Катя

В школу я пошел раньше всех — в два года. Мама брала меня с собой. Она работала учителем, преподавала девочкам труды, ну или как это называется сейчас — домоводство. Учила готовить, шить, вышивать, вязать, а также читала им уйму книг об этикете и умении вести себя за столом и вне его. Бабушек и дедушек, на которых принято оставлять детей, у меня не было, сестра с братом были еще малы для такого ответственного поручения, как слежка за двухлетним сорванцом, и потому я деловито сидел на учительском столе, спиной облокотившись на подушку, заботливо положенною моей мамой, пил молоко и внимательно разглядывал школьниц. Они смотрели на меня с еще большим интересом, корчили мне рожицы и хихикали, а я важничал и не обращал никакого внимания на их задирки. Так и шло время. Коллеги матери называли меня сыном полка, смеялись и постоянно тискали, а я, сохраняя важность все пил свое молоко и всматривался в школьниц. Возможности нанять няню или устроить меня в детский сад не было, и я рос среди школьной суеты, резвящихся ребятишек, длинных уроков, звонков и перемен. Чем, надо признаться, очень доволен был.

К пяти годам школа была изучена досконально. Все три этажа тщательно исследованы на предмет интересных вещей, следов и игр. Кабинет трудовика, преподающего то же, что и мама только для мальчиков, был оккупирован мною с утра и до позднего вечера. Подвыпивший дядя Юра, угощал конфетами и мастерил игрушки из дерева. А однажды, даже сделал мне деревянный нож, точно такой как я хотел, посмотрев мультик про Маугли.

— Эх, денег нет, а выпить хочется, сказал дурак… — говорил дядя Юра шепотом, строгая мне очередную выпрошенную поделку.

— А что ему выпить хочется? — интересовался я с детской наивностью и непосредственностью.

— Что хочется? — дядя Юра поворачивался ко мне — Чаю, чаю ему жутко хочеться, — и его небритое и доброе лицо расплывалось в довольной улыбке.

Мамина коллега, тетя Оля называла меня почему-то «Крендель» и всегда при этом громко хохотала. Улыбчивая и тучная женщина из столовой тетя Таня, в большом белом халате и огромном колпаке на голове, мне очень нравилась. На мой часто задаваемый ей вопрос:

— А почем сердце с сахаром (я имел ввиду булочку в форме сердца с посыпкой)? — она молча махала рукой в мою сторону, и доставала с широкого железного подноса, накрытого белым куском простынки заветное «сердце с сахаром».

— Кушай, кушай, — она улыбалась и щурила глаза.

— Маме привет передавай, сердце ты мое с сахаром!

И тут в моей жизни появился друг. А точнее — подруга. Дочка уборщицы, тети Светы — Катя. Школу считал я своей собственностью, это был мой замок, и я один прогуливался по всем трем этажам в безмолвной тишине уроков. В одну из таких прогулок мы и повстречались. Она бежала навстречу мне по длинному коридору и улыбалась. Когда поравнялась со мной резко остановилась, скользя чешками по мраморному полу.

— Скользить нельзя, упадешь, — сказал я, потупив взгляд в пол.

— Не упаду, вообще не падала еще, сколько разов каталась и вообще даже не падала еще, — она гордо вздернула носик в потолок.

— Сколько тебе лет?

Носик ее вернулся в прежнее положение, глазки забегали, а отдернутая за спину рука начала загибать пальчики.

— Четыре с половиной, да, четыре с половиной! Вот!

— А тебе?

— А мне пять, — выдохнул я с облегчением, — Я старше тебя!

— Ой, ой, ой, — Катя отвернулась, сложила руки на груди, и быстро зашагала по коридору.

С того момента мы были не разлучны. Ссора эта была единственной. Больше мы не ругались и не вредничали. По честному решили, что школа будет общим замком, и скользить по мраморному полу мы тоже будем вместе. Пополам делили мы «сердце с сахаром» и жадно ели его сидя на деревянных стульях в столовой. Прятались от учителей в пустых открытых кабинетах и вели там свои уроки, рисуя мелом на доске дома и деревья. Лазили украдкой по большому спортивному залу, играли в мячи и висели на турниках. Будто бы шпионы прокрадывались в самые потаенные уголки огромной школы. В актовом зале, предназначенном для собраний и концертов, прятались на последнем ряду за креслами и смотрели репетиции школьного театра. Больше всего нравилась нам раздевалка. На первом этаже их было несколько. Закрытые помещения, с желтыми стенами, вешалками и множеством курток. Двери почти всегда были заперты на замок, но иногда нам улыбалась удача, и мы подолгу сидели на корточках друг напротив друга и разговаривали. Обо всем. Катя рассказывала мне про папу, про то, что он хороший и руки у него золотые, вот только пьет много и маму бьет. И они выгнали его. Теперь все хорошо и живут они вдвоем. Волосы у нее были русые, и на голове красовалось два хвостика. Когда мы бежали куда-нибудь, я специально поддавался, чтобы оказаться сзади и увидеть как «хвосты» развеваются и прыгают вместе с хозяйкой. Мне очень это нравилось. Катя ходила всегда в красном клетчатом платье, с черными квадратами в клетках и в голубых колготках. Во время наших многочасовых бесед в раздевалках, она сидела на корточках и обхватывала руками ноги, голову опускала и смотрела в пол, так что хвостики свисали вниз. Я так любил смотреть на нее в такие моменты: на платьице, колготки и хвосты. Я сидел, смотрел и слушал. А она все рассказывала, как мама опять помирилась с папой, а папа опять напился, и мама тоже напилась, и подрались они. Про то, как мама плакала всю ночь. И о том, что папа хороший и обещал ее даже в парк сводить.

Прошло чуть больше года. Мы всегда были вдвоем. Иногда бывало так, что мама оставляла меня дома с братом или сестрой, я расстраивался и обижался на нее. В такие дни Катя приходила к кабинету труда и подолгу сидела в коридоре. Постучаться в дверь стеснялась. Просто ждала сидя на корточках и обхватив руками голубые колготки. Когда мама выходила из кабинета, увидив Катю начинала причитать.

— Ну что же ты, Катенька, постучалась бы, я бы тебе чайку налила с конфеткой, пойдем, пойдем, — мама звала ее в кабинет, но она не шла, стеснялась.

— А Владик где?

— Да он дома, пойдем ко мне, проходи.

— Нет, спасибо я пойду тогда.

Дома мне мама рассказывала, что Катя приходила, сидела под дверью и меня ждала. Почему то меня стали оставлять дома все чаще и чаще. Мы стали реже видется, Катя становилась полноправной хозяйкой нашего трехэтажного замка. Но после каждой разлуки, мы вновь встречались и никак не могли надышаться, наиграться, наговориться! Наверное, в сотый раз мы излазили всю школу вдоль и поперек, и все время были вместе, и все время были счастливы. Атаковывали уговорами бабушку вахтершу, из начального блока, дать нам по сладкому сахарному петушку на палочке, дразнили физкультурника и убегали от гонявших нас старшеклассников.

В один из таких волшебных дней, совершенно умаявшись от своих проделок, мы пошли в раздевалку, дверь к нашему счастью оказалась не запертой. В самой комнате не было ни курток, ни вешалок, только желтые-желтые стены и пустота. Мы прошли и сели как всегда друг напротив друга. Катя опустила голову и начала рассказывать. Все о том же. Об отце пьянице, о матери пытающейся постоянно вернуть его и вечно его выгоняющей, как вдруг я прервал ее.

— А ты знаешь про планеты?

— Как это, про планеты? — удивилась она.

— Ну, про то, что есть космос, а в нем плавают разные планеты, как, ну как, корабли в море, знаешь корабли?

— Корабли знаю, а море нет, море это вода?

— Да, вода, а космос тоже как вода, а в нем планеты вместо кораблей, большие и маленькие и все плавают вокруг солнца, поняла?

— Поняла. А откуда ты знаешь?

— Мне мама книжку купила про планеты. Прочитал. Мне они вообще очень нравятся, там интересно. Я названия даже все выучил. Хочешь расскажу?

— Хочу...

— Слушай, а хочешь, полетим туда, а?!

— Куда?!

— Ну в космос, на планеты, хочешь?!

— А как?

— Ну захотим и полетим! Там хорошо, там планеты, солнышко, а у Сатурна кольца есть!

— Кольца…. — задумчиво повторила Катя.

Я плотно закрыл дверь в раздевалке, отвернулся к стене и сделал вид, что нажимаю на какие-то кнопки, она внимательно следила за мной и молчала.

— Так, сейчас мы, первая ракета пошла, готовимся к взлету, до запуска 10,9,8,7….

— Правда, полетим? — глаза ее загорелись.

— Конечно полетим, до взлета 6,5,4….

— Разве на «раздевалке» можно в космос улететь?

— На чем угодно можно, если захотеть и это не раздевалка, а самый настоящий космический корабль! Так что 3,2,1…… — Пуск!

Катя забилась в угол напротив меня. Я важно нажимал на несуществующие кнопки и делал серьезный вид. Она внимательно следила за каждым моим движением.

— А где мы сейчас летим?

— Пока только к Луне подлетаем, ты Луну видела?

— Только в окошко, а сейчас нельзя посмотреть?

— Нет, это опасно, сиди там и не бойся. Немного полетаем и вернемся, — я бросил на Катю взгляд отважного и бесстрашного космического капитана.

Она безмолвно смотрела на меня. Спрашивала про корабль, про то где сейчас летим. А я гордо отвечал, что проходим орбиту Юпитера и берем курс обратно на Землю.

— Я боюсь, хочу к маме…

— Мы скоро прилетим, не бойся, зато мы побывали в космосе!

Катя улыбнулась. Мы успешно приземлились и вышли из корабля.

— Спасибо тебе, Владик. Мне очень понравилось.

Я улыбнулся. Это была наша последняя встреча.

Мама долго не решалась поговорить со мной, а я не понимал, что произошло. Тетя Света уволилась со школы, и они вместе с Катей, пропали куда-то из моей жизни. В каптерке уборщицы отводили глаза от меня, когда я по обыкновению к ним заходил и спрашивал где моя подруга. Никто не объяснял в чем дело или не хотел объяснять. Наш космический корабль без Кати не летал, петушки на палочки были не сладкими, да и все как то потускнело, школьный замок вернулся к своему первому маленькому хозяину, но он был вовсе этому не рад .

Забавные люди взрослые, вроде бы взрослые, а порой как дети. Как не скрывали правду от меня, я чувствовал, что что-то не так. В гости к нам пришла тетя Лена. Мама, моя сестра и тетя на кухне пили чай. Они разговаривали шепотом, но я стоял под дверью и слышал все отчетливо.

— Она пришла ко мне, обычно в коридорчике сидит, стесняется, а это постучала, говорит, где Владик? Дома говорю, сидит, простудился. Конфетку ей дала. Потом выхожу, а она все сидит в коридорчике. Я звала, звала, а она так до вечера и просидела. Только конфетки брала и ждала.

— Бедное дитя, ой, ой, ой, — запричитала тетя Лена.

— А потом слух пошел, алкаш какой-то, то ли пьяный с сигаретой уснул, то ли еще чего, вообщем — пожар. А она, бедненькая одна дома. Под стол забилась маленькая, не смогла дверь открыть, да там и сгорела заживо.

— Ой, да как же это так! Что ж твориться?! — тетя схватилась руками за голову.

— Вот такой кошмар, девчушка маленькая совсем, ко мне приходила, глазки блестят, и сгорела…. — мама заплакала.

Я открыл старую дверь и вошел на кухню.

— Как Катя сгорела?

Тетя уронила кружку с чаем на пол и она разлетелась вдребезги. В комнате повисла тишина.

12.12.2012 Посвящается памяти Кати.