бывшего сотрудника и уже не столь уважаемого мистера в лице одних, но вот другие, естественно по внутреннему убеждению, смело могли предположить, что всё это неспроста, и, мистер Смит в довесок своего происхождения, знает, что делает. И другие, возможно, оказались правы, поскольку Джону поступило предложение, от которого и они вряд ли бы отказались. Но это были лишь некоторые лица, а многие из его старой компании коей является символ церемонии единства и стабильности, были не в силах отречься. Для них это означало пойти против истоков устоев традиций компании. И Джону виделись их плоские физиономии, глядевшие на него с укором, а он своенравно твердил « Да что они понимают. Слепые угодники. Наступит день, и они услышат обо мне, и даже те, вышестоящие головы с непроницаемыми скользкими, самодовольными лицами в момент искривятся от зависти».

На самом деле, Джону, никто ничего не предлагал. Ловкач Джон, умело окутывал мифами свою репутацию, да так изящно, что сам в это верил; его фокус состоит из трёх частей и главный заключительный аккорд — ПРЕСТИЖ. Он предприимчиво решил покинуть старый свет, чтобы так сказать отправится в новый свет на поиски выгоды. Да, в этот раз он не стал дожидаться очередной командировки, колониального освоения компанией свежей земли. Он сам может предложить что угодно кому угодно. Лучший агент по продажи недвижимости. Он знает свою цену и это главное преимущество в такой игре. Что касается ползущих слухов, то это сыграет ему на руку. Сарафанное радио всегда работает; всё-таки, какая-никакая реклама.

— Колись Джон, я тебя знаю. Сколько лет мы знакомы? Меня ты не проведёшь…— именно таким образом, случайно в офисном туалете подколол коллега, считающий себя как бы другом. Приятель, но не более того. Бизнес есть бизнес, ничего личного.

— Ты получил стоящее предложение сверху, верно? —

— О чём ты говоришь, Пол. Я ухожу из компании. Нет никакого предложения сверху, меня не повышают в должности, никаких перспектив. Я покидаю эту организацию. Я полагал ты в курсе дел — одним движением наотрез заявил Джон, застегнув ширинку. — Теряешь форму приятель — по-дружески хлопнул Пола по спине и, ухмыляясь, вышел из туалета.

Пол в недоумении уставился в сан фаянс писсуара.

Джон тем временем паковался, скидывая личные вещи в коробку. На минуту придержал потрёпанный бейсбольный мяч, подарок отца. Славный день выдался тогда. Улыбнулся, и в памяти отголоском тихим, хрипловатым тембром душевные слова его старика, наставления отца к сыну. «Я питчер. Ты бэттер. Дуэль питчера и бэттора стержень бейсбольного матча, так и в жизни Джон, ты должен усвоить это правило».

«Твоей подачей отец… сейчас я отбил этот мяч так далеко, что пока эти олухи поймают…да. И вот она пробежка бэттера по всем трём базам с возвратом в дом. Стадион взорвался от восторга, блестящая игра! Но матч не окончен».

Присел, напоследок покрутился в кресле, окинул глубоким взглядом кабинет, вспомнил о листе бумаге на столе у босса «Прошу уволить меня по собственному желанию». Внезапно, рабочий кабинет показался слишком тесным, местами даже почудилось, что он задыхается. Затем резкий выплеск адреналина и в голове закрутилось интересное предложение, переезд, желание провернуть масштабную сделку, показать себя на новом месте, стремление к развитию… Джон открыл дверь, а мистер Смит захлопнул и ушёл. Оставив позади маленькую должность.

По пути домой, Джон, за рулём старенького ниссана напевал под ритмичную музыку играющего радио. Поёт так себе, но чувство ритма имеет. Так же осеняла мысль о том, как он будет стоять у порога в квартиру с коробкой в руках с опьянённой улыбкой «Дорогая я уволен, но к счастью по собственному желанию, потому что нам поступило стоящее предложение». Интересно посмотреть на её реакцию, а впрочем, Кэти безумно обрадуется, ведь это переезд… престижный район». Новая огромная квартира в небоскрёбе, парящая высоко в облаках и мечтах Джона Смита.

Но события развивались в иной последовательности, а именно поздно вечером за ужином. Совместный ужин для Кэтрин и Джона это святое. Не смотря на то, что часто задерживаются на работе и еда заказана из ресторана. Тем не менее, за одним столом хоть и по разные стороны.

— Как дела на работе? — любезно поинтересовался Джон, разрезая стейк.

— Ничего особенного — ответила Кэтрин, запивая водой еду.

— Телефонные звонки, документация, ещё раз многочисленные звонки — устало протянула.

— Благодаря твоей работе у нас хорошая медицинская страховка на всю семью — обвёл вилкой, указывая на себя и Кэтрин.

— Знаю. И на счёт семьи, я хотела тебе кое-что сказать… —

— Миилая — перебивая, затянул Джон в нетерпении рассказать то, что не давало покоя по возвращению домой.

— У меня хорошая новость — глаза Джона засверкали.

— Появился шанс пробиться к успеху. Можешь назвать это «Достойное предложение».

Незатейливые слова, издающие позвякивание чего-то драгоценного и долгожданного. Ещё пару дней назад, они были бы в радость, но теперь для Кэтрин предвещали уныние. Расстройство на нервной почве по поводу внезапной беременности, не вписывающейся в план жизни. «Ребёнок уж точно не входит в его планы. И это его в кавычках достойное предложение подразумевает, что муж захотел поучаствовать в политической игре, выйти на арену славы и почёта. Переезд…другой район города, в тот, где ещё больше шума, меньше времени и, конечно, Джон будет полностью поглощён работой. Действительно крайне неудобное положение. Здесь стоит задуматься; прервать это на начальной стадии, сделать аборт, мы ведь обговаривали, что детей оставим на потом».

— Что скажешь? — огонёк в глазах Джона угас.

— Всё в порядке? —

— Да… Замечательно. Ты так долго этого ждал —

— Не я, а мы…всё идет по плану. Помнишь? —

«И этот его взгляд внушающий чувство безопасности. Он абсолютно отдаёт отчёт своим действиям. И ты непринуждённо с ним соглашаешься».

— Это нужно отпраздновать — Джон взвился на кухню за вином.

— Так о чём? Что ты хотела мне рассказать…извини, что перебил тебя, сама понимаешь, такова моя профессия — он приложил руку к груди, разливая вино по бокалам. Безобидный жест оправдания переходящий в шутку.

— Честно говоря, я уже и забыла, от твоей новости у меня сердце взыграло и всё напрочь вылетело из головы. —

— Хоть что-нибудь должно было остаться? — сострил Джон.

— Конечно. Ты и я. Ужин. Вино — изощрённо подхватила.

— И самая прекрасная женщина…— лукаво бросил Джон, приправив обаятельной улыбкой.

— На что вы намекаете, Джон Смит? — иронично подчеркнула, поставив бокал.

— Всего лишь на один танец, мисс — элегантно вышел из-за стола, предлагая руку.

— К вашему сожалению, вы опоздали со своим предложением. Я миссис — деловито возразила, отдавая руку.

Они плавно кружились под мелодию собственных слов, изящно направляясь в спальню.

Всю ночь, Джона, мучил ненасытный сон. Где он, Мистер Смит, при параде в полной готовности отправиться на собеседование. Он подходит к входной двери поворачивает ручку. Прокручивается. Он предпринимает больше усилий, чтобы открыть дверь, но безуспешно. Пот проступает на лбу, стучит, тарабанит, он весь в поту. Его одолевает жажда. Он следует этой потребности. На кухни, в холодильнике в спешке перебирает бутылки с напитками. Открывает каждую, выпивает на половину, откидывает, принимается наследующую. Где-то между молоком и клюквенным соком он впадает в отчаяние, в надежде набрасывается на раковину, припадает к крану. Вода, чёрная вода наполняет рот, вытекает излишками по щекам, по подбородку. Чёрная, мёртвая вода повсюду, бьёт из недр и не утоляет жажду, он весь пропитан ею. Неожиданно, мистер Смит понимает, что больше не хочет пить. Боковым зрением приглянулась большая, нет, огромная плетеная корзина. Возникла словно из пустоты специально для него. Чудеса. Ещё сильнее манили яблоки, что наполняли эту корзину. Собранный урожай, неважно кем… на моём столе. Спелые, наливные, сочные. Руки судорожно перебирают каждое яблоко в поисках одного, того самого большого. И вот оно на дне моего счастья. Он берёт его обеими руками и медленно, но верно надкусывает по краям. Вкусно, лишь дёсны болят, кровоточат.

***

Тем временем, когда Джон, был полностью погружён в свой ненасытный сон. По ту сторону на другом континенте через восьми часовой барьер, находясь в глубоком размышлении и даже местами в смятении собственного раздумья, глядя в потолок, переводя глаза от старой к новой точке в поисках к чему прицепиться на гладкой поверхности потолка. Раскинулся на кровати Смирнов Дмитрий, тоже гражданин, но не столь законопослушный, по крайней мере, он сам себя таковым считал.

Переворачиваясь с боку на бок, он никак не мог продолжить спать. Полевую сторону на тумбе застыл неоновый циферблат будильника, стрелки которого указывали шесть тридцать. В это привычное время он встаёт и собирается на работу, но ни сегодня, ни вчера, ни завтра он этого делать не будет, потому что потерял работу. По правую сторону рядышком, крепко спящая жена. В такие минуты, оставаясь один на один с собой, его охватывает, сковывает неуверенность.

Тихо, почти бесшумно он покидает спальню. Проходит мимо детской комнаты, на секунду мысленно проникает туда, согревается ощущением; дети спят спокойно, всё хорошо.

На кухни делает себе чай. Наблюдает, как за окном идёт снег. Там внизу машины, люди. На улице ещё темно, но город светится. Всё движется и развивается. Прям-таки растёт на глазах, а вот Дмитрий находится в ступоре. Ценности мигом размываются, и он затрудняется расставить свои приоритеты. Казалось бы, всё чётко стоит на своих местах и вроде бы цель есть, да и стимул движения присутствует, но что-то всякий раз ему мешает. Этакая непреодолимая сила, которая как-то странно оказывается на его пути и её сложно изучить, поскольку она настолько ловкая, хитрая, одним словом проворная. Самое интересное свойство этой силы, что её толком невозможно разглядеть. Она может быть видимой для всех остальных, но не для тебя, и в то же время наоборот. Всякий раз приходится рассматривать под разным углом, ибо главное её преимущество — изменчивость. Коей обладает ветреная дева, с которой он давно знаком, но всё же всё же…

Разбавляя мысли крепким чаем, открывает холодильник. Глаза ищут лимон, но зачем искать, ведь он точно знает с какой полки надо брать. И так нечаянно наткнулся на бутылку. В силу своей профессиональной этики разбивает содержимое по химическому составу; в прозрачной жидкости плавает формула и не имеет значения, что на этикетке, всё равно выделяется слово из пяти букв. Он даже вспомнил, в каком веке появился этот напиток.

Снова господина Смирнова судьба поставила перед выбором; жёлтый лимон или бесцветная отрава тела, бальзам для больной души. На помощь пришли слова жены «Завтра мальчишек в школу отвезёшь» всплыли и зависли посередине и махом, красным крестом зачеркнули бутылку в пользу жёлтого.

Со вздохом с неким облегчением почёсывая бороду, взял лимон, захлопнув дверцу холодильника. Уселся за стол, как раз вовремя. Сонная жена пробралась в ванную комнату. Следом проснулись дети. Пока супруга наводила marafet(маленькое окно в Европу) прихорашивалась, остальные трое членов семьи завтракали.

Сыновья улепётывали бутерброды. Глава семьи щёлкал каналы по телевизору. Младший брат ногой под столом дразнит старшего брата с целью завязать стычку, ему вечно неймётся. К счастью обоих старший брат не поддаётся на провокацию. Отец как обычно делает вид, что ничего не замечает. Напряжение растёт. Пощёлкивание каналов заканчивается, телевидение вещает, в эфире новости. Дамочка, милым голоском и деловым тоном поясняет сложившуюся ситуацию. На экране мелькают до боли знакомые цифры, символы; зелёные, голубые, деревянные. Последние уж точно не оправдали своего прозвища.

Финансовая диаграмма встает комком в горле, такого поворота событий он ожидал и всё же всё же…фиаско.

Квартира, ипотека, работа. Цепочка из вагончиков сцепилась с поездом, который стоит, согласно расписанию ожидает отправки. Отстаёт от графика.

Завязалась словесная перепалка между братьями. Раздражительный голос жены вылетел из коридора, она вступила в распрю с неугомонными мальчишками. Её пылкий нрав смешался в этой стычке, таким образом, получилась тяжёлая куча, взвалившаяся на плечи. Его физическая связь определяется взаимодействием с заряженными детьми и женой.

— Так, а ну-ка марш одеваться, а то в школу опоздаете — адекватная реакция, он всегда так.

Сыновья посмотрели на отца, он же в телевизор. Затем переглянулись, обменялись молчаливым перемирием, встали и неуклюже потопали собираться.

Вскоре спустя очередные нарекания и наставления матери для непослушных мальчишек. Да, порой их трое, она иной раз принимает и мужа за большого ребёнка «Мужики они такие. Всё никак не наиграются», семья покинула квартиру.

«Что ж детей в школу отвёз. Жена на работе. Возвращаться домой смысла нет. Пусто». Рассуждения замотали Дмитрия Смирнова. И в течение первой половины дня он метался туда-сюда, что по большей части выражалось простаиванием в пробках, что на дороге, что в голове. И это его зависание тянулось безработной тоской, пока уже ближе к вечеру не зазвучал, подбадривающий рингтон телефона и вся серость ушла в сторону, потому что на связи давний хороший друг Михаил. Поздоровались, ёрничали, забили встречу в спорт баре, возможность глянуть футбольный матч. В былые времена сами с Мишкой играли, а теперь смотрят.

Припарковав машину, так чтобы не утащил эвакуатор, перебежал через дорогу на противоположную сторону туда-где спорт-бар яркое заведение среди серых, мрачных соседей. Вывеска коричневого кирпичного пристанища изливалась зелёным, она притягивала, успокаивала и отчуждала какое-либо внешнее влияние. Отдельный мир, не обделённый вниманием странствующего путника. Время здесь течёт по-своему.

Он с другом у барной стойки наполняют пол-литровые кружки золотистым, пенным.

— Давай, поведай мне, что нового у тебя — спросил старый друг.

— Всё по-старому без изменений — сетовал Дмитрий, сделал глоток, смакуя пшеничный привкус.

— Да ладно…что прям-таки всё хорошо, учитывая нынешнюю обстановку… думаю до этих «перемен» дела шли в гору —

Замерли, следили за игрой на большом экране. Опасный момент. Нападение проходит защиту.

— Что верно, то верно. Я на распутье. Подумываю уехать — вставил Дмитрий.

Защита с трудом забирает мяч. Распасовывает, пытается контратаковать.

— Ну что вы возитесь…Что предлагают? — Михаил напрягся.

— В смысле, там меня кое-чем заинтересовали, говорят, ваши способности здесь низко ценят. У них это ловко выходит. Социальный пакет и всё такое —

Противник вновь завладел мячом.

Дмитрий покопался в кармане брюк, вытащил визитку.

— Сам посмотри —

Неплохая комбинация, навес в штрафную, удар головой и мяч летит в верхний правый угол, но нет: вратарь парирует и спасает команду.

Посетители бара, что в общем числе весьма приличные люди, превратились в ярых болельщиков, их протесты окатили волной стены.

— Ты серьёзно? — усмехнулся друг и, состроив жалкую гримасу, взял визитку, провёл большим пальцем по выпуклым иностранным буквам, что сверкали золотом на тёмном фоне. — Довольно-таки серьёзная компания. Занимает ведущее место на политической арене —

— Говорю же, сомневаюсь —

Дмитрий был уверен, что Михаил это высмеет. И поэтому нуждался нисколько в совете, а в добром упрёке.

— Брось и ты на это повёлся, думаешь там маслом намазано…тоже мне вербовщики — он откинул визитку, скинул ненужный груз. Прикинулся к бокалу.

Дмитрий посмотрел на визитку на Михаила и залпом осушил бокал.

Бар разразился шквалом скандирований. Один краше другого и как всегда нашёлся самый громкий, забористый, ведущий всех остальных за собой.

Оба обернулись, стукнули по стойке, поддержали; бармен отозвался и пивные кружки вновь полны.

— Эту страну не победить — подметил Смирнов.

За стеной холод, здесь огонь. Снаружи смирение, а внутри ярость.

Всё стихло. Комментатор без паники в голосе пытается оправдать пропущенный гол. Из углов к центру посыпалась ругань вперемешку с матами. Голосистый снова запускает шарманку «Не вешать нос» такой механизм всегда срабатывает — вечный двигатель. Неважно проиграют или выиграют, всё равно не сломают.

— Лучшая страна в мире! —

— Точно. Лучшее место в мире! —

И в знак единства они чокнулись с улыбками на лице.

Дмитрий взглянул на часы, время поджимает, а ещё только середина второго тайма.

— Кажется мне пора —

Михаил ощетинился, продолжая следить за безнадёжной игрой. — Что и досмотреть уже нельзя —

— Просто я обещал ей. Сам понимаешь, семья. А с этими и так всё ясно —

— Да, конечно, но знай, победа или проигрыш… пострадают фанаты.

— Я уже не в том возрасте, чтобы бегать по крыши с автоматом…оставим битвы для молодых —

— Ага. Жене и детям привет —

Дмитрий вышел из бара. Вздёрнул воротник, усмирив своих бесов, настроился на унылую прогулку до дома.

Открыв входную дверь квартиры, его обдало домашним теплом, приятный запах отвергающий депрессию. Его он учуял на лестничной площадке. Любящая жена запекает в духовке любимое блюдо.

Он подходит к ней сзади, когда она занята готовкой с таким серьёзным видом, будто не замечает его. Обнимает за плечи. Она продолжает шинковать салат. Руки плавно спускаются к талии, вдыхает аромат парфюма сквозь каштановую прядь и, шёпотом, нежно напевает на ушко. Оправдывается, по мере объяснений того, где и с кем он был, она, пропуская слова, улавливает запах хмеля.

— Пил — её вопрос есть утверждение самого факта.

— Ну, Кать, ну что ты, в самом деле —

Да, таким образом изловчился Дмитрий обходить «Чрезмерное раздувание пустяков» её сердитость покрытая коркой терпимости, что нарастала годами в совместном браке. И хоть он и она прекрасно понимали, что его тактика давно устарела, но как-то странно всякий раз срабатывала. И вот как ни в чём не бывало, обсуждают мелочи жизни. На повестке дня стоит старший сын, который набедокурил в школе. Жена жалуется мужу. Отец косится на сына потупившего глаза в пол.

— Вселенная этого даже не заметит — буркнул. Такой же упрямый, характер матери.

Отец теребит ему ухо, говорит, что мол, делать так нельзя, нехорошо. Всё звучит убедительно. И самое главное для сына, слова отца, являются успокоительным на фоне беспокойной матери.

На глаза попадается младший, маленький волчонок, крутится вокруг брата.

— Так, а ну ка, оба идите сюда — он подхватывает волчонка.

— Нам предстоит серьёзный мужской разговор — фраза, которую семья слышала не единожды, вызывает у детей смех, а у неё надменность. Он уводит детей в комнату, а она накрывает на стол, убеждаясь, что он хороший отец.

***

Тем временем психофизиологический процесс, на другой стороне, как ни странно идёт своей жизнью.

Кэтрин завязывает Джону галстук, который он предпочёл для собеседования. Важно осознавать, что смысл не в том, что ему нравится такой галстук, а суть в самом навязывании, потому что именно этот галстук соответствует собеседованию.

Он крепит запонки, поглядывает на стрелки наручных часов, поторапливая жену. Надевает пиджак. Она делает последний штрих, зажим для галстука и отходит. Мистер Смит присматривается в зеркало. Да, то, что надо…аксессуары подобраны правильно, точно подходят к костюму по стилю и цвету. Прикидывает пару масок, принимает соответствующее выражение лица. Важно, быть готовым продемонстрировать во всех случаях все свои способности и качественно их преподнести.

Напоследок чмокнул жену в щёчку, прихватил пальто с вешалки, повернул дверную ручку…deja vu…мутным облаком, завис сон, из которого ночью было не выбраться. «В реальности куда проще выйти из любой ситуации, только я знаю, что я могу». Избавился, спускаясь по ступенькам, но осадок остался.

Кэтрин встала на его место у зеркала, расправила халат, погладила ладонью живот «Он ничего не заподозрит, сделаю это тайком, так будит лучше для нас обоих».

«Концентрация внимания, сосредоточиться на предстоящем собеседовании». Поправил зеркало заднего вида, посмотрел в глаза, и заверил себя « Я уверено иду к своей цели и я как никогда твёрд и решителен». Стальные прутья моста. «Большое яблоко примет меня». Встретила «Леди свободы» она растопит лед, прогонит страх и озарит весь мир.

На протяжении всего пути мистер Смит разыгрывал различные сцены своего дебюта на новой должности. Во всех миниатюрках он видел успех. Но к несчастью машина заглохла. Движок отказал. Он не мог этого предвидеть. Он был уже в городе. Оставалось преодолеть пару высоток. Стукнул по рулю, выругался, и в тот же момент приласкал словами машину, чтобы она завилась. Бесполезно. Снова проклял колымагу, оставив её посреди дороги. Под натиском сигналов суетливых водителей, проскочил на тротуар. Сливаясь в толпе пешеходов, столкнулся плечом с рядовым. Папка с документами выскочила из руки, раскрылась, и листы, бланки разлетелись. Он поспешно хватал их на лету, ценные бумаги взвились по ветру через ноги прохожих и прижались к ограде.

И тут Джону стало не по себе, поскольку, засовывая последний подобранный листок в папку, он выпрямился, а передним возникло здание.

— Oh my God! — вы взгляните на это — Что за стены изумительные! Гладкие. Ровные. А каков окрас! Горизонтальные равновеликие чередующиеся полосы. Красные и белые. Сосчитать точное количество полос оказалось затруднительно, высоко уводит глаз в небосвод в лучах солнца, но, кажется их тринадцать. Да, несомненно, это независимое творение тринадцати полос. Сердце Джона затрепетало. В бумажнике зашелестели банкноты с портретами отцов основателей.

Возможно, в суете, он просто не обратил внимания, как оказался подле этого здания. Да и бог с ним, мало ли зданий в этом огромном городе. Но завораживала сама архитектура планировка сооружения поражающая своим величием. Так же удивляло то, что остальные прохожие, мимо бегущие по своим делам люди разных слоёв с различными оттенками собственной принадлежности к тому или иному классу когда-то разделяющихся по цвету кожи образовали массу теперь уже столь привычную, что стали неотъемлемой частью как этого здания, так и самих себя.

Джон расстегнул две верхние пуговицы, сделал глубокий вдох «Воздух восхитительный». Но, как и полагалось, мистер Смит не выдавал своего удивления происходящему вокруг.

Непременно, мистер Смит являясь агентом и человек, которому что-либо предлагают, то ему необходимо всё взвесить и оценить. «Дело стоящее». На что он потратил немало усилий, пришлось рассмотреть здание со всех сторон.

Сначала пустился вправо, не спеша, замеряя каждым шагом, но стоило ответить прохожему туристу, то тут же сбился. Плюнул на подсчёты, ускорился, завернул за угол, следуя вдоль стены взирая на величие… увлёкся и «влепило в лоб», уткнулся в непредвиденный забор, что встал стеной перекрыв проход. Полосы уводили любопытство Джона «Что там? на обратной стороне, на задворках». Возможно, ответ найдётся, если подступить с другого краю. Джон поворотил. Впопыхах бежал так быстро, что со стороны фасада врезался в поток входящих, покидающих, за что получил в свой адрес редкостную брань. Но это его не остановило. А меж тем с левой стороны, наблюдал очередное превосходство, что расположилось в верхнем углу на тёмно-синем фоне — белые пятиконечные звёзды. По мере продвижения было очевидно, что каждая из них занимает своё определённое место.

«Сколько их? Слишком высоко… не сосчитать».

— Пятьдесят — сказал кто-то невзрачным голосом пропитанным равнодушием.

Мистер Смит устремил взгляд вниз. И только сейчас, практически в двух шагах от себя обнаружил бездомного. В разорванном тряпье, что когда-то называлось одеждой вселявшей надежду.

— На срок их пятьдесят — глотнув виски из фляжки, повторил бедняк, при этом смачно отрыгнув.

«Каким боком этому типу позволено, здесь находиться, не говоря о том, что он своей небрежностью пачкает и вышаркивает стену. Безобразие. Куда смотрят служащие такой серьёзной организации. Нет, с этим мы точно разберёмся, исправим».

Джон, испытывая некое воодушевление мистера Смита, смело выписал циничное замечание, приписывая себя к числу сотрудников этой «великой организации» и окажись у него в руках ежедневник, то обязательно поставил бы заметку на этот счёт.

— Damn it! — вырвалось у Джона.

Та же самая изгородь теперь появилась и с этой стороны. Не подступиться.

«Раз плюнуть, перелезу и делу конец». Джон закинул ногу и начал карабкаться.

— Не стоит этого делать, мистер — донеслось, словно из глубины сознания, предостережение. Джон сполз с забора.

— Что это значит? — спросил, свысока смотря на бедняка.

— Пальтишко попортите, сэр — ухмылка.

« Он смеётся надо мной»

И всё-таки Джон прислушался. Он ещё раз посмотрел на изгородь. Брезгливо с долькой сочувствия оглядел бездомного, а тот в безумной агонии закатился смехом, напевая торжественный гимн, прославляя эту организацию.

«Бедолага». Джону не хотелось наблюдать подобное безумие и терять своё драгоценное время он не намерен. Глупо делать тщетные попытки, влезая туда, куда путь закрыт явно для его блага.

С этим убеждением решил вернуться в исходное положение. Он не утратил интерес к организации, имея кое-какие соображения на этот счёт. Удалось рассмотреть её с трёх сторон и приметить внешние детали, а что касается верхушки, то есть крыши, где располагается самая важная неотъемлемая часть организации — связующее звено. Для ваших глаз она не видима, но так уж завелось, что понять её функцию несложно, по крайней мере, Джону представлялось, что это устройство для защиты компании от пагубного влияния внешних факторов. Разумеется, там шло разграничение, которое подразделяется на приёмные, передающие и приёмно-передающие. В свою очередь все эти приёмы комбинируются, временами перерабатываются, что-то отсеивается, профильтровывается и преподносится в нужном цвете, а отбросы прямиком в подвал. С точки зрения руководство механизм работает безотказно. Но дело в том, что система прогрессирует, технологии развиваются и, кажется, что этот главный инструмент выходит из-под контроля. Но это обман зрения, поскольку там, у пульта управления сидят такие знатоки, у которых в рукаве всегда есть запасной фокус и с помощью ловкости рук они могут исполнять такие трюки, что вводят в заблуждение, и ты сам не заметишь, как поверишь в действительность происходящего.

Пол, приятель Джона был другого мнения по поводу всего этого.

Корпоратив. Пьяный еле на ногах держался ни с того ни сего начал бранить. — Эх вы людишки. Собрались тут. Рассуждаете на тему система против вас. Нет никакого заговора. Этот принцип действует иначе. Вы что думаете, мы марионетки? Нееет…вы сами на это подписались. Эй, Джон…кошелёк или жизнь, что выбираешь?

Перестань, довольно Пол, ты перебрал, уймись.

— Да брось Джон впаривать. Ты посмотри вокруг, оглянись. Здесь все перебрали. Набили карманы. И нам всё мало.

Джон снова посмотрел на организацию. «Иной раз задумаешься, что движет всем этим…внутреннее развитие компании для улучшения собственного уровня жизни или всего на всего соперничество. Амбиции руководства. Хотя одно другому не мешает и, пожалуй, не могут существовать друг без друга».

Давление, приток крови в оба полушария. Оттенок политической игры. Мистер Смит знает своих конкурентов в лицо. Враг не дремлет, пора браться за дело.

***

Покамест, Мистер Смит восхищался своей корпорацией, строил планы перспективной работы. На другом конце, хотя какой смысл вести речь о континентах, разделять, столь же неуместно принимать разницу во времени.

Смирнов, он же Дмитрий по обыкновению обременённый надеждой, следуя совету друга, стоял напротив бывшей работы, поглядывая на неё с предельной осторожностью. В глубине души царила первая любовь, которая отдавала горечью, но это всё ничего. Поскольку стоит ей поманить, призвать, то он тут же побежит к ней на встречу. Такова его природа. «И всё же всё же…». Что-то его останавливает. Здесь, он, как бы стоит в сторонке, но непосредственно на него влияет рабочая обстановка новой организации. В нём непроизвольно бродят прошлые навыки и качества, а слова прораба при строительных работах шумят прибоями в голове. «В первую очередь трудолюбие! Внимательность! Усидчивость залог нашего качества! И главное, Смирнов, доводить до конца начатое дело!».

С этим гулом прошлого, пронизанным до фанатизма, Смирнов в настоящем смотрел на проделанную работу без железного занавеса. Он перебирал конструктивные системы схемы зданий, определяя к какому типу, относится организация на данный момент. Подчёркивал наружность стен, претерпевших не один окрас. Взять хотя бы что когда-то по одним данным они были раздвоено белые, но существует мнение, что они были красные. Затем малинового цвета, после были из красного с белой каймой в центре с золотым орлом, по этому поводу было много споров. И, тем не менее, потом преобразовались в окрас, состоящий из трёх горизонтальных равновеликих полос белого, синего и красного с золотым двухголовым орлом. Так же была некая странность, что является вполне естественным для любой эпохи, полосы в определённые дни имели свойство менять цвет на чёрно-жёлто-белые. Это касалось лишь руководства и приближённых сотрудников.

«Откровенная привилегия» сейчас у господина Смирнова это вызывает улыбку с тонкой грустью.

Они так заигрались, что стены попали под влияние соседних организаций. Причём всё происходило не косвенно, а на архитектуру здания при строительстве, что впоследствии отразилось на цветовой гамме.

Между делом Смирнова пронзила тупая боль в правом колене, старая травма былых времён. Как помнится тогда, в феврале с ним приключилась беда. Вероятно, всё к этому и шло; плохое знание правил строительных работ; специфика применения инструментов и оборудования; опасные условия труда и никакого умения, да и желания работать в команде.

Внезапно в тот самый февраль конструктивная система не выдержала и отголоском октября…всё с ног на голову перевернулось. Несомненно, произошедшие перемены помогли в истории пережить страшные времена от которых весь мир содрогнулся.

Возвращаясь к тому преобразованию, Смирнов помнит сладость полузабытья. И там, на строительных лесах его поддёрнуло, затем толчок и по инерции здание начало рушиться, но нашёлся тот, кто подхватил их своей великой идеологией. Выстроились. При этом несущий остов стал монолитным, то есть стены, колонны и перекрытия изготавливаются на стройплощадке. Сотворили единое целое. Здесь вся сущность Смирнова окрылялась ностальгией от одной мысли о том рабочем процессе. По пути, которого были устранены главные источники массовых страданий и страхов. Дмитрий, не скрывая потирает колено, что ради этого пришлось превозмочь себя, переступая с ноги на ногу. Потому что впоследствии получили стабильное и, как отмечалось нарастающее благополучие. Под натиском невзгод через опыт они выбрали такое жизнеустройство, которое создавалось поколениями. Серп и молот на красном полотне.

В совокупности случившееся далее до сих пор никак не укладывается в голове у Смирнова. Это касается перестройки, да, уже в который раз. В процессе которой, руководство, заглядываясь на западных конкурентов, нехотя признавали, что те опережают их в технологическом отношении.

Взяли образцы, скопировали и попытались внедрить. В результате получилась, обрекая на провал, сказал товарищ Мишка инженер

— Фикция —

Тогда, Смирнов с ломом в руках не предал этому значения и на том решили снова пренебречь правилами строительных работ, раздолбав фундамент. Здание затрещало по швам, произошла реорганизация. Наступил тяжёлый декабрь «Ох стены, вы бедные мои». Штукатуры, маляры сделали свою работу и стены сменили масть. Три горизонтальные равновеликие полосы вновь заняли почётное место.

Смирнова уволили. Новое руководство дало чёткое разъяснение — Спрос подвержен сезонности —

Некогда массовая востребованная профессия утратила стабильность. Смирнов пожал плечами

— Что поделаешь тут, ведь и вправду на дворе зима —

Позвал товарища Мишку инженера, но был крайне удивлён, когда увидел перед собой Михаила агента по продажи недвижимости, а тот, подмигнув, сказал — Потом всё объясню —

Смирнов прибрал рабочие инструменты и, спотыкаясь, побрёл домой, превозмогая усталость. Позже, Дмитрий сам всё осознал. Геометрическая задачка решена, что и требовалось доказать.

Спустя период не сезонности перед Смирновым составилась система двух линейных уравнений с двумя неизвестными.

Дмитрий стоял в стороне, размышлял, стараясь раскрыть замысел насыщенный приуроченностью и суетой окружающего. Возможно, он преувеличивал, поскольку был не задействован в столь бурном процессе.

Там у дверей наблюдал за бесцеремонным швейцаром. Довольно таки увлекательное занятие. Даже издали его манера движения бросалась в глаза, и вы можете не увидеть, не услышать, но знаете, что привратник стоит на страже порядка. Конечно, его действия не всегда соблюдались с установленными обязанностями, но каков антураж.

В основном ничего особенного: встреча и проверка посетителей, поставок; открытие дверей.

На эту тему Смирнову легко рассуждать, когда смотришь со стороны.

Этот сторож у ворот обладает недюжинной силой, выправка которого носит военный характер. Помнится, раньше Дмитрий видел похожие черты лица, да, его ливрея претерпела немало изменений. К примеру, головной убор; в одно время это была двууголка из чёрного бархата, после фуражка с красным пошивом.

Всех неточностей Дмитрий не помнит, а Смирнов неохотно вспоминает. И когда его отстранили, то цвет фуражки потерял красноту, а следом и вся ливрея утратила оттенок партии. Появились отдельные эмблемы на разных частях тела, но тело то одно целое и служит своему хозяину-голове. Без дисциплины никуда. Такая парадигма. Сейчас униформа вновь обрела чёткость, скинула с бортов галуны и указывает синий цвет.

Дмитрий увлёкся демагогией, приблизился чуть ближе и тем самым угадил под внимание привратника. Хотя тот его присутствие давно заприметил и держал так сказать на карандаше.

Двойственное подглядывание. Причём оба избегали встречных взглядов. Смирнов опасался пойти на контакт. Неуверенность, нет, вероятно, он испытывал недоверие и, на то были причины и следствия. А вот привратник в силу своей компетентности, ждал подходящего случая.

Стало быть, Дмитрий не мог преодолеть себя. Он шагнул вперёд, приоткрыл рот, но тут же оборвался и хотел было повернуть обратно, и, вдруг произошёл подходящий случай.

— Господин Смирнов —

Дмитрий замер. Повременил, невольно обернулся.

Бесцеремонный привратник, дерзко, снизу вверх осмотрел его. Скользнул по предписанию, черты лица размякли, переменный голос.

— Господин Смирнов. Ну что же вы, в самом деле, всё никак не решитесь —

Дмитрий выразил непонимание.

— Вам назначено — подсказал учтивый служащий.

— Мне? Что действительно? —

— Да. Согласно указаниям — слуга народа выпустил из рук инструкцию, ловко подхватив чемоданчик долгожданного посетителя. Пристойно подвёл к входу, растворив врата.

У Дмитрия аж зашептало в душе «Впустили..."

***

По согласованию, без условных границ пространства-времени, Джон был в преддверии открытия для себя новых перспектив.

Стоит отметить, что он уже успел оценить и всё взвесить. И имея значительный противовес в свою пользу, поспешил посетить и ознакомиться с внутренней структурой организации.

Дело оставалось за ушлым малым. Швейцар у дверей. Лояльности ему не занимать. Несмотря на приветливость и улыбчивость он умело и обезоруживающе выпроваживал даже самых буйных клиентов. Джон сразу сделал заметку на то, что тот непомерно распыляется, переоценивая свои способности. Надлежит соответствовать возложенным обязательствам. Никакой небрежности. И вы убедитесь в этом сами, заявлял он всем своим внешним видом. Его ливрея оставалась неизменной на протяжении всей истории компании, разве что вносились некоторые поправки естественным путём через собственный опыт.

Джон не боится остаться в простаках «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского». Проталкиваясь, встретил пристальный взгляд. Глаза буравили Джона, отчего у него внутри всё пало, но ухмылка хитрости не сходила с лица. Своего рода визитная карточка. Проходной билет.

Швейцар натянул улыбку и преградил рукою путь.

— Э…вы по представлению? —

Джон возмутился — Yes of course! —

— Разумеется, мистер Смит — заверил привратник, учтиво открыв врата.

Джон принял должным столь удачный ход. Идущий по коридору на встречу успеху. Признаться, он сконфузился, когда каждый его шаг будоражил и тревожил стены. Стены расплывались красками жизни, прорисовывая истинный цвет, суливший отпечаток в их истории. Эпизод за эпизодом.

Был тёплый, сухой майский вечер, не предвещавший беды.

У речного берега протекала естественная жизнь племени.

На белых камнях у воды сидели молодожёны. Они смотрели друг на друга и по обычаю должны понять могут ли быть счастливы вместе.

Ловля у реки прекратилась. Развели огонь. По кругу блуждала трубка мира. Смуглый вождь с великими перьями на голове, восседал на шкуре бизона. Его морщины мудрости дрогнули.

— Ненужно много слов, чтобы сказать правду —

Слова и земля по праву принадлежали племени.

Зоркий глаз юного чёрного ястреба увидел в дали огонь, отражающийся в глазах приближающихся захватчиков со своей правдой и факелами свободы.

Лицо захватчика призрак Джона, тот же нос, брови, взгляд тигра.

Прогремели выстрелы, просвистели стрелы, замахали топоры, воздух наполнился свободой. Белые камни оросила тёмно-алая кровь.

Мистер Смит пошатнулся. Наверное, это из-за цвета крови, его он не переносил. К счастью для Джона, поблизости оказался услужливый пожилой мужчина, который, учтиво и своевременно сумел подхватить.

— Что с вами? Возьмите себя в руки мистер Смит, неподобающе впадать в такую тягость, где ваша выправка! —

Неожиданное, яркое подтрунивание привело Джона в рассудок. Он осмотрел старичка «Что за аристократишка?»

— Джон, извольте сопроводить вас —

«Дворецкий. Судя по фраку точно дворецкий. Тем не менее, не стоит задаваться перед этим выскочкой. Мало ли кем он может быть. Сейчас, когда я здесь, нет права на ошибку. Второго шанса может и не представиться. Стоит прислужиться и присмотреться, к тому же престарелый сам пошёл на контакт».

Раскатистая речь эхом уходила в потолок. Он заявлял, что несёт ответственность за тщательную разработку схемы распределения обязанностей.

Джон, краем, углядел со стены ещё четыре кровавые бойни с племенами с французским акцентом. Но на этом он решил не задерживаться, а шёл дальше, держался позади сопровождающего, который цокал каблуками, словно породистый конь, деликатно сложив руки за спину. Джону не нравились подобные манеры. Он терпеть не мог все эти господские штучки. И поэтому держался поодаль, ему хотелось быть независимым.

Мысль о независимости встревожила стены. Не правда ли, поразительно, что нематериальное благо перевоплощается и становится материальным.

Мистер Смит увидел себя в первых числах сентября. Он занимался сборкой урожая. В широкополой шляпе с закатанными рукавами с подтяжками штанин.

Подул ветер в паруса корабля и вместе с ним пришёл акт о гербовом сборе.

Джон смахнул пот со лба.

— Налоги без представительства — ТИРАНИЯ! —

Сыны свободы поддержали.

— НЕТ НАЛОГАМ БЕЗ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА! —

Дома английских должностных лиц охватил огонь.

Объявили бойкот. Английский чай сбросили с кораблей.

Ночью, на ферму к Джону, прискакал на лихом коне приятель Пол, торговец пушниной.

Обеспокоенная жена громкими возгласами мужчин выскочила во двор. Разразился скандал. Пол обвинял в измене короне. Джон осуждал и высмеивал Пола за привязанность к короне.

— Я не приму эту сторону —

— Тогда наши пути разошлись —

В ночном небе сверкнула молния, произошёл раскол.

Под проливным дождём Пол ускакал за красным мундиром. Джон прошлёпал за охотничьим ружьём.

Утром, с первыми лучами солнца под бой барабанов, плечом к плечу, мерным шагом пошли в атаку красные мундиры. Но независимость не дрогнула и, рассредоточившись, крепко держали ружья.

Раздался залп орудий. Штыки вонзились в грудь. Дымный порох окутал всё вокруг.

Прицельный выстрел Джона отправил белый парик врага в лужу крови. С тех пор он больше не видел красного мундира. После кровопролитного сражения возвратившись в край родной, Джон со словами — Стремление к счастью — посчитал должным образом, наречь своего первенца в честь погибшего приятеля Пола.

Мистер Смит обратился к настоящему, но поступки прошлого сошли со стен и по коридору витали весомые личности, в итоги организовавшие конгресс. Множество лиц, Джон отдавал право одному, кем, несомненно, восхищался. Вот он встал и без того выше всех остальных заседавших. В военной форме, настоящий майор, когда-то бывший землемер. Честно говоря, Джон, ему немного льстил. Присутствовали и другие чины, но суть такова, что внешне, что внутри шла борьба.

Застучало в висках, зазвенело в ушах от криков и всего прочего.

— Где взять порох! —

— Нужна организованная подготовка! —

Вдохновению не было предела. Мнения разделились на фракции. Некоторые требовали немедленного объявления войны и были те, что призывали дружить. В центре поднялся человек с тем же именем, что и наш мистер Смит. Он сыграл выдающуюся роль в примирении фракций. Его замысел предлагал пока повременить с войной, но он знал, что скажут — Тирания подавляется войной — " И пусть, выиграю время, а когда народ будет готов, тогда и повоюем"

Джона потянуло вперёд сквозь омут. И прахом всё развеялось.

— Завораживающая дух постановка. Выдающийся актёрский состав, не правда ли? —

« Да, как он смеет, чёртов аристократишка». Джон, чуть было не взорвался.

— Это вам не театр и не игра — но вслух сказал лишь это.

— Право, право мистер Смит не стоит так усердствовать —

Престарелый во фраке продолжал всяким образом подтрунивать, а его своенравные манеры, жесты кое он выкидывал, к примеру; малый поклон с изящным отточенным движением руки. На конец исполнения пристукивал каблучком, изысканно указывая Джону в каком направлении надо следовать. И резюмировал одобрительным кивком с лукавым прищуром.

Необъяснимо, но факт, на мгновение Джону почудилось, что он сам никакой не мистер, возможно даже и не Смит, и вовсе не хозяин своих действий. Это возмутительно, он был уверен, что эту компанию организовали предприимчивые люди, почти со всего света и нет никакого определённого акцента. С таким же успехом можно выделить всякого проходимца.

Услышал притягательный трогающий душу детский смех. Безвольно он поддался к нему и опустился в прошлое. Туда, где в выстроенном загоне для лошадей, он обучает сына верховой езде. Придерживает за стремя и даёт наставления.

— Полегче Пол, прежде всего, важно научиться крепко, держаться в седле —

Светлокудрый мальчишка громко смеётся. Играющая радость. Ему хочется помчаться рысью, но отец его сдерживает.

— Вот так молодцом…почувствуй ритм движения лошади —

Шло время насыщенное вечерними рассказами отца в кругу семейного очага, о сражениях за свободу и независимость. Мальчишка вытянулся в крепкого юношу. Под влиянием внешних хлопот, забот о состояние семьи, менялся его маленький внутренний мир. Благодаря предприимчивости Джона они престали выращивать рис «Табак больше принесёт нам прибыли».

Мистера Смита одолел кашель. На минуту он поднялся из глубины прошлого. Аристократ закурил трубку и почувствовав на себе не добрый взгляд своего гостя, предпринял попытку предложить сигару, но Смит, отнекиваясь, замахал руками, разгоняя дым.

— Нет, я бросил эту пагубную привычку —

— Прошу меня извинить, я из вежливости, всего лишь думал вам услужить —

По мановению волшебства слова дым развеялся.

Под пылающим жёлтым карликом, великим надсмотрщиком, истощая землю и чёрных людей, хлопковый пояс лелеял белую кожу несчастных богов.

Один из них только что сошедший с повозки, после объезда владений в присутствии подобных ему господ, пожал руку партнёру, одобрив заключённую сделку по продажи мелкой собственности.

В знак почтения ему преподнесли трубку из вереска. Деловито закурив, предложил всем разместиться в летней столовой в шикарном особняке. Отдал указания надзирателю Эрни

— Позаботься о благополучном переводе собственности во владения наших новых друзей —

Среди растущего белого золота по полю бежит босая пятилетняя девочка. Её огрубевшие ступни уже не обжигает раскалённая докрасна земля.

Мать роняет плетёную корзину. На лице страх.

Эрни схватил её дочь, обмотав шею кнутом, волоком потащил в распоряжение новых партнёров по бизнесу.

Смеркалось, и на закате дня с последними лучами, с тяжёлым сердцем, с охоты возвращался юный Пол. Он не спешил, обременённый тяжестью и без добычи в который раз. Его конь и две борзые повиновались воли хозяина. Приученные животные верно служить стремились домой, а юного Пола не приручить. Он оттягивает поводья, томиться в собственной печали и, приближаясь к усадьбе, был в смятенье «На что мы всё променяли: тёплый семейный очаг на трёх этажный холодный, белый особняк; трудолюбивую ферму на дармовые плантации; лицо отца на увесистое имя плантатора».

— Чья эта жизнь? — вопрос. Ответ начертан на лицах рабов.

— И кто тут раб? Мы или они… —

Напротив дома в саду он спрыгнул с коня, взбежал по каменным ступенькам беседки, ухватился за перила « У неё всегда были ответы на мои вопросы». Кажется, ещё вчера он видел здесь в тени крон деревьев, среди цветущих растений отдыхающую от болезни родную матушку. Её бархатистая белоснежная кожа была под стать беседке, а кружевные узоры крыши сочетались со шляпкой.

Болезнь забрала своё и ушла вместе с матушкой. Краска облупилась и пожелтела. На следующий день хозяин усадьбы хладнокровно приказал — Перекрасить —

Увёл коня в конюшню, стараясь не смотреть на столб, к которому привязан провинившийся Обака: он силился защитить ту самую пятилетнюю девочку, никто и не спрашивал что она его дочь.

Пол не оборачивался, но ощущал застывшие белки глаз, торчавшие из темноты на фоне багряного заката.

Скользнул с первого на второй этаж, невзирая на громкие забавы богов. «Низко ты пал. Кто тобою правит? Король хлопок».

Утром, растворив ставни окна, северный ветер призвал юношу.

Последним делом, Пол, на протяжении часа слушал удары хлыста в такт своему сердцу.

Обака, закатив глаза, внемлет смотрителю солнцу, чтобы прижигало раны.

Эрни, повинуясь хлопковой короне, измученный потом и предрассудками, рассекает чёрную плоть.

Безмолвные лица застыли на плантациях хлопка.

— Кто тут раб? Мы или они… —

И без того хотел сбежать, но не удержался в порыве гнева. Прощание было недолгим. Сабля по рукоять пронзила Эрни. Кнут выпал из мозольной ладони. Толчком сапога юноша повалил бездыханное тело. Сухая земля пропиталась кровью раба.

Оседлав коня, Пол, без сожаления скинув прошлое с сердца, мчался, словно ветер без преград. За ним никто не гнался. Видимо плантатор был столь занят делами, сделками, что категорически не хватало времени на своенравного беглеца или всё-таки, где-то под маской, скрытая от общества сущность отца говорила — Сына не остановить. Он весь в меня… Смит —

Там на севере Пол обрёл новое, открылось второе дыхание. Другая жизнь, в которой он возводил мосты, конструировал паровозы. Благодаря механизированным машинам был частично заменён, тот самый чёрный ручной труд.

Светлое будущее. Он обзавёлся семьёй, точнее встретил свою возлюбленную и, познакомился с её родителями. Добрые отзывчивые люди. Обручились.

«Интересно…такие разные жизни совсем непохожие… и могут сосуществовать в одном мире. Там на юге, здесь на севере. Равновесие тонкая грань и рано или поздно баланс нарушится это неизбежно. Либо мы, либо они». Его посещала эта мысль и, не без причины, которых нашлось достаточно, чтобы положить конец вражде. «Пора свергнуть богов посеявших страдания в нашем мире».

Такова была причина для Пола, остальные нашли свои. Но суть в том, не разрушив, не построишь.

Непостижимо.

Юг остался верен традициям, тем более плантатор Смит. И по старой привычке объявил о независимости.

Дело докатилось до крайностей, и ни о каком союзе и речи быть не могло.

— Распад —

— Простите, что? — переспросила леди.

— Война — повторил суровый генерал.

— Пора сынок, поторапливайся, мы выдвигаемся —

Она предчувствовала, что так будет, а он не хотел об этом ничего говорить, потому что так надо. Расстались две руки. В одной осталось его тепло в другой её нежный платочек. Дали обещание, что сохранят доследующей встречи. Разлука пылью от копыт встала посреди дороги между ними.

И где бы он ни был, в любое время, будь то в июле, переходя ручей и в отблесках воды, он видел её изумрудные глаза.

Шли в атаку, затем отступали и так день за днём, год за годом, теряя счёт потерь, страданий и утрат. Временами он переставал понимать, кто проигрывает и побеждает. Иной раз ему мерещилось лицо отца, когда жал на спусковой крючок.

По ночам будь они спокойны от сражений, с соратником по оружию жарили мясо и тот рассказывал о своём детстве, а он, вспоминая, смотрел на огонь. Костёр трещал, шипел, рассказывая о прошлой жизни, в которой нет места для будущего. Вскипало и тут же угасало. Безразличие.

Лето-перелом, взяли крепость. Он стоял на вершине. Внизу трупы поверженного врага. Взирал, вкушая победу, пытался возрадоваться, но не было радости, ни грусти и всему этому нет конца. Не видно ни за хребтом, ни в лесу, нигде.

Однажды в сентябре, он выдался тогда особенно жарким. Очередное сражение в первых числах. Армия во главе с генералом, под началом которого в одном из корпусов служил наш Пол, предпринял наступление и, ему удалось переправить армию и зайти в тыл городу, имеющему стратегическое значение, практически без борьбы. Генерал посчитал, что сама госпожа удача сопутствует им. И решил, что не стоит медлить при таком раскладе. К тому же не давали покоя недавние промашки из-за нерасторопности, а это прозвище — спящий генерал. «Что они понимают… и какого это? Когда от тебя зависит каждый шаг». И хоть нутром чуял «Что-то здесь не так».

Он принял решение двигаться дальше, наступать тремя корпусами по трём дорогам.

Пол, хотел бы отправиться с четырнадцатым корпусом, идти через голубиные горы, чтобы быть поближе к ясному небу, но их корпус пошёл другой дорогой. Приказ защищать переправу от войск южан.

Возводили оборонительный рубеж к западу от ручья реки, название которой вертелось на языке, раньше он знал, но теперь забыл.

Делал насыпь из земли наружного рва, укладывал речную гальку, потирая пальцами гладкие полукруглые камни.

Позже вечером у собратьев по оружию, как и заведено за едой и выпивкой завязался спор. Пол без участия, прикрывшись, кемарил в уголке и, краем уха слушал. Мелькнуло, и вспомнил слова отца о борьбе за свободные земли. Спор продолжался. Грубая фраза

— Кровавая река! Вот как её прозвало когда-то жившее там племя-

«Река смерти» подумал Пол.

Яркое чистое утро наполнило Пола свежими силами. Прошлой ночью видел дивный сон, в котором он и она венчались в местной церкви. Проснувшись, всем целым был погружён в этот сон, где он снова держит её за руку. Всё происходящее здесь и сейчас словно не существует. Зыбкое и ничтожное.

Никакого волнения, трепета, не смотря на то, что буквально вчера враг переправился через ручей, развернул войска для атаки. Они наблюдали и знали, что бой состоится. Вызов принят.

Снаряжаясь по обыкновению, сделал, взял восьмигранную коробку с оснащёнными магазинами для винтовки. Потирая приклад, задумался, отвлёкся на минуту, да какой там в такой спешке, секунда «Может последний раз и всё закончится». И далее машинально отточенные движения, действия. Отрепетированная трагедия.

Выстрел. Перезарядка; двинул от себя спусковую скобу, гильза вылетела с глухим щелчком в сознании отдельный звук от взрывов артиллерии; вернул назад рычаг, медный патрон поддался в патронник, взвёл курок.

Прицел равно мушка. Семь зарядов. Семь секунд. Семь серых жизней. Всё просто. О… вот он ещё один, серый мундир, верхом, размахивает саблей в другой руке револьвер.

Забавно, он и не представлял, что это произойдет именно так. Быстро. Не было никаких речей, сомнений. Навёл, узнал, но палец рефлекторно спустил крючок. Конь вздыбился и он упал.

Ярость: В бушующем океане, синие и серые волны сошлись в рукопашном бою.

Гром: Небо в раскатах криков, боль стонущего тела.

Он не чувствует, не слышит. Пробился, ломая руки, приподнял его за грудь. Всхлип, бурлящая пена изо рта, прохрипел — Возмужал…ты…глаза…она…-

Безрассудство посеяло на поле панику. Сферическая граната разорвалась над головой. Осколок, гул в ушах перемешался с кровью. Помутнело, задыхаясь под грузом навалившихся тел. Стало темно.

Просвет. Санитарные повозки по узким тропинкам.

После шторма, поражения, оказались заточённые в городе. И там в этой неприступной крепости лежал с перевязанной головой, бился в лихорадке.

Осада, принёсшая голод, тянула дни. Наступил октябрь, жар отступил.

Послышался девичий голосок в листве осеннего сада

— Пол —

Приподнялся, вытащил испачканный скомканный платок, когда-то чистый и аккуратно свёрнутый.

Встал, полусогнувшись, отталкиваясь от стены рукой, выбрался наружу. Ослеплённый дневным светом рассматривал силуэт в блике тёмных пятен.

— Нет — крик отчаяния. разуверившийся в надежде.

«Невозможно, отец, невысокого роста, сутулый, светло-коричневая борода».

Пригляделся, показалось. Напрягся, попытался встать смирно, не вышло. В ответ холодные голубые глаза отсалютовали. Проскакал совсем рядом. Наверное, в штаб. Неразговорчивый главнокомандующий генерал.

Смирился. И ради неё решил, что должен вернуться любой ценой, бороться, преодолевая препятствия, захватывая окопы у подножья, подхватывая знамя павшего солдата, взбираясь на вершину победы.

В апреле последнего года вернулся. Повязка на левый глаз. Боевой конь ковылял еле живой.

Старенькие ступеньки крылечка заскрипели. Она вышла и не сразу поверила, что это он. Многое изменилось. Не стало родителей, опустел, обветшал дом и время тут не причём. Но вопреки всему она дождалась.

Отстроились заново и, как-то раз в дверь постучался гость. Пол его признал, давний знакомый, старый друг отца. Почтенный политический деятель, как ни странно имя этого мистера, Джон. Пожилой с седыми бакенбардами, обладая проницающим видением, поднимал актуальные темы для обсуждения и решения проблем, затрагивая понятия касающиеся личности, общества, власти и о свободе. Приводя посылки для умозаключения говорил, что важно улавливать и чувствовать границу этих понятий и, что стоит чётко различать и правильно подбирать принципы, средства для их реализации.

Малютка дочь потянула скатерть, и чашка с чаем чуть было не опрокинулась со стола. К счастью Пол успел это предотвратить.

— Видишь, Пол, есть необходимость защитить общество от внешних и внутренних угроз на стадии младенчества. Но недопустимо, чтобы это вмешательство совокуплялось с корыстными целями власти —

— Деспотизм — упрекнул Пол

— Да. Но на пути к прогрессу это оправдано —

Пол отвлёкся, а вокруг стола витали призраки. Отец и белые камни прошлого, которые сопровождают его настоящее, преследуя будущее.

— Куда и к чему мы идём? Построили фабрики, наняли людей, запустили машины. Предприятия производят, рынок предлагает нужные экономические блага. Сделки. Конкуренция. Неутолимая жажда. Остров мечты, где возможно всё. Утопия —

— Тогда мой друг, мы антиутописты — сказал философ.

Такова сущность человека. Ценность его существования заключается в наложение ограничений на свободу других людей.

Они ещё долго рассуждали и дискутировали, поскрипывая в креслах качалках на веранде. И встретив сумерки, наблюдали, как алое солнце забирает тяжесть бытия за горизонт.

***

Смирнов всё так же плёлся позади. На уме «что же за новое указание». Старался не оглядываться, не крутил головой по сторонам, а шёл и ждал.

По правде, было некое возмущение, но представлялось оно смутно. Возможно, из-за того что ему не хотелось в этом копаться, ворошить кости прошлого, и всё же…уши и глаза не прикроишь. Стены сверкали, шептались. Поневоле он посматривал на них, а они на него. Признаться Дмитрий такого поворота событий не ожидал, да и просто не осознавал того что видел. На глазах буквально всё переворачивалось. У него аж голова кругом пошла. Смена полюсов. Дрейф континентов. Вода, брызги разлетались. Несколько капель попали на нос, одним словом узрел он потом, и не один. И самое интересное, что в центре внимания порой и во главе стоял он. «Странные земли не наши они». Подумал, смахнув рукавом «не так всё было. Чтобы мы, да когда-то в кой-то веке, имели право первенства в зарождение, стояли у истоков цивилизации. Да где это видано написано. Неправда это, потому что есть учебники… в конце концов читали, учили».

По пути столкнулся плечом с монахом, летописец невнятно обругал Смирнова за неряшество. Пробурчал что-то себе в бороду и продолжил составлять, записывать — в лето…-

Смирнов его поправил — То есть в году —

Но тот и слушать не желал, а может, вынужден был под властью собственных и главенствующих предубеждений, домыслов «И всё же ни из-за своей гордости под таким-то натиском, да в таких условиях». Дмитрий осмотрелся, посочувствовал.

Тем не менее, следом по другой стороне держал свой путь ещё один монах, агиограф. Вероятно, ученик того первого. Смирнов заглянул в свод, перепись не состыкуется «чтоб тебе неладно было».

Спросил — Где она? —

— Кто? —

— Истина —

Монах устало покачал головой. И вовсе не от старости. Обременённый вздох, пошёл по протоптанной тропинке по-своему с присущей ему походкой. Дмитрий проводил его обеспокоенным взглядом «Надо бы разобраться…ну да ладно, буду придерживаться своего маршрута».

Что касается привратника, того и след простыл вместе с чемоданчиком. Дмитрий нисколько не удивился. Смирнов привык сам по себе, так ему лучше, уютней что ли. Взбодрился, и перед ним раскинулось нечто невообразимое, великое — в трёх цветах.

Направил взор на север, скользил по побережью белого моря. Столько снега, льда. И среди этого белого ему стало так чисто, никаких примесей. Он будто бы парил, пролетая границы сплошных лесов, степей, и не заметил, что оказался в центре в самой синеве великих рек, под ним простиралась не объятая равнина.

Затем занесло южнее. Там его нрав ожесточился с выступами красного, а брови почернели вдоль чёрного моря.

Он был повсюду и в тот же миг нигде. Всё это невозможно обхватить, но и отнять нельзя, что-то необъяснимое гудело внутри. Превосходство, дающее уверенность и нет нужды никуда идти доказывать «Жаль, что в действительности всё иначе, потому что найдутся те, кому не по нраву ваше превосходство».

Забылся и видел себя в свете ничему и никому не обязывающем, без принуждения среди дубов, так бы и жил. Черпал силу света. Но поражала дикость, поклонялся сверхъестественным идолам, что-то было в этом, некая связь с природой, а что если не случайно. И увидел обоюдно острые мечи, быков, священные обряды, бойня и там всё вперемешку, и люди уже не человек «Что тут скажешь? Не поняли, не разглядели эту тайну в свете…».

«И всё же…хорошо…деревянные бани, запах. Сам себя хлещешь, и нет ни до чего дела, моя хата с краю. И почему не жилось спокойно…всё между собой что-то поделить, не смогли». Это Смирнов теперь так рассуждает, потому что сейчас идёт в сторонке, наблюдает. Вот и пришёл тот, кто делает, пока он лежал на печи.

Временами он, конечно, вставал, выглядывал в окошко и, если был какой беспорядок на дворе, то брался за дело, а бывало и так, что и вовсе дождётся незваных гостей у порога, и сам не поймёт, откуда взялись они на мою голову. «Понимаете ли, сидят, пьют, едят, да ещё и хозяйничают, а то дело уйдут и с собой что-нибудь прихватят». И так в каждом дворе курам на смех. Только потом сообразили, Смирнов с соседом через забор переговорили, на том и порешали прогнать чужаков.

— Дойдёт же до дурака, после того как шишку набьёшь —

Дмитрий почесал темечко, как бы поворчал на самого себя, то есть на того что в отражении. Вот уж действительно, казалось бы, теперь, настоящий, он должен видеть недостатки. Ведь знает, что через забор договориться не выйдет, раздробленность то осталась, и он, и сосед, каждый на своём уме будут стоять, так оно и выходит, на одни и те же грабли наступают, причём побросали их те самые незваные гости, а эти дураки косятся друг на друга. Смех и грех. И если бы не ощущение не покидающей боли неподвластной времени, Дмитрий, может быть, и посмеялся, но горечь тех дней заставила склонить голову.

Он брёл по коридору в молчании сознания. Не смотрел, потому что чувствовал, что творится и там и здесь.

Пучками стояли разбитые дружины во имя одной цели, но не в едином порыве.

Этим серым утром встали ради света своей земли. Против тьмы в грозе чужеземных кочующих глаз.

Тучей взвились их стрелы нагоняя жуть, свистели. Из этой тьмы вихрем били саблями, маневрируя крепкими стременами.

Ему пришлось ощутить всё и сразу. Пар из-под кожаного шлема врага. Нарастающий топот копыт, молниеносный рассекающий взмах, звон бронзовых блях расколотого шлема.

Был одним из павших пешцев и в тот же миг выступал в рядах конницы.

Прикрылся круглым щитом от летящей тучи. Лязг лопнувшего железного кольца кольчужной рубахи. Проскочила с широким плоским наконечником стрела. Но ничего, продолжил рубить разящим мечом, поглядывая из-под венца щита, как други его бьются, и, не усмотрел с левого края неприятеля, но четырёхгранное копьё князя опередило того. Обменялись: благодарность. Не зевай.

Изрядно бились. Тьма рассеивалась, авангард отступал — западня. Вымпелы с точность часового механизма привели в действие коварный план врага.

Попал в самую тьму. Строй развалился от удара тяжёлых всадников, чью броню ему не пробить. Кольцо уплотняло междоусобицу.

Дрогнули, и в ужасе бежал, сминая свои полки. Гонимый, преследуемый пожирающим страхом душу и тело, добрался до песчаного берега. Трясущимися руками припал к доскам судовой обшивки и перед отплытием оттолкнул оставшиеся ладьи. Пустые, неживые образы брошенных не кровных, но родных братьев.

Стоял у стойки судового навеса, притупляя чувство вины, искал утешение на поверхности воды. Медленное спокойное течение рябью играло с воображением. Ветер нёс привкус метала. Стон, протяжные крики из-под досок, издыхание остатка жизни переходящее в пир и ликование победителя усевшегося сверху.

И не судить ему. Так и приклонился, придерживая рану, перед ордой. И не без труда приспособился, открывая в себе новые умения, хитрые качества жизни. И были те, кто приобрёл последовательность, гибкость в управлении. Клеймо жёсткости, да, плата была высока. И между делом приходилось отбиваться от многочисленных захватчиков. Устремляясь на защиту уязвимых границ, Смирнов не признает, что сам тому виной, а наберётся мужества, выйдет вперёд и примет натиск. Беда в том, как подметил Смирнов, окунувшись во всё это, когда глубоко ныряешь в самый омут, ты всё равно не поймёшь и не увидишь дальше своего носа. Опустил забрало и делаешь то, что в твоих силах.

И там, где проходит век, десятки лет, года. Он научился подниматься и давать отпор.

Смирнов проникся, приподнялся, расправил плечи, разве что до конца не понял, а лишь увидел, то ли себя, нет, просто набрался храбрости поверить, что это он, а может, всё-таки…уж больно похожи и, смелости ему не занимать.

Переправились на южный берег реки. И для защиты тыла уничтожили за собой мосты. Река будет преградой.

Он оглянулся, припоминая далёкое стыдное прошлое, хоть и не его, но связанное с ним. Вкрадчиво посмотрел из-за плеча Михаила верного боярина. На этот раз он подготовился. Страха не было « Нет пути назад. Сжёг все мосты».

Вечером после того как войска были выстроены в боевые порядки. Объезжал, делая смотр, остановился в центре, нахмурившись в тяжёлой думе, окинул взором. Боевой конь топчется, фыркает

— Что тревожно? А мне каково? Знаю, что не к чему тревожится. Ибо мои руки крепки — сжал кулак — И не дрогнет ни один из пяти полков —

Позже, когда погрузилась в историю дневная суета. Они выехали на разведку. Двое скреплённые чувством долга. Почти без слов понимали друг друга.

— Экая тьма вокруг нас, хоть глаз выколи — промолвил боярин.

— Да. Ночь темна, но мы храним свет в себе, чтобы наступил завтрашний день — сказал великий князь.

— Гляди — он указал рукой на позиции великой силы, чья чернота сгущалась.

Присматривались затаив дыхание. Обоих терзала задуманная хитрость, одна участь на двоих.

— Нет нужды беспокоиться, искать оправдания…наш поступок каким бы он ни был…для меня честь биться в твоём одеянии. Ибо во славу нашей земли есть долг наш сделать это — сказал то, что на уме у обоих.

— Знаю — признательно вздохнув, Дмитрий положил руку на его плечо « И вправду добро, когда есть на кого положиться. Верность не тленна, и помнить будут века».

Туманное зябкое утро стелилось, окутывало, пробираясь щекотало нервы. Но взывающие голоса труб держали строй. Туман рассеялся и пришёл час означавший начало конца для орды.

Перед боем Дмитрий объезжал полки, поддерживая каждого добрым словом. Затем нашёл друга Михаила.

Слезли с коней. Обменялись доспехами.

Погладил, похлопал по шее.

Успокоил, потрепал гриву.

— Береги коня моего, князь. Вернёшься на нём и воротишь —

— Слово твоё сдержу, боярин. Коли сам устоишь —

Посмеялись. Разъехались.

Поле, усеянное обрубками тел. Изорванные лохмотья в ужасном цвете смешались под копытами. По ним и через них ступали, били.

Толчок, боевые порядки пошатнулись, на грани. Контрудар, отбились. Последовал основной удар противника на полк левой руки, не выдержал, оторвался, побежал.

Дмитрий, стоявший в рядах ратных людей, видел, командовал, брал в толк « Мои войны исполнят свой долг».

В дубраве вверх по реке, затаился в тени засадный полк

— Пора бы и нам выступить — в нетерпении.

Воевода — Не время ещё. Стоим —

Тьма прорвалась с жаждой подавить убегающих, не ведая, что их же метод работает против них. Подставили тыл.

Выждали и вырвались из тени с лучами внутреннего света.

Конница нахлынула волной, загнала в реку и перебила.

В отдалении Смирнову представилась картина битвы вся в целом, без интервалов, получасовой марафон. Но потом его начало затягивать в воронку, мимолётное виденье и он оказался там. Повяз, спёрло дыхание. В глазах рябит. Переживал, как ярый фанат возрадовался, улицезрев победу, а после спохватился, утих и у самых ног обнаружил стан на половину прикрытый багровым знаменем. Откинул и с трудом смог различить искаженное, перебитое лицо Михаила. Охватило негодование «как же это…» и не внимал тому, что он всего лишь один из тысячи, кто вот так лежит.

Кольнуло в груди, резкая вспышка показала момент падения князя Дмитрия. Щелчок, трещина в затылке. Всё поплыло. Конь волочит. Стремя оборвалось, отцепился. И в своей тишине, не глядя на громкие сборы остатка войска, почуял шелест листьев, серёжек. Обмяк, прижался щекой к гладкой пергаментно-белой коре. Красно-бурые ветви качались над ним. Контуженный подле срубленной берёзы бормотал, и, Смирнов разобрал в голосе слова из своих же уст — Отстояли —

Дуновение ветра с лёгкостью разрывает время. Прахом всё смело.

Смирнова выплюнуло обратно: заполненного до краёв, когда достиг предела и думаешь, что это был последний бой, этап. Но это был маленький глоток из чаши его истории.

И он смотрел уже мельком, быстро, короткими перебежками, вбирая со стен блёклые даты, суровости правдивых данных. Сухие листы дневника, испачканные жизнью, где ты герой и ты предатель.

Устал, присел на камушек в безликом пространстве заговоров, отравления, обманов, шум княжеских ссор.

И тогда вышел он: не похожий на того, кто встречал его у дверей. Дело в том, что на сей раз передним явился всея управляющий. Дмитрий не был уверен один ли это человек, поскольку в нём переплетались сразу несколько личностей правления. В какой-то момент Дмитрий замешкался, подумал, что мерещится, столь явными были эти перевоплощения и если бы не окружающая обстановка, то Дмитрий с порога махнул бы «Знаю я вас, меня не проведёшь». Но теперь, когда сопоставляешь все факты, причины, последствия, почву на которой ты стоишь, людей которых видишь и на что они способны, то ты готов отдаться, поручиться, и все твои плевки, упрёки теряют смысл. «Обладай я такой властью в подобной ситуации, что бы я сделал. Да и к тому же… хитросплетения в данном человеке, весьма укладываются в рамки приличия». И Дмитрий подчеркнул бы что для того времени, но не всё так просто, потому что давно потерял разницу во времени. А насчёт очертаний представительства, переходов, то это тени на лице его предшественников, последователей «Неудивительно, что эти черты закладываются именно сейчас. Правильные ли они, есть ли в них смысл симметрии или нет. Каковы должны быть пропорции? Для меня, например…» начал было Смирнов перечислять, как заплутал в своих предпочтениях и угодил в свои сети. Осёкся, сдал, убедившись в сложившихся обстоятельствах, что это зависит не только от него, но и от себя самого, поэтому придётся посодействовать, а управляющий действовал убедительно, так сказать напрямую. И то, что виделось Дмитрию как бесформенная совокупность материи, когда сидел на камушке, то теперь начало приобретать, как правило, порядочное расположение объектов. Вырисовывалась некая единая правовая система, которая впоследствии установится в торжественном порядке, это будет целая церемония. Смирнов всё это прокрутил, пережил и, казалось, знает, что с ним станет, но суть в том, что он взял тенденцию настоящей жизни. Не получится увильнуть.

Поддался на встречу, разгоняя сомнения. Управляющий поприветствовал Дмитрия на современный лад, с правом выбора, будто бы он единственный такой, личность. Но внезапно он переменился в характере своих действий по отношению к Смирнову. Штука в том, что Дмитрий индивид и таковых множество. И повёл он по пути его, о котором уже ведал Дмитрий, убеждая себя, что это исторический процесс, следовательно, является неотъемлемой частью и без этого эпизода никак не обойтись.

В действительности Дмитрий лукавил, самообман, бессознательная, защитная реакция. Не успел Смирнов, и руки протянуть, как его обхватили. Поглотило. И над ним снова закрепилась господствующая форма. Приписали понятие, ставшее названием угнетённого класса.

Дмитрий, в приступе запоздалой злости по собственной глупости терпеливо замотал головой

— Нет, не произнесу я этого слова, не принуждайте меня —

Сцена из спектакля в драматическом театре.

В основе, которой, лежит литературное произведение — автор Смирнов. Сценарий, требующий импровизации. Распределение ролей с учётом способностей актёров и их амплуа. Костюм. Грим. Публика. Каждый играет в жизнь. Знает, кто он есть, и даже кто они такие, и всё равно все продолжают играть свои роли.

Дмитрию к его сожалению, досталась не самая лучшая роль.

— Но вы сами всё понимаете — саркастически заулыбался режиссёр постановщик или управляющий.

Краски сгущаются. Генеральная репетиция с использованием полного декорационного, музыкального и светового оформления.

Режиссёр постановщик продемонстрировав улыбку (Смирнову так почудилось) сказал — Социально-экономическое развитие страны в этот период: интенсивный рост феодального землевладения —

По жесту руки: ладонь, открытая к верху

— Позвольте представить…ДВОРЯНЕ —

Михаил, подобающим образом взошёл на сцену; руки заложены за спину, отсутствие всякого действия; голова слегка откинута назад, взгляд сверху вниз в поисках господства или военного прошлого; оттянутые вниз уголки рта, словно ему скучно, приелось само понятие жизни.

И, конечно же, за ним семенила вприпрыжку парочка приживал. Те как некстати вели себя бурно, распространяясь по сцене с наслаждением, в удовольствие.

Началась возня за кулисами. Дмитрия вытолкнули на край сцены. Режиссёр постановщик прокашлялся, так что проглотил первый слог, донеслось лишь — ЯНИН — поперхнулся от его вида, в коем его выставили, но Смирнов никак не отреагировал на этот жест. Казус подобен случаю на сцене.

Разодели по милости божьей. Стоял полностью открыто, восприимчиво к миру, в глазах играла живость, улыбался. Исполнял беспрекословно любые прихоти, и не было в нём отвращения к самому себе и уж тем более к своему господину. И всё же внутри у Смирнова свербело, оно сидело, где то там, в глубине таилось, что то о чём Дмитрий сам не знает или боится признаться в этом.

Приживалы в разнобой тявкнули на покорного слугу, чтобы тот поторапливался — А ну живо принеси шампанского! Душа требует праздника! —

Дмитрий, с боку бросил на них взгляд скептика, выражая недоверие, презрение.

И тут как назло всему, дирижёр: задачей которого является организовать идеальное воплощение задумки оркестрантами. Завёл свою шарманку.

Надо отдать ему должное, вот вам, пожалуйста, сильная личность. Он заставил оркестр работать в своем темпе как единое целое. Слушайте и внимайте, это вам не бестолковая игра своих нот, несмотря на большой концертный зал в музыкальном театре. Да, отныне это музыкальный театр.

«Акустика слабовата» подумали на задних рядах «Не потянет». Но он заранее обозначил свою сетку координат, и учёл относительно небольшую скорость звука, запоздание в пару секунд.

— Для этого есть Я — обвёл рукою музыкантов, призывая их.

— РАСШИРЬТЕ СЦЕНУ —

Передняя игровая часть, плавно протянулась к его ногам, скользнула под каблуки.

Вакханалия захлестнула сердца публики, толпы. Одержимость.

— ДАЙТЕ СВЕТ —

Прожектор осветил каждую складку на его пиджаке. Трепещите.

Сделал акцент быстрым замахом с задержкой руки, перед падением акцентированный ауфтакт.

— ИСКУССТВО ПРИНАДЛЕЖИТ НАРОДУ —

Нижний этаж зрительного зала, не имеющий сидячих мест, взорвался, окатился ликованием и, маршем развернулся, протестуя привилегированных. Скандируя, браня с закатанными по локоть рукавами — ДОЛОЙ…ДОЛОЙ —

Сверху в ложе от буйства больших железобетонных ног, посыпались возмущения. Нет, давки не было. В силу их воспитанности в ложе царило малодушие, и лишь в уголке заплакала маленькая девочка.

— Да кто он такой этот дирижёр? Кем он себя возомнил? —

— ВОЖДЬ —

— Кто-нибудь может мне объяснить, что собственно говоря, всё это значит? —

— Вы слышите?…слышите, как они себя называют? —

— БОЛЬШЕВИКИ —

— В этом слове нет ни малейшего смысла —

И не осознавая, что творится, говаривали

— Извините за выражение, что за хулиганьё там собралось! —

Многие, и те, что за кулисами, в недоумении пожимали плечами, разинув рты, выпучили глаза на режиссёра постановщика, требуя ответа.

Его высокий статный образ, тенью блуждал по театру, скрываясь от взора непосвященных, не теряя самообладания, сохранял приветливость «Я слишком мягок в обращении. Они не увидят. Не поймут. Мой мир рушится у меня на глазах. Тяжёлая ноша. Кругом измена, трусость и обман».

Пересёкся с дирижёром. Ярко рыжие волосы пламенем держали его контур. Искрился навязчивыми идеями. Никакой застенчивости. Ниже среднего роста, но выше всех, не прогибаем, и не потерпит вашего мнения.

Оба наблюдали, созерцали, каждый по своему; с восхищением и отвращением.

«Что же это? Порождение моих собственных мук и ошибок, и, передо мной ты само их воплощение или случай, и я, не побоюсь этого слова… козёл отпущения прогнившего царского престола. Мистические, слепые предрассудки, и всё это неизбежно».

— Ваше время вышло. Покиньте сцену и ложи. Высылка интеллигенции неминуема. Мы пойдём другим путём — дал понять дирижер.

Нет, разговор не состоялся, но ведь и так всё ясно. Напоследок переглянулись; плоскость, разделяющая их миры.

— Была ли то личная месть или холодный расчёт —

— Ложь о само творение себя и мира —

— Как бы там ни было, он отрёкся во спасение отечества —

— Твоя, правда —

Под шёпотом придворных, верноподданных, мольбы коленопреклоненных он удалился, оставив царскую ложу на которую даже стервятники не слетятся. Ушёл через отдельный выход, ступив за порог которого не возвращаются.

Меньшинство провожали с достоинством.

Большинство прогнали с позорным улюлюканьем.

И не успели опомниться как кузнец идеи, размахивая большим молотом, басом прокричал

— КУЙ ЖЕЛЕЗО ПОКА ГОРЯЧО —

Ежеминутно выковали трон под диктатуру пролетариата для социалистической революции, ярые сторонники террора.

К тому времени, верхние ярусы сравняли с землёй и прямо на костях, черепах, они беспощадно принялись за монолитное строительство. Управились в срок. Девочка перестала плакать. С запрокинутой головкой покоится на алтаре.

Отряхнули белые фартуки от пыли, придворной грязи, смыли кровь.

— ПЛАМЕННЫЙ ПРИВЕТ СТРОИТЕЛЯМ КОММУНИЗМА —

Пронеслось, загудел мотор у Смирнова, побросали окурки

— ДАЁШЬ СВЕРХ ПЛАНА —

Застучали наковальни, разразился горн огнём.

Бьётся сердце. Жар и пламя. Солёный пот. Полыхает красным, вождя несут вперёд.

Раскаты, символ власти у подножья.

Укрепили зияющий трон, разрываясь, революция подскакивает на нём.

— МИРУ МИР — провозгласили хором.

Дирижёрская техника была на высоте. Сознательное, настойчивое стремление к достижению конкретного результата.

Что ж зритель ждёт, сцена застоялась от накала страстей. И в самом деле, Дмитрий, разогнулся, возрос, но не от ума вровень со своим господином. Смирнова затрясло. Каждая его клеточка взбудоражилась, запротестовала, и он переменился. Разгорячился, от давления белки глаз налились красным.

— НЕНАВИЖУ — плюнул в лицо.

Михаил побледнел, беспристрастно вытер противную соплю. Взялся за шашку на походной портупее, занял позу непримиримости; готовность отстоять свои белые ценности.

Произошла мелкая стычка, барахтались по накатанной площадке, ломая все декорации. Мебель в щепки. Звон битой посуды. Актёры разбегались, кувыркались сбитые с ног. Шум и гам.

Со стороны, настоящему Дмитрию виделось, что постановка сорвалась. Но дирижёр поймал свой репертуар и скрыл все изъяны. Музыкальное сопровождение: при помощи первой скрипки была введена мелодическая линия, а группа вторых исполняла аккомпанирующую функцию.

Произведение искусства достигло апогея: непревзойдённая игра наших героев, скатившихся к задней части сцены.

Дмитрий, отделённый от собственного тела, наблюдая за творившимся беспределом персонажей. Не выдержал, взбежал и пересёк архитектурную арку.

Он был заключённым внутри арки, зеркалом сцены. И тут его тоже начали шпынять туда-сюда. Сцена, сама земля ушла. Очутились в зазеркалье.

Дмитрий не является Смирновым, который в порыве гнева сперва расправился с Михаилом; тот всего на всего сумел лишь помахать шашкой в белых перчатках перед станковым пулемётом.

С разинутым ртом со стиснутыми зубами он положил их штабелями.

Там не было, свой ты или чужой. Идеология порождает свою мораль. Разделит — они и мы.

Другой мир — зазеркалье. И те, кто не посвящён — враги.

Допрос чрезвычайной следственной комиссией, на котором адмирал держался с достоинством. Спокойно отвечая на вопросы, зная, что это его последние слова.

После допроса, постановил; для нас неприемлемо, что бы вы являлись верховным правителем несуществующей страны. Страны, которой нет. Следовательно, вы Адмирал проговариваетесь к высшей мере наказания.

На улице холод собачий. Шинель нараспашку. Ну и что? Душа не дрожит его. Адмирал снял фуражку. Прицелился конвой. То мимолётное виденье прошедшей жизни, красиво и ужасно переплелись из одного воспоминания в память происходящего сейчас «Я знаю Смирнова капитана первого ранга. Флаг — капитан, верно, служил плечом к плечу со мной. Но тебя я не знаю Смирнов. Ты и телом другим и в принципе не тот человек, подчинён другой стороной».

— Будут последние пожелания —

— Повидаться с любимой —

— Это невозможно —

— Взвод! Целься!…ПЛИ —

Красные капли, пятна расплылись, застыли на февральском снегу.

И действительно, вот он сидит нарком почт и телеграфов товарищ Смирнов. Новая директива. Получил шифровку задним числом, где подразумевается, что в случаи чего — казнить. Такой Смирнов не нуждается в прямых приказах, потому что сама его сущность завербована.

— Кстати это очень удобно — прокомментировали сверху.

Выполнит с учётом доли погрешности, основываясь на запрограммированные принципы в своей базе данных.

Он отвёл глаза в сторону, как бы перерабатывая всё случившееся, переживая. Да теперь он не улыбается. Вздохнул, поправил очки. Оправдано.

Что-то пошло не так. Заёрзал, система дала сбой. Смирнов не совсем робот в этом железном мире, поскольку имеет интеллект, заметьте пока ещё не искусственный. Имеет способность выполнять творческие функции. И где-то в тайных закоулках разума он сопротивлялся, вставал в оппозицию, подпольно творил, пытался создать более правильный и менее жестокий мир. Получилось что-то в духе — Смирновцы. Простодушно надеялись, что в их силах хоть что-нибудь исправить, изменить политический курс, но всё тщетно. Потому что здесь в зазеркалье действуют иные законы; написанные, изданные одной рукой и принятые единогласно без права на поправку. И стоит вам засомневаться относительно их партийного строительства, выйти из дома и вместо того чтобы отправиться на завод, вы поделитесь накопившимися сомнениями с товарищем, то вас тут же схватят, повяжут собственными мыслями. Предъявят обвинения в создании нелегальной контрреволюционной группы.

Вершители судеб; сухо, быстро, монотонно зачитают приговор.

Обычное дело этого дня — ПРЕЦЕДЕНТ.

Смирнова постигла та же участь. Ирония ни злая, ни добрая. Тонкая красная линия. Остановка сердца.

В прошествии времени закатов, восходов, смены одних на других, Смирнова реабилитировали.

Захват белого дома. Танк. Человек. Реформы.

— РАЗРЯД…— нитевидный пульс.

— Пора возвращаться — голос из пустоты

Дмитрий воссоединился сам с собой. Кошмарное послевкусие, в голове кавардак, похмелье убитого прошлого.

— Ааа…наконец-то…Дмитрий Смирнов, а то мы вас заждались —

Дмитрий не верил глазам, он вновь встретил своего провожатого. Да, это тот, кто его впустил, и время от времени следовал вместе с ним, хоть и иной раз их пути расходились и порой не сходились во мнениях. Тут не прогадаешь это точно, был и есть он.

Странно. Абсурд. Возможно, что он не человек. Смирнов видит в нём что-то зловещее, далёкое, немыслимое и в тот же час ощутимое напряжение. Оно имеет множество имён, лиц, рук. Что это? Какая-то сконцентрированная сила, действующая иррационально, обладающая огромной властью прогибать, изменять вопреки морали. Страдающее чудовище от нехватки доброты тянется к красоте морали.

Более того, этот самозванец, да, Смирнов дал ему имя. Самозванец чуть ли не матом крыл прошлое руководство: они бездарно растратили свою власть, обрекли народ на страдание, короче говоря, всё просрали.

И тут, Дмитрий, не отошедший ещё от зазеркалья, схватил его за грудки, поднял на полфунта, прижал локтем за горло к стенке.

— Ну, ты…захлопнись, чёртов сын и не смей разевать пасть в их сторону…ПЁС!!! Ты и понятия не имеешь, что это было за время. Да если бы не их режим, ни стальная хватка партии великой страны…благодаря им мы победили в войне, от которой ужаснулся и содрогнулся весь мир —

Высказав, пусть и не в абсолютной форме кипевшей ненависти, Смирнов на минуту усмирил свой пыл. И оба замерли в оглушающих взрывах снарядов, диктаторских команд. Мучительные вопли сыновей, насилие без меры. Пролитые слёзы матери Родины. Взывающий дух отечество, встать на защиту. Великая победа и вечная скорбь.

— Нет, Дмитрий…это ты…вы Смирнов. В этом заслуга народа, людей способных жертвовать во имя любви, близких. Жизни всего сущего, прекрасного —

В его словах есть смысл, и у Дмитрия вертелось на языке то же самое. Подлинные чувства, но говорит ли он искренно. Боязнь признаться, довериться. Агония мысли.

— Да чтоб вам провалиться!!! — и он опустил его.

Они постояли, успокоились, привели себя в порядок, словно ничего и не было. Смотрели друг на друга в ожидании следующего шага. Шахматная игра.

— Ну что идём или так и будем стоять — сказал Дмитрий вопреки Смирнову.

— Вы правы, к чему медлить, впереди много дел…у нас большие планы и надежды на ваш счёт, кстати, ваши принадлежности, рабочие инструменты, думаю, они вам пригодятся — он протянул чемоданчик. Дмитрий, не колеблясь, взял и последовал за ним.

Смирнов знал, что путь тернист, потому что преодолевал его не раз, и придётся обрубить не одну ветку. Дмитрий теплился надеждой, что там впереди ждёт лучшее будущее, и если честно, наплевать на обещания, поскольку иной дороги он не видел, а те, кто скажут что ты слепой глупец, тогда спроси у них что делать? Бросить всё и бежать, засунуть голову в песок, спрятаться. Они и на это выкинут какую-нибудь глупость. Бесполезно, как ни крути, всё равно останешься в дураках. Но тебе есть, что терять — Подумай о семье —

И потому, он продолжил пробираться сквозь заросли множество интересов вьющихся лиан, деятельности органов власти, управления, общественный строй и экономическую структуру. Суровые дикие джунгли. Где существует основное правило, не указанное ни в каком акте, устная договорённость, естественный отбор, выживает сильнейший.

— ФОРМА ОДЕЖДЫ НОМЕР ЧЕТЫРЕ —

Натянули бронежилет. Застегнул. Дали автомат.

— СОЛДАТ — постучали по каски

— ТАК ТОЧНО —

И ты бежишь, а тебя бросает из стороны в сторону. Я материальная точка, простейшая физическая модель, обладающая массой тело, размерами, формой вращения и внутренней структурой которого можно пренебречь в условиях исследуемой задачи.

Парадокс, ты вроде бы сформировавшаяся полноценная личность, устойчивая система социально значимых черт характеризующих тебя как члена общества. Самораскрываешься посредством социальных отношений, общения и предметной деятельности. Но ты не вправе утверждать, что ты будешь и до конца останешься таким человеком, поскольку ты зависим от обстоятельств, которые делят твою жизнь на временные участки и, попадая в них, невольно делаешь выбор в ту или иную пользу. И даже если в твоей жизни ничего не меняется, то это оспоримо, потому что ты не рассматривал остальные, прочие варианты. А теперь подведи черту и ответь, скажи

— Бред…я волен своему выбору и у меня есть принципы, которым я верен —

Самое забавное в этой истории то, что Дмитрий придерживается своих принципов, благих намерений, стараясь не изменять самому себе, когда Смирнов снисходит к ужасным поступкам в чужих руках под влиянием силы.

Пожалуй, нам придётся оставить Дмитрия Смирнова, ведь мы имеем столь же важного героя всей этой небылицы. Джон Смит ждёт нас, там на другой стороне.

***

Невообразимое. Сокрушительное. Но очевидное по своей сути и поддающееся наглядному примеру. Джон видел глаза банкиров, весь финансовый институт. Чёрные дыры, призвание которых пожирать. Неутолимая жажда радужно сверкала вокруг зрачка. Это стремление разыгрывается в разных направлениях, способность на великие дела, плохие и хорошие. Постичь бы эту силу, оседлать её, направить в правильное русло. Не научились ещё, быть может, потом, когда-нибудь…и снова надежда. А пока они поглощают, берут с одной целью. Погоня за наживой; смешное и приевшееся понятие жизни, до тошноты противное. В природе, вызывает спазмы у простых людей. Но возьмут и переиграют, сделают так, что вроде бы выгодно, этакая наивность. Простата души беззащитных глаз.

Надулся биржевой пузырь. Джон неуклюже попятился, словно повстречался с мерзостью. Шаг один, второй «Подлый поступок, низость до которой опускаются люди. Назад, подальше от него. Сейчас лопнет»

Внезапно, да, для мистера Смита это было неожиданно: кто-то по-детски, совсем легонько, снизу подёргал за полы брюк. Джон обернулся, увидел позади себя печальную картину. Застывшая в живой повседневной реальности присевшая, осунувшаяся женщина. Мать, держащая на коленках ребёнка, подпирает рукой голову, усталость. Двое сереньких детишек прячут личики за её сутулые плечи.

Мистер Смит встрепенулся, оживился, нащупал в кармане горох и готов был дать пожертвование, благотворительность в его чести. Но посмотрев в её глаза, Джон понял по состаренному взгляду без проседи в волосах, что она ни о чём не просит. Вот-вот отдохнёт немножко после второй работы, чтобы сегодня же выйти на третью и получить гроши. И она не бросит детей, а их у неё десять. Олицетворение силы духа материнства.

Джон на этом месте прослезился, возненавидел мистера Смита. Та ненависть, что вызывает презрение к самому себе за наши проступки, непростительные ошибки, о которых нельзя забывать, чтобы в будущем не допустить подобного. Но выходит такая штука, что порой мы должны отпустить прошлое, чтобы не сломаться и двигаться дальше.

Вспышка фотокамеры. Чёрно-белый снимок. Опубликовали в газете, напечатали «Посмотрите в её глаза» пожалуй, этим многое сказано. Однако кое-где в вышестоящих умах это описывалось иначе, якобы она нуждающаяся сборщица гороха. Указали возраст и что у неё семеро детей. Промахнулись: ни сборщица гороха и детей не семеро. Но всё это неважно. Главное избежать шумихи, вызванной фотографией со статьёй в газете — тысячи бедных людей страдают от голода. После сенсации, туда поступило двадцать тысяч фунтов провизии от властей штата. Промахнулись: главной героине там уже не было, перебралась в другой город на заработки.

Страна безграничных возможностей, а на заднем плане какая-то суета, разговоры, обсуждение новостей, которые тебя не касаются. У меня своя частная жизнь. Джон шёл и видел многое среди многих. Мнимое и явное. Он был свидетелем зарождения этого общества, которое возникает спонтанно, без всякого великого замысла, их не объединяет общая цель, и нет никакого заговора, единого центра, чтобы контролировал всю мою жизнь. Мы автономны. Сфера — воображаемый шар с силовым полем. У нас есть законы, защита в сфере частной жизни, в пределах которой я могу принимать любые решения на собственный страх и риск.

— И что? Он рискнул? —

— Да, но дело даже не в этом, а в том, где он оказался…застрял в движении. Он стоял и в то же время двигался. Был в центре внимания, словно весь мир вращался вокруг него одного. Ощущение центра. Самым примечательным было то, что по правую и левую сторону били фейерверки, это необычные декоративные огни разнообразных цветов и форм, а нечто большее, жизненное —

Левый центр со своей политической ориентацией извергался синим: упрямый осёл хочет переубедить Джона в обратном.

С право чувствуется красное смещение: на платформе консерватизма стоит мощный слон и твердит своё.

И каждый из них в чём-то преуспевает или отступает, меняя интересы, делает предпочтения.

Мистер Смит вовсе не смутился этому противостоянию, он давно уже решил, на чьей он стороне. Вот только Джону, мерещится тоннель, уводящий его в свою глубину жизни в не сказочном цвете, и это совсем не связанно с политикой, а лишь затронет тебя и твоих близких, родных.

Джон офисный сотрудник. Сидит на своём рабочем месте, на верхнем этаже северной башни.

Вы знаете, бывает такое предчувствие, что вот-вот произойдёт нечто страшное, и ты не сможешь этого избежать, не в силах уклониться.

Не зная зачем, он встал, пройдя серые перегородки, ряды вечно занятых коллег. Подошёл и замер…там за стеклом, необычно, крайне низко летящий самолёт…прямо на нас…СКРЕЖЕТ ТУРБИНЫ САМОЛЁТА.

А по соседству южная башня-близнец. Где работает его приятель, сын, брат, Пол. Они с женой тогда трудились, составляли важный отчёт, подшучивая «Мы единственная пара, которым так ловко удаётся совмещать работу и семейную жизнь. Люблю тебя» ВРЕЗАЮЩИЙСЯ ВЗРЫВ. Страницы еженедельного отчёта разлетелись, они даже не сгорели, а исчезли.

Кромешная тьма…разъедающий угарный газ. Пыль бетона, рухнувшего мира. Под завалами, зажатый плитами, он откашливался, звал помощи.

Пожарник, спасатель стоит среди обломков и дыма. Сажа на лице. Он слышит их мольбы, Джона. И, невзирая на опасность, пытается до них добраться, готов пожертвовать собой. Куртка накалилась, швы расходятся от напряжения мышц «Я обязан успеть. Мой долг вытащить их, спасти»

Сентябрь одиннадцатого числа. Наберите номер 9.1.1. сейчас звенит у Джона.

Тоннель забирает, уводит. Мерцание жизни на краю пропасти.

Военная операция под кодовым названием — ИРАКСКАЯ СВОБОДА

Вторжение началось массированной подготовительной бомбардировкой. Перешли границу «Это лишь начало широкой и мощной компании».

Джон открывает крышку люка, забирается в танк.

Пол изготавливает авиабомбы.

Пехотная дивизия продвигается через пустыню смерти, они не видят там жизни. Конвой осуществляет патрулирование на трассе в неактивном состоянии. Джон за рулём армейского вездехода Хамви. В кабине армейские плоские шутки, за ней песчаная буря.

У обочины срабатывает самодельное взрывное устройство.

Дорога. Колесо. Шлем. Идёт по дороге, тащит на себе Пола, обрубок тела, ноги остались у обочины их демократии.

Приземлился вертолёт, рассекая воздух…вух…вух…movie go go!!!

Морские пехотинцы перед входом в один из дворцов. Пол держит на изготовки М-16, прикрывая спину Джона — Ты и я…помнишь, у нас уговор, что мы вернёмся вместе брат. Ты и я…

Уничтожение статуи; чёрная стальная фигура, уличённая в связи с терроризмом, оружие массового поражения. Поводы, предубеждения. Накренилась, повалилась, свергли с постамента.

Джон бредёт по улице руин. Форма цвета хаки потеряла свой оттенок. Да, сегодня он пьян, ему пришлось выпить и пролить немало крови. Терзаемая боль утраты: он не сдержал обещание, подвёл, им никогда не возвратиться домой вместе.

В глазах безумие, дикость, и голос «Военные вернуться домой не раньше, чем миссия будет выполнена. Мы отстоим нашу свободу. Мы принесём свободу другим. И мы победим».

И это миссия нашей компании. Быстрый беглый взгляд на окружающую обстановку временного безвластия: двое грабят магазин за углом; другие собирают ценные вещи в чужих домах, трупам они не нужны.

С недавних пор, Джон стал разговаривать, нет, не вслух, а так будто бы с кем-то, кто присматривает за нами, за миром.

— У тебя есть сердце? Чтобы я смог вырвать его из твоей проклятой груди —

Две недели назад говорил по телефону с женой. Она поднесла трубку дочери, и он слушал, как та играет с погремушкой, угукает, расплывчатое слово папа. Приятно до дрожи.

На уме было только одно «Беги Джон, беги отсюда. Убраться бы подальше». Он самовольно покинул базу. Начистил до блеска пистолет. Приставил к своему виску. Так и стоял ещё минут пять, пока его не вырвало, о блювал собственный берцы до желчи. Выронил пистолет, упал на коленки и рыдал без слёз, кричал, сотрясаясь всем телом. Их не было.

Прошёл курс реабилитации. И там где меня нет, живёт счастье, гармония не правильного мира. Говорят, что ты сам творец своей судьбы. В том, что случилось — твоя вина. Что повёлся? Тогда расплачивайся по счетам. Ты можешь быть кем угодно. Мир без границ. Всё это условно.

Но теперь для Джона, ка бы это странно не звучало, существуют реальные границы, осязаемые. По крайней мере, тоннель, имеющий свои измерения: длина, ширина, высота.

Джон у входа в метро. Шарообразная лампа зеленного цвета — вход. Вдруг он припомнил то, что сказал один из пациентов реабилитационного центра

— Всё это иллюзия —

Джон пожал плечами.

— Мы живём не в трёх мерном пространстве…глупо, правда —

Джон вставляет пластиковую карту, проходит через турникет на платформу. И каждый день более пяти миллионов людей ездят уже по проложенному маршруту судьбы.

— Полная чушь — он отнекивается.

И каждый день мистер Смит наставляет его «Ты знаешь, зачем ты здесь. Ты идёшь по правильному пути. Ты почти у цели. Соберись. Не будь размазнёй».

И тут понеслось. Умопомрачительное путешествие осуществил наш герой, оказавшись за горизонтом событий.

Невероятно, раннее, он находился на поверхности, был в не игры, так сказать являлся удалённым наблюдателем, как в прочем и его коллеги. Они видели, что тело, в нашем случае сотрудник, весь такой светящийся от радости, постепенно разгоняется под действием сил тяжести по направлению к центру, да, того самого центра. Его цвет, повадки, частота сигналов, манера общения, пока не изменяются, но когда он начнёт приближаться к горизонту событий. Фотоны, идущие от тела, будут испытывать красное смещение по нарастающей. Из-за гравитационного поля все физические процессы с точки зрения коллег будут идти медленнее, и расстояние так же будет восприниматься по-разному. Частота сигнала резко падает. Им кажется, будто его плющит и при всём при этом ещё и замедляется. Пересечение телом горизонта событий они не увидят никогда. Да и он уже не светится. Всё это плохо кончится для него, плохая затея. Но Джон, обладает незаурядными способностями, что позволяют ему, выделятся среди коллег. Естественно это массивное тело (воображаемая великая, великая компания) искривляет пространство-время. И дело тут не в количестве вещества, а масса тесно связана с понятием «энергия» и «импульс». Чутьё подсказывало, интуиция говорила «Неважно, сколько у тебя монет или купюр в бумажнике, а то, что из них можно извлечь выгоду и связи, притяжение, и всё в совокупности даёт власть».

На данный момент, Джон, пробное тело с малым зарядом и не возмущает внешнее поле, но это временно и он это осознаёт. Возможно, это его выбор или всё-таки затянуло, сожрало в один присест. Это с какой стороны посмотреть. Здесь два варианта, либо ты тому причина, либо попал под влияние. И какой пришёлся по вкусу — тебе решать.

Джону приятно думать, что это он, а не стечение обстоятельств, и нет никаких манипуляций. Состояние невесомости, испытывает действия приливных сил, растягивает, сжимает. И вот он тот самый штрих, когда он пересекает горизонт событий. Пустяковое дело, этот пункт Джон не выделяет. Однако возврата теперь нет. Схлопывание.

Джон очутился в другом измерении. Вечеринка в самом разгаре. Мистер Смит — чёрный смокинг, галстук бабочка, ботинки из тонкой кожи. Выглядит так, будто он пришёл один на политический бал без сопровождения. Коктейли, серебряные разносы, услужливые официанты, звон бокалов, мелодичное пианино. Все политические деятели разбрелись по залу: кучка там, кучка здесь. Мистер Смит уверенно продвигается вперёд. Он никого не задевает, но все оглядываются на него, что-то заставляет их скапливаться. Держит в руке бутылку шампанского, здесь такого нет. Движется, взаимодействует с этим странным полем. Набирает массу. Толпа окружила его. В сторону дебаты. Потенциал комплексного поля на донышке бутылки. Встряхнул, глухой вылет пробки. Играючи разливается красивая, сильная речь. Неоспоримо.

Овальный кабинет. Официальное рабочее место главы компании. Он может изменять интерьер по своему вкусу. Символ власти и престижа.

Джона вызвали на ковёр. Он стоит, потупив глаза, читает начертанные вдохновляющие цитаты на ковре. Затем, вкрадчивым взглядом скользит по столу резолют. Не спеша перебирается с ковра на большую печать с белоголовым орланом.

За столом, в кожаном кресле отвернувшись от него в сторону трёх больших окон, сидит чёрная фигура, глава компании. Частичка бога (которая наделяет массой все другие частицы) или чёртова частица. И почему-то Джону кажется, что у них с этим мистером одно лицо на двоих.

Он медленно разворачивается к Джону с обращением

— А ты знаешь Джон, я на тебя рассчитывал — подбрасывает вверх яблоко, принимает на ладонь, крепко сжимает и смачно надкусывает. Это было необычное яблоко…

И тут-то Джону представился страшный сон наяву. Он посвященный в планы жизни, смерти. Обговаривая заранее правила игры. Нет, я, конечно, понимаю, но чтоб вот так прямым текстом, рассуждая об этом откровенно. Используя формулировку, статистику, однозначные термины, без эмоциональной окраски. Чистая формальность. Разделяй и властвуй. От этого становится не по себе.

Джон не выдержал и послал всё к чертям. Выбежал из здания, сорвал галстук, поймал такси, прыгнул на заднее сиденье. Некорректно выражаясь — С меня достаточно, я сыт по горло этим дерьмом! Дьявол — смартфон запиликал в кармане.

— Да —

— Милый у меня для тебя новость. Я до конца не была уверена, но сегодня я проверилась и…у нас будет малыш —

Джона перевернуло, настигла радость, волнение, он испугался и возрадовался.

— Знаю, это не вписывалось в наши планы…я не находила себе место и решила не дожидаться тебя с работы и вообще я должна была раньше сказать…не сердись…я так счастлива по-детски в канун рождества —

— Нет, нет, что ты милая наш ребёнок это чудо, которого я ждал всю свою жизнь —

Джон понял, что впервые в жизни он прав как никогда, потому что не обдумывал, а слова сами шли от чистого сердца.

Кэтрин безудержно перечисляла заботы, хлопоты, расписывая дальнейшую их жизнь. Джон слушал и осознавал, что ему никуда не деться от того мистера, что сидит в кресле в том здании компании, потому что они нуждаются в нас, а мы в них. Мы связаны. Нужно сделать этот мир лучше, чтобы наши дети были счастливы.

Таксист дождался окончания разговора, склонил голову на бок, понимающе улыбнулся

— Что старина? тяжёлый день —

Джон кивнул.

— Куда тронем шеф? —

— Домой —

Наблюдал за падающими хлопьями снега. Включился счетчик, и заиграла старая рождественская песня в исполнении Фрэнка Синатра The Christmas Song.

***

Дмитрий на подступах к работе. Да, он таки добрался, конечно же, его подталкивали к этому. Ооо это необычная мелкая работёнка.

На дверях весит старый ржавый замок, требующий смазки, и согласно графику его смазывают, иначе двери не откроются. Там вершится само величие единой партии. Перед входом, если повезёт, вы услышите, что признаётся политическое и идеологическое многообразие, и никакая из них не может устанавливаться в качестве обязательной. Ну, так на всякий случай, что-то вроде инструктажа по технике безопасности, которым можно пренебречь в условиях реальности.

Михаил ухмыльнулся. Дмитрий оглянулся, к ним на встречу, быстрыми чёткими шагами приближалась молодая девица. Официально деловой вид, строгие очки и настрой весьма серьёзный. «Вот оно новое поколение. Дитя пропитанное, взращенное его политикой». Поприветствовала Дмитрия, в том числе Михаила, и всех остальных. Несомненно, к тому времени собралось достаточное количество безработных зарегистрированных для участия в конкурсе. Огласила длиннющий список. Затем, как понял Дмитрий, следует индивидуальный подход, собеседование, конкурс, выборы. Он так и не разобрался в этой мишуре, но было очевидно, что ему деликатно предложили выбрать цвет рабочей униформы, заставляя обратить внимание, тыча указкой на плакат у дверей.

ПЛАН — идеологическое клише, которое обозначает политическую и экономическую программу президента. Он так и не был окончательно сформулирован, но судя по фрагментам, является набором лозунгов и обещаний.

Сверху застыл вне времени, заполняя пространство сомнений, Бюст триумфатора из белого мрамора. Дмитрий прибегнул к жёсткому сравнению

— Да это же сам цезарь. Государственный и политический деятель, полководец, консул, диктатор, великий понтифик —

Михаил сделал замечание

— Ни капли сходства, разве можно, да в наши-то дни, к тому же все эти должности упразднены —

Однако было ясно, о чём свидетельствовали живые голубые глаза, и уверенные каменные скулы лица. Он видит и знает вас насквозь. Дмитрий был не обделён вниманием, а у Михаила всё это вызывало отвращение «Всего лишь человек, никакой не всевидящий».

Рядом в тени находился мемориал, памятка, чтобы не забывали, заместитель — магистр конницы.

— Громко сказано — ощетинился Михаил.

Не имея чётких очертаний твёрдости. Под командованием Цезаря он стал одним из ближайших соратников Цезаря и быстро возвысился под его патронажем. Заместитель. Игра образами приводит в замешательство, порождая споры, а когда все спорят и разглагольствуют — они делают свою историю. Неудивительно, верно? Что величие и статус власти застрахован вторым. Но Дмитрий более прикован к первому взгляду. Стоял, словно зачарованная игрушка «Интересно, каково это посмотреть лично ему в глаза, вот так один на один, переговорить с глазу на глаз».

Михаил турнул его в бок, чтобы тот очнулся

— Пойдём, ведёшь себя как наивный мальчишка…всё готово. Сейчас начнётся —

Все ждали этого дня, кроме Михаила.

Точно в знаменательный красный день календаря произойдёт чудо и в конце объявят — СВЕРШИЛОСЬ —

Михаил, по пути в офис прочитает сводку новостей, чтобы формально убедится в сделанной ставке. Нет, он не ходил на выборы и без того ясно, кто победит. Что не оправдывает его бездействие, потому что каждый голос важен, и с этим тоже можно поспорить. Что ж приступим к барьеру, устроим дискуссию, а сегодня пишется история.

В соответствии со ст. 5 Ф.З. днём голосования на выборах президента является второе воскресенье месяца, в котором проводилось голосование на предыдущих выборах президента. Президент избирается гражданами на основе всеобщего равного и прямого избирательного право при тайном голосовании. Право избирать имеет каждый гражданин, достигший на день голосования 18 лет.

Официально-деловая дамочка с избирательной комиссии огласит порядок голосования. Покажет специально оборудованные избирательные участки. Чтобы вы сами убедились в соблюдении права всех норм права, согласно конституции и Ф.З. в соответствии с законодательством. Они даже продемонстрируют видеонаблюдение, соответственно по предложению председателя правительства — необходимо обеспечить видеонаблюдение процедур голосования и подсчёта голосов избирателей на выборах.

— У нас всё законно, играем почестному, что не верите? Пожалуйста, сами удостоверьтесь — онлайн трансляция —

Смотрите (можно даже взять попкорна, жаль, что не три д.)

Дмитрий и не посмеет сказать вслух — сфабриковано. Он лишь вообразит «Ну ведь есть вероятность, что подстроили, пусть и не сейчас, а заранее».

Михаил, зная своего друга, посмеет упрекнуть

— Ерунда, ты такой наивный дружище. Эта система работает по другому принципу, и ты лучше меня знаешь это. Зачем переводить бумагу понапрасну — он приложил указательный палец к макушке и тихонько показал — Всё уже здесь заложено, записан код, понимаешь…дело осталось за малым, провести церемонию, коронацию — кроткий смешок, переменился в лице, строго с укором — Всё это правильно и достойно всех нас. Они хотя бы хоть что-то делают для таких как мы…действуют, а кто не способен, тот критикует. Главное поймать момент, ухватиться, поднять задницу с дивана и взять под контроль свою жизнь, а не ждать чуда. Вот тебе свобода выбора — и он пошёл вразвалочку, нагло, уверенно. Он так с детства ходит по жизни.

Дмитрий смотрел ему в спину с уважением, не потому что он раздавал дружеские советы, словесную чепуху, которую вы получите от любого знакомого, а зато, что он не раз вытаскивал его из передряг по молодости. Действие и не только на словах, и с годами ты понимаешь, что к этому человеку нужно не просто прислушиваться, а ценить. Интересно выглядит то, что он с лёгкостью улыбается в лицо этой грязной игре, плюёт на их правила, где надо соглашается, подстраивается, но не прогибается. Стойко переносит все тяготы. Присущая ему вёрткость всегда восхищала Дмитрия. Забавно, но именно такие люди, как он, и пробиваются наверх, поднимаются. Сейчас он вроде бы прошёл мимо, а завтра смотришь, а он уже там. Работает в этой системе, рыба в воде. Постоянно в движении.

Дмитрий всё-таки решил проголосовать. Взял бюллетень, идёт в кабину для голосования. Возникла нелепая мысль «Голосуют только взрослые, иначе у детей появился бы излюбленный вопрос — Почему? Пришлось бы объяснять, что к чему, неловкий момент, в итоге свелось к этому — мы не правовое государство, но мы к нему стремимся — а так вы сами всё понимаете. С совершенно летними проще, потому что вас вырастили, воспитали и приставили к ответственности, теперь вы отвечаете.

Впереди кабина увешанная синим «Ты должен выбрать» Дмитрий, невольно обернулся. Позади в ожидании на него с укором смотрели поверх очков, скрестив руки на груди. «Да, пожалуй, синий. Этот цвет выделяется». Поставил галочку, можно конечно и крестик, но галочка куда лучше смотрится. Снова нелепая мысль «Исполнительная власть призвана исполнять волю народа»

Складывает пополам, опускает в специальный опечатанный ящик.

Дмитрию душно, спёртый воздух, головная боль, мутит. Ему хочется поскорее выбраться из этого места. «бежать…бежать не оглядываясь» И этот с виду систематизированный синий похож на хаос. Слишком много людей притворяющихся порядочными, цивилизованными. Натянутые на плечи шкуры убитых зверей, поверженных врагов. Гуманные добротные лица акул бизнеса с распухшими красными ноздрями от наркотического белого порошка. Честные люди не сущие правду и свет брошены в темницу, сожжённые на костре за ересь. А после очередная пьянка, гулянка, разгул и воровство. Новейшая история: коррупция и поставленный врачом диагноз алкоголизм.

«Нет, в этот раз без меня»

Спустя неделю. Дома.

По телеку куча политиков устроили дебаты.

Отец разгадывает кроссворд, дерзко цыкая при высказывании одного из политиканов, и, местами соглашаясь с мнением другого, кивает головой.

Старший сын, рядом сидя на полу, быстро листает книгу, какая-то научная литература, делает пометки на каждой странице. Но невозможно слушать то, что они там несут. Фыркнул, не сдержавшись — Бензпирен или бензапирен, только представь себе. Это ароматическое соединение вроде тех, что там стоят у барьеров. Представитель семейства полициклических углеводородов. Вещество первого класса опасности. Ну, ты понимаешь да, что сидят в первом ряду —

Разрывались динамики, лаяли каждый из своего угла, рапортовали про нефть, баррель и новый курс.

Сын, спокойным голосом продолжал — Образуется при сгорании углеводородного жидкого, газообразного и твёрдого топлива. В окружающей нас среде накапливается преимущественно в почве. Из почвы поступает в ткани растений и двигается дальше по трофической цепи. Химическая связь бензапирена с нуклеотидами ДНК может приводить к тяжёлым видам пороков и уродств у новорожденных. Если этот канцероген осветить, то он, конечно же, поглотит его — цыкнул — Вещество вызывающее рак — он показывает пальцем на экран, при этом, даже не посмотрев туда — Видишь ли, они берут свет длиной волны 380 нанометров, а он является важным для жизни, так вот, эти подлецы преобразуют его в другую длину волны —

Отец, нахмурив брови, смотрел сыну в затылок, замер, не дописав слово в кроссворде. Сын растянулся в улыбке и с удовольствием продолжил — Земля образовалась около четырёх с половиной млрд. лет назад, ну ты знаешь да, путём аккреции и всё такое, из массы газа пыли оставшихся от образования солнца. Между тем, гравитация сделала свое дело. Начало солнечной системы путём термоядерного синтеза гелия из водорода. Приблизительно 580 млн. лет назад возникла сложная многоклеточная жизнь, до этого, оно устанавливало свои правила игры. Там и ДНК, цепи которой попарно объединяются при помощи водородных связей во вторичную структуру. Подобно спиральным галактикам и наш родной млечный путь в том числе. Витька из параллельного класса сказал, что мы все состоим из звёздного вещества. Он типа увлекается астрофизикой и на внеклассных занятиях мы такое заворачиваем. Представь себе, что наша природа, система, основываясь на принципы вселенной млрд. лет издавала законы, свои нормативно правовые акты. И тут 200 тыс. лет назад появляемся мы. Прям как дети — он хихикнул — Бегаем, играем в войнушки, задираемся, ставим подножки друг другу. Тогда и сейчас неспособны понять эти законы и их силу. Но ты ведь знаешь, что незнание законов не освобождает от ответственности — смакуя в предвкушении горькой действительности — Вселенная этого даже не заметит. И назови любой отрезок времени ЭОН, ЭРА, ПЕРИОД и я найду различия. И пускай, наша история циклична, круговорот воды в природе или период колебаний в физике. Надо признать, что наш биполярный мир не стечение обстоятельств, даже солнце имеет два магнитных полюса. И пусть только попробуют воспользоваться, у них нет шансов, эволюция всегда побеждает, и у нас нет право на ошибку — им овладела научная истерия — Есть пару идей, можешь дать этому определение. Революция, грубый и древний пережиток, но это произойдёт в сознании людей. Да мы будем объективны — повеяло холодом, Отец встревожился «Что взбрело в голову двенадцатилетнему мальчишке, откуда такое безумие»

— Они не способны воспринять это. Потому что всё ускоряется. Солнечному свету требуется около 8 мин. 19 секунд, чтобы достигнуть Земли, 150 млн. км. И мы будем жить в его темпе —

Прервался, повернул голову, обратился к окну, и теперь отец видел его лицо в профиль.

Поджал губы, две тонкие нити. Прищурился и взорвался — Поборникам науки больше нет места в нашем мире — взрыв водородной бомбы устами ребёнка.

Отец выронил журнал из руки, отпрянул от спинки дивана.

— Способны ли они затмить нас или использовать в своих корыстных целях, нет, мы этого недопустим, мы обрели новый способ видения это сравнимо с тем, что Солнце светит белым светом, но у поверхности НАШЕЙ планеты приобретает жёлтый оттенок из-за более сильного рассеяния и поглощения коротковолновой части спектра атмосферы —

Яркие лучи пробивались сквозь стекло, обволакивая лицо. Тепло.

— Придёт день, и при ясном небе вместе с голубым рассеянным светом от неба, солнечный свет вновь даст белое освещение —

Сын не щурился. С широко раскрытыми глазами, будто делал спектральный анализ, раскладывая свет на составные цвета.

Отец «Это всего лишь увлечение. Да, его ноутбук забит теоритической физикой, научными трудами, ну и что. Постоянно зарывается в книгах: Олдос Хаксли; Джордж Оруэлл; Томас Генри Гексли; Замятин Евгений Иванович. Недавно он заявил, что его кумир Платон. Ещё и на тренировки по греческой борьбе успевает ходить. Откуда столько энергии в нём, а эти их постоянные сборы…всё что-то затевают, экспериментируют. Жена права, надо взяться за него. И завтра же снова на службу».

В комнату вбежал младшенький, крутился, заведённая юла.

— Пап мы идём? —

— Что? Куда? —

— Я так и знал, забыл — шлёпнулся возле брата, надув щёки — Сегодня премьера…новый эпизод звёздных войн…ты сказал в выходной —

— Он прав, ты обещал — подхватил старший.

— Да, конечно, пойдём, это я так задумался, отвлекся -