Муза

Анна всегда любила этот момент, ждала его, отсчитывая минуты. А когда он наступал, умирала и рождалась вновь. Спектакль отыгран, можно сбросить маску и погрузиться в мир аплодисментов, цветов и восхищения. Снова и снова она появлялась на сцене ради этих минут и наслаждалась преклонением толпы.

Сегодня она была хороша, и знала об этом. Длинные каштановые волосы разбросаны по хрупким плечам, которые еле прикрывала белая полупрозрачная органза. Глаза цвета сапфира возбужденно сияют, пухлые, старательно подкрашенные губы приоткрыты. Пышный венок подчёркивает сияющую кожу и мягкий безукоризненный овал лица. Грудь прикрыта ровно настолько, чтобы пробудить воображение. Тонкая талия перехвачена алым пояском. Окутанная волнами восхищения она ощущала себя королевой, у ног которой столпились подданные.

Мысль о собственном величии каким-то причудливым образом к дворцовым интригам, подарив кисловатый привкус огорчения. Волшебство сразу же пропало. Разочарованной Анне оставалось одно — доделывать своё дело. К счастью, годы, проведённые в театре, отточили её мастерство до автоматизма, поэтому она справилась.

Только оказавшись в тёмном салоне такси, позволила себе расслабиться. Даже бешеный успех в роли Офелии не мог смягчить разочарование от того, что роль Марии-Антуанетты досталась не ей.

Новый спектакль ставил столичный режиссёр, и попасть в основной состав мечтали все артисты. Анна была уверена, что главная роль достанется ей. И когда во время одного из прочтений авангардная знаменитость объявила, что видит в главной роли её молодую соперницу Снежанну, чуть не задохнулась от возмущения.

Только умение держать лицо спасло её от мерзкого падения в глазах коллег, что с любопытством поглядывали в её сторону. И она чуяла в этих взглядах не только сочувствие и понимание, но и ехидство, зависть, насмешку.

В голове никак не укладывалось, что эта белобрысая бездарность будет играть королеву, а ей придется исполнять роль очередной шлюшки короля Людовика XV.

Гордость пришлось проглотить. Подавив первое желание грохнуть папкой с ролью об пол, она смогла преодолеть себя. Изобразила радостное смущение и убедила коллег, что именно об этой роли и мечтала.

Обмануть удалось всех, кроме единственного человека, которого ей всегда хотелось, если не ввести в заблуждение, то хотя бы заинтриговать. Но за девять лет проведенных рядом с ним так ни разу не удалось сделать этого. Под отрешенным взглядом больших бархатисто-чёрных глаз мужа, она всегда чувствовала себя неуклюжим гадким утёнком, который зачем-то пытается обрядиться в чужие перья.

Рассказывая супругу о новой роли, она пыталась изобразить радостное возбуждение от предстоящей перспективы, сыграть нетривиальную роль. А в ответ получила замечание, что скоро ей исполнится тридцать лет. В этот момент испытала такую ненависть, что еле сдержала себя.

Сегодня видела его в ложе во время спектакля, но занавеса он не дождался. Его, как и всегда, интересовала только её роль. Оставил в гримерке цветы, коробочку с подарком так, чтобы заметили все любопытствующие и исчез. Все коллеги завидовали её счастью. Как же! Заботливый успешный муж, преподносящий изысканные презенты к каждой премьере. Красавец, знаменитость, мечта для любой дурочки!

Только вот покидать театр ей пришлось в гордом одиночестве. А дебелая Снежанночка улетела на байке в компании одного из молодых, но перспективных артистов.

Просторная двухуровневая квартира в самом престижном районе города, предмет зависти всех знакомых, встретила тишиной. Домработница давно закончила свою работу. Васька, огромный серый котище, которого Анна собственноручно подобрала на помойке, спал, свернувшись клубком в своём любимом кресле в гостиной.

Посмотрев на его довольную морду, Анна невольно улыбнулась и подумала, что хоть кому-то хорошо в этом пустынном доме. За все страдания, перенесенные на улице, Василий был с лихвой вознагражден переменчивой судьбой. Теперь его кошачье величество проживало в полной холе и неге, окруженное заботой и вниманием. Даже муж во всём потакал полосатому нахалу. О прошлой бесприютной жизни напоминала только изуродованная передняя лапа, нижняя часть её попросту отсутствовала. Однако это не мешало Ваське вальяжно разгуливать по апартаментам и иногда вырываться на свободу в поисках приключений.

Чтобы убедиться, что мужа нет дома, обошла всю квартиру. На первом этаже кроме гостиной находились кухня, столовая, библиотека, небольшая оранжерея, комната для гостей, два санузла и кладовка. Анна не поленилась заглянуть даже туда, чтобы не оставить мужу никаких шансов вывернуться. На втором этаже две спальни. Они с мужем жили раздельно, объясняя это разными темпами жизни. Каждая оборудована роскошной ванной и гардеробом. Предмет её гордости — тренажерный зал. Кабинет — его они планировали делить на двоих, но Анне там принадлежали только старинные напольные часы, которые она привезла с гастролей в Вене. И святая святых, мастерская мужа.

Везде Анну встречали темнота и тишина. И с каждой открытой дверью её раздражение всё нарастало. Некстати вспомнился отец невероятно довольный тем, что она выбрала себе в мужья сына его давнего и хорошего знакомого, который к тому же добился оглушительного успеха как художник. Но известный в городе бизнесмен и меценат, как папочка любил себя называть, уже четыре года, как перебрался в лучший мир, а дочь осталась один на один с человеком, понять которого так и не смогла.

Чтобы дать выход эмоциям, шваркнула об пол в мастерской букет жёлтых роз. Тот самый подарок от мужа, что ждал её сегодня в гримёрке. Смысла ждать возвращения супруга не было. Поэтому, сняв, таким образом, накопленное напряжение, отправилась спать.

Проснулась из-за пристального взгляда, что чувствовала даже во сне. Муж сидел на подоконнике, и сосредоточенно чиркал карандашом в альбоме.

— Замри! — приказал он, и Анне пришлось в очередной раз подчиниться, уступая напору того, чем одержим был в такие моменты супруг.

Лежать пришлось достаточно долго. Тело затекло, требовало движения, но она терпела, зная каким необузданным, может быть гнев благоверного. Её терпение было вознаграждено. Захлопнув альбом, мучитель покинул свой пьедестал и спустился к ней. Нежно поцеловал её запястья, затем каждый пальчик в отдельности, когда же он добрался до губ, ослеплённая Анна, перестала понимать, на каком свете находится.

Всё оборвалась внезапно. Одним движением муж отодвинул её от себя и, подхватив альбом, вышел из комнаты. Она осталась одна наедине со своим возмущенным телом и растерянно замершей душой.

Гадая чем прогневила злодейку-судьбу, заставила себя подняться. Стараясь не думать о человеке, который числился её второй половиной, ни о том, где он вчера был, занялась приготовлением себя к обычному дню. Злые слёзы прорвались, в ванной. Но всплакнув немного, вспомнила, что могут покраснеть глаза и нос — это помогло.

Вниз спустилась во всеоружии. Пышные волосы, уложены в элегантный узел на затылке, глаза оттенены легким макияжем, так чтобы придать им большую глубину, губы сияют нежно-розовым блеском. Назло себе и своему желанию одеться в черное или красное, Анна выбрала тёмно-синее шёлковое платье, тщательно подобрала украшения, чтобы сволочь сидящая внизу ни в коем случае не догадалась, что ему удалось сделать ей больно. Хватит! Те времена, когда она пыталась достучаться до него, прошли. Сейчас пришло время жёлтых роз!

Муза! Для него она всего лишь муза!

Не живая женщина, не человек, хотя он всегда утверждал обратное. Только лишь образец, с которого можно штамповать бесчисленные копии, и неплохо на этом зарабатывать. А на заработанные деньги, он может купить себе столько шлюх, сколько пожелает. Если бы он хотя бы пытался держать её в неведении!..

Пусть он закидает её хоть миллионом уверений в том, что он работает только ради того, чтобы она жила, как королева. Она давно ему не верит. Отец оставил ей столько денег, что они могли бы позволить себе жить, не работая, и ни в чём себе не отказывать. Но его мужская гордость не позволяла ему тратить её средства. А вот оставлять её одну дома, почему то совершенно не препятствовала.

Спускаясь, она внимательно следила за собой, чтобы не выдать кипящие внутри эмоции. Движения легкие, плавные, лицо умиротворенное, как будто не было никакого разочарования утром и обиды накануне.

Восхищенный взгляд мужа был достойной наградой. Он даже отложил газету, чтобы лучше её рассмотреть. И повинуясь невысказанному желанию, она приподнялась на носочках, подняла руки, изображая балерину, и закружилась, позволяя платью создать вокруг себя облако.

— Ты прекрасна! — произнес он таким голосом, что у неё мурашки побежали по коже.

Домработница, занятая сервировкой стола, поспешила оставить их вдвоём.

Проводив её взглядом, Анна подумала о том, что не только она бросается исполнить любые желания мужа, и ехидно улыбнулась. Вложив в голос весь возможный в данной ситуации сарказм, разрушила семейную «идиллию».

— Но не достаточно, чтобы ты ночевал дома.

Яд достиг цели. Благоверный среагировал моментально, но сдержался и промолчал. Она сумела увидеть его гнев по изменившемуся цвету лица, по судорожно сжатым кулакам и крепко стиснутым челюстям. Подумала, что теперь ей достаточно одной фразы, чтобы он был готов взорваться. Раньше же требовалось потратить немало усилий.

Чувствуя себя отомщённой, она изящно опустилась за стол и пододвинула к себе кофейник. Пока Анна, ангельски улыбаясь, разливала кофе по чашкам, муж наблюдал за ней. Затем, так и не сказав ей ни слова, вскочил и поднялся по лестнице. Грохот двери мастерской возвестил Анне о силе его недовольства.

Одержав маленькую победу, она спокойно позавтракала наедине с Василием, который не поленился влезть на мужнин стул в поисках вкусняшек.

Тихонько напевая строчки из ахматовского стиха: «Нет, у тебя соперниц нет, ты для меня не женщина живая…» — Анна покинула дом.

Садясь в такси, подумала, о разбросанных по полу мастерской розах. Домработница в мастерскую не допускалась, значит, ему придётся собирать их самому…

До начала репетиции у неё ещё оставалась масса времени. Но дома оставаться было нельзя. Нужно было оказаться очень-очень занятой, на тот случай, если её план всё-таки сработает, и ей понадобится алиби.

Набрав по памяти знакомый номер, она почти шепотом, как будто опасаясь спугнуть абонента, спросила:

— Ты занят? Мне нужно поговорить?

Машина остановилась возле помпезного старинного здания канареечного цвета. В нём располагалась довольно известная в «определенных кругах» клиника. В основном сюда обращались для лечения похмелья или борьбы с лишним весом, но были среди них клиенты, которым требовалась более специализированная помощь.

Её встретила высокая брюнетка-администратор. Пришлось обозначиться. О том, что здание принадлежит Анне, никто не знал.

— Я к Радославу Александровичу. Мы с ним договаривались.

Та фальшиво заулыбалась и принялась тыкать кнопки на компьютере бирюзовыми ногтями устрашающей длины.

Чтобы скрасить ожидание, Анна разглядывала плавающих в огромном аквариуме ярко-синих рыбок. Через несколько бесконечно долгих минут, появилась совсем молоденькая девочка в белом халате и проводила её.

Зайдя в кабинет, не сказала ни слова. Тот, к кому она пришла, сидел за столом и что-то выискивал в серых картонных папках. Секунду полюбовалась свежим румянцем, нежным как у девушки лицом, изящными, точными движениями. Подошла, оторвала руку от разложенных бумаг и молча положила её себе на грудь.

Время остановилось. Только сердце Анны билось всё чаще и чаще. А его прохладная сначала ладонь согрелась и даже стала чуточку влажной. На секунду Анна зацепилась взглядом за золотой ободок на безымянном пальце, его не было во время последней встречи. Но это не имело никакого значения. Здесь её власть была безграничной. Сознавая своё могущество, она потянула любовника за галстук и повела в смежный кабинет, где в полумраке притаилась знакомая кушетка.

Когда всё закончилось, она улеглась на эту самую кушетку голой, зная, что нагота будет его смущать, и наслаждаясь этим знанием. Она чувствовала себя слегка отяжелевшей, но в тоже время абсолютно свободной. Расправила волосы, так чтобы они эффектно обрамляли лицо, повернулась на бок, выдвинув вперед нижнее бедро. Сквозь полуопущенные ресницы, наблюдая за реакцией.

Он даже не пытался призвать её к порядку. Медленно одевался, превращаясь из мужчины принадлежащего ей «с потрохами» в известного психотерапевта, лечителя душ избалованных дамочек. Сел на пол возле кушетки, спиной, чтобы не видеть её, и только после этого, позволил себе выдохнуть. Анна поняла это по расслабившимся плечам.

Наслаждаясь собственной властью, запустила руку в его волосы, почти такого же цвета, как у неё, только чуть темнее, вторую подложила под голову. Медленно перебирая мягкие гладкие волосы, размышляла о доме. Представляла жёлтые бутоны, их колючие шипы, что так легко проникают под кожу. Думала о том, какими жестокими могут быть эти укусы. Вспоминала запах такой нежный, манящий, любимый аромат мужа, аромат способный скрыть любое зловоние, даже если в него добавить яд.

Картинка рассыпалась, когда мужчина рядом нарушил молчание.

— Расскажешь, что случилось?

— А разве это имеет какое-то значение? Знаешь, чего я больше всего хочу? Собрать в кучу все его картины и сжечь! И желательно вместе с художником.

Страшные слова повисли в тишине. И она пожалела, что дала им вырваться на свободу. Нужно было держать себя в руках, чтобы никто не мог даже подумать о том, что её трепетная любовь давно переросла в свою противоположность.

Чтобы уверенно сыграть несчастную жертву вспомнила, какие чувства не так давно вызывало в ней отрешенное и всегда немного грустное лицо мужа, его жёсткие, смешные вихры, его ухоженные руки с карандашом в руках. Сердце сразу же заныло. Как же все-таки она его любила! И ведь до сих пор ей не удалось до конца извести это глупое, никому не нужное чувство!

— Скоро в Берлине откроется его выставка. А потом мы сможем хоть немного пожить спокойно. Я так надеюсь…

Она заставила свой голос задрожать и оборваться, как будто выдавая её самую сокровенную мечту. Потому, как на секунду тело любовника утратило расслабленность, поняла, что достигла поставленной цели. Слегка дернув его за волосы, притянула к себе…

Отдыхая, изучала знакомый глянцевый потолок. Пыталась понять, что же держит её, заставляя играть раз и навсегда навязанную мужем роль. Убаюканная память, позволила ей просочиться сквозь время к моменту, с которого все началось. К дню её собственной свадьбы.

Отец не поскупился на расходы, стараясь сделать этот праздник для дочери незабываемым. Так и получилось. Но не благодаря батюшкиным заботам…

Когда жених перенёс её через порог роскошного номера для новобрачных, она была самой счастливой невестой на всей планете. Красавец-муж, признанный обществом талантливый художник, казался ей мечтой. Ничто, не могло омрачить чистой радости, что заполняла её всю без остатка. Радости было так много, что Анна думала, что лопнет, как мыльный пузырь.

Первым делом молодой муж усадил её в кресло, схватил лист бумаги, карандаш и принялся рисовать. Она не удивилась. За три года его ухаживаний, привыкла к тому, что человек, находящийся рядом с ней, иногда превращается в одержимого.

Позировать пришлось долго. Сначала в кресле, потом стоя в полумраке, в белье, которое предназначалось вовсе не для того, чтобы возбудить творческую фантазию. А когда они добрались до постели, она услышала от новобрачного то, что принять было невозможно.

— Я хочу, чтобы между нами никогда не было физической близости? — заявил ей жених, глядя ей прямо в глаза.

— Как не было?! Почему?! Ты меня не любишь?! — вскинулась она.

— Потому что всё это для животных… Сама посуди, как я могу видеть тебя своей музой и в то же время пользовать, как обычную девку?! Пойми — такие отношения не могут быть длительными! — совершенно спокойно ответил он, словно в его словах не было ничего невероятного.

Она сидела на кровати рядом с ним, оцепенев от ужаса и отказываясь верить собственным ушам.

«Что он говорит? Разве все время, что он потратил на ухаживания за ней, он не утверждал, что грезит только ею? Разве происходящее сегодня, не подразумевало того, от чего он ей предлагал отказаться?»

— Я всё равно уйду от тебя к другим, — уверенно подытожил муж, глядя в потолок, на который любовался лёжа на спине, закинув руки за голову.

Подумал немного.

— И ты не сможешь меня удержать. Спокойной ночи, дорогая.

Он поднялся, поцеловал Анну в лоб и тихонечко вышел из спальни, плотно затворив за собой дверь. Оставил её рыдать и смеяться в одиночестве.

В сумке завибрировал телефон и вырвал Анну из воспоминаний.

Первое что она подумала: «Началось»!

Решила не брать трубку и успокоилась. Не хотела портить себе последние приятные минуты. Прощание затянулось.

Уходя, она чувствовала себя утомленной и почти счастливой. Если бы не пропущенный вызов с неизвестного номера и не ожидание...

Новость догнала Анну на сцене. Известие принёс полноватый светловолосый сотрудник полиции в неловко сидящем на нём костюме. Увидев его издалека, она испытала чистейшую радость, но внешне у неё не дрогнули даже уголки губ.

Когда инспектор в сопровождении директора театра подошёл к Анне, та наблюдала за потугами соперницы изобразить из себя королеву и только за ней. Им пришлось трижды повторить новость, чтобы до неё дошло, о чём они говорят. Когда она упала, никто не успел среагировать и подхватить ее. Родная сцена приняла её в свои объятия так легко, что она не почувствовала удара.

Анна заслуженно считалась прекрасной актрисой. Ни у кого не возникло даже тени сомнения в глубине отчаяния, что нежданно обрушилось на неё. Она всегда любила момент, когда можно было снять маску. Любила утонуть в аплодисментах и восхищении толпы. Однако эта пьеса затянулась.

Разве могла она предположить, что удар головой о пол может спровоцировать инсульт?

Всё было продумано и учтено ею. Странная привязанность мужа к розам, его аллергия на инсектицид, которым она несколько месяцев щедро обрабатывала все цветы в доме, запрет для домработницы входить в мастерскую...

Всё кроме этой досадной случайности.

Лицо Анны застыло в вечной маске. И никто теперь не называл её Музой, не ловил каждое движение с карандашом наготове.

Согласно давним распоряжениям Анны душеприказчиком назначили психиатра, который много лет назад лечил её депрессию, и с тех пор наблюдал. Он позаботился о том, чтобы она была окружена уходом, но никогда не навещал.

Кот и домработница, как и прежде, проживали в роскошной квартире, нисколько не стремясь нарушить покой хозяйки, что стала вечной пленницей собственной игры.

Спектакль удался!