В лагере

Вячеслав Матосов

В ЛАГЕРЕ

1

Майор Михаил Острожев вышел из продуктового магазина, вынося две бутылки водки. Тридцатилетний майор привёз в лесную глушь недалеко от Хабаровска стройбатальон, чтобы соорудить лагерь"для особо опасных преступников", как сказал в Москве генерал из МГБ. Но майор по слухам догадывался, для кого предназначался тот лагерь.

Строительство лагеря подходило к концу и майор решил "развеяться от грустных мыслей", приехав сюда в город Хабаровск с сержантом водителем. Он с удовольствием смотрел, как мартовская капель 1953 года барабанила во всю по лужам у каждого дома. Но резкий холодный ветер мешал его хорошему настроению.

В то позднее утро захотелось погреться, потому что ему явно было недостаточно чёрного полушубка, подпоясанного ремнём-портупеей с кобурой. Форменная шапка, начищенные сапоги и плоская полевая сумка на тонком длинном ремешке через плечо дополняли его надменный вид. Одну бутылку он сразу положил в один карман полушубка, а вторую открыл зубами и отправил половину содержимого вовнутрь. Начатую бутылку пришлось положить в другой карман. Медленным движением достал пачку папирос, но там было пусто и майор матёрно выругался.

В магазин за водкой выстроилась длинная очередь. Идя к машине вдоль этой очереди, майор заметил пожилого мужчину с чёрной бородой, горбатым носом, в шляпе и в старом длинном чёрном суконном пальто. Мужчина шёл навстречу, держа под рукой какой-то свёрток.

Вот тот, кто будет жить в построенном мною лагере, подумал майор. Остожеву захотелось похвастаться и разрядить свою ненавись к "ним", спрятанную в нём давно и глубоко. Шатаясь на ходу и поравнявшись с ним, майор с радостью изрёк такую фразу:

— Скоро вам, всем евреям, придётся жить в лагерях, в казённых домах-бараках. Я тоже позабочусь об этом и только жду приказа товарища Сталина!

Человек в шляпе добродушно и уверенно ответил:

— Всевышний не допустит этого.

После услышанного сильное удивление на лице майора сменилось выражением гнева.

— Ага, так ты — против приказа товарища Сталина? Теперь ты пойдёшь со мной. Поворачивай. Я тебя арестовываю, — вынув пистолет из кобуры, прохрипел майор.

Но содержимое бутылки начало действовать сильнее и майор продолжал, еле двигая языком:

— Как тя звать? Атичай. Это— политицкая стацся.

— Звать меня— Ицхак, — чуть испугавшись, проговорил мужчина.

Но тут к ним подошла пожилая женщина и сдержанно сказала:

— За что вы его? Он добрый и помог мне — хлеба дал, когда я была больная.

— Что? И ты туда же захотела, заступница?! — закричал майор, поднял пистолет и выстрелил в воздух.

После этого выстрела люди вокруг них стали быстро расходиться. Исчезла и та старушка.

Вне себя от гнева майор подвёл пожилого Ицхака к грузовику и, качаясь сам, помог ему одной своей рукой забраться в кузов. Отодвинув шофера в кабине, он из-за спинки сиденья вытащил запасной светло-коричневый тулуп, шапку и прохрипел вверх Ицхаку:

— Одевайся, там — холодно. Я покажу тебе, где будешь скоро жить.

2

Шляпа и пальто не помогли бы согреться в кузове, и Ицхак с небольшой долей благодарности принял тулуп и шапку. Стоя на согнутых ногах и кое-как одеваясь при движении машины, он не удержался и свалился в кузове на охапку соломы, успев засунуть руки в рукава тулупа.

Что же задумал сделать с ним майор, от которого особой гуманности ждать не стоило, спросил про себя Ицхак, сидя на соломе. И сам ответил, что, может быть, расстреливать и не будет, — для этого нужен суд. А хотя, какой там суд в такое страшное для евреев время и в такой глуши!

Синагога в городе была закрыта. В доме рава Шимона, где они в тишине справляли праздник субботы, он слышал об арестах ночью евреев не только в тридцать седьмом, но и совсем недавно. И вспомнил, как сказал жене Лее, когда она его провожала на субботнюю молитву:

— Я недавно читал у мудрецов, что наглость властей не будет знать границ. Сейчас пришло такое время. Будь осторожна.

Жить, конечно, осталось немного. Что можно успеть ещё сделать? Эх, если бы он смог убедить этого майора в том, что Бог не оставит свой народ! Тогда можно считать свою задачу в этой жизни выполненной. Недаром Всевышний вывел наш народ из египетского рабства, думал он, трясясь на досках кузова.

3

На следующий день Острожев очнулся от тяжёлого сна уже днём в бараке-конторе. В голове шумело и он начал вспоминать, что было вчера.

Ах, да, арестовал мужика-еврея в шляпе. Он заслуживает расстрела. Но надо сначала пойти прочитать ему политинформацию, а потом посмотрим, подумал он и начал одеваться, опрокинув при этом пустую бутылку из-под водки. Вчерашняя злость к евреям улеглась в нём.

В этот момент сидящий рядом на стуле дежурный сержант встал и доложил:

— Товарищ майор! Арестованный заперт в хозяйственном бараке. Я протопил там печку-буржуйку и дал ему одеяло, чтоб не загнулся ночью. Что с ним делать дальше?

— Я сам с ним сейчас поговорю, — ответил майор.

Майор встал с постели, оделся, вышел из барака-конторы и оглядел лагерь.

Вокруг весна набирала силу, пожирая ручьями серый снег. Этому пробуждению природы помогал звон пилы на лесопилке. Были построены почти все бараки.

По дороге в хозяйственный барак майор опохмелился, достав вторую бутылку из кармана полушубка. Открыв ключом дверь, майор вошёл в барак и хлопнул громко дверью, чтобы пробудить арестованного. Тот вскочил, сбросил одеяло и спросонья начал застёгивать пуговицы на полушубке.

Настроение майора начало ухудшаться, — он с трудом вспоминал фразы из газет. Наклонился и, качаясь при этом, поставил начатую бутылку на пол, говоря:

— Ну, ты осознал, что наболтал мне вчера? Слушай, я тебя просвещать щас буду.

Ты слышал, что вот такие как ты космополиты, врачи-вредители, хотели отравить товарища Сталина? Они были завербованы американской разведкой. Но наши органы раскрыли это дело. Поэтому сейчас все советские люди озлоблены на вас, евреев. И чтобы вас оградить от справедливой народной мести, товарищ Сталин приказал построить такие вот лагеря и свести вас всех туда.

И тут в Ицхаке взыграла какая-то буйная смелость. Всё равно пропадать, подумал он и, глядя прямо в лицо майору, уверенно произнёс:

— Нет, я не верю в это! Просто, он хочет всех евреев уничтожить.

— Ах, ты жид порхатый, мало тебе, что Вождь беспокоится о тебе, так ты и клевещишь на него! — выкрикнул майор со злостью.

Затем он нагнулся, поднял бутылку, отпил из неё, утёрся рукавом полушубка, поставил бутылку на нары и вынул пистолет из кобуры.

— Ты мне надоел со своими речами. Пора кончать с тобой. Я— здесь главный и сам свершу справедливый суд. Всё равно, привезут тебя сюда и здесь ты загнёшься. Мне генерал из органов дал власть выявлять и казнить здесь врагов народа. А ты такой и есть. Скидай шубу и вперёд!

Ицхак снял полушубок и положил на нары, после чего майор ударом кулака в спину вытолкнул его из барака.

Идя вперёд в шапке надвинутой на ухо, Ицхак думал, каково же его назначение в этой жизни. Книг он не писал, зато оставил сына после себя. И захотелось напоследок как-то показать этому солдафону своё духовное превосходство.

— Какое твоё последнее желание, — тихо вдруг спросил майор.

— Я желаю, чтобы после моей смерти ты убедился, что Всевышний существует, — гордо ответил Ицхак, остановившись и полностью повернувшись к майору.

— Ишь чего захотел. Ну, иди, иди, — насмешливо ответил майор.

И в тот же момент подбежавший дежурный сообщил, что майора срочно по рации вызывают из Москвы.

— Жди меня здесь, — строго приказал майор, пряча пистолет в кобуру.

Возвращался майор медленно, держа полушубок в руке. Он показался Ицхаку совсем другим, когда как-то странно и удивлённо проговорил:

— Великая скорбь для всего нашего народа, — умер товарищ Сталин. А я получил приказ прекратить здесь работу.

Майор отдал полушубок Ицхаку и медленно опустился рядом на ствол срубленного дерева, пытаясь осмыслить происшедшее. Достал новую пачку папирос "Беломорканал", отданную ему сержантом, и закурил.

Он думал о том, что этот лагерь ему приказали построить для того, чтобы, и вправду, извести всех евреев. В это до сих пор он полностью не верил. Сколько на той войне полегло народу и здесь ещё полегло бы.

Странное дело, есть люди, которые верят в Бога. И таких очень много. Пролетарии в других странах, вот, — тоже.

Вождь привёл нас всех к Победе в Великой Отечественной Войне. А теперь нет Вождя. А Бог?

Он вспомнил, как в деревне в детстве мать первый раз повела его в церковь. Лучи света пробивались сверху из дырявого купола. В хоре пели две женщины и их голоса нежно щекотали душу и плыли, плыли вверх… А потом в военном училище он напрочь забыл про эти детские впечатления.

Затянувшись дымом после долгой паузы, он вслух добавил:

— Это что ж получается? Есть твой Бог. Я объявляю тебе амнистию. Освобождение, значит. Не буду тебя расстреливать, космополит. Иди оденься в бараке. Жди.

Майор шёл вслед за дрожащим от холода Ицхаком и думал о том, что живёт вот такой народ-евреи. Молятся своему Богу и Бог этот их спасает! Так, значит, Бог существует! А кто же его, майора Острожева, спасёт от такой безрадостной жизни? Что-то надо менять.

Майор посадил Ицхака в машину и приказал водителю доставить к тому же магазину в Хабаровске. Идя к своему бараку, майор твёрдо решил написать рапорт-просьбу об отставке.

Вячеслав Матосов.Торонто. 2016.