Алые паруса

— Едем до Жуковского, Невский закрыт — Алые паруса.

Двухсекционный автобус грузно отрывается от остановки, как от причала. Мотор уверенно бурчит, ворочается в своей норе, навевает сонливость.

Нежная белая ночь незаметно обнимает город, улицы пустынны и полны летней безмятежной усталости.

За окном на одноместном велосипеде парнишка везет девушку, им не удобно — он стоя на педалях, а она изогнулась как гибкая ива откинувшись назад; смеются счастливые.

Параллельным курсом могуче пристроился трамвай. Пассажиры как по команде смотрят в окна — автобусники разглядывают трамвайцев, а они нас. Они выглядят также как мы, те же руки, ноги, головы, любопытные глаза, но в их больших черных зрачках чувствуется другой разум, и вроде есть толика взаимопонимания, но все не то — они "трамвайские".

На нерегулируемом пешеходном переходе, видимо подвыпивший дяденька, пропускает двух тяжеловесов, по-военному, но с пьяненькой небрежностью, отдает им честь.

— Едем до Жуковского, ребята, — сообщает пожилой кондуктор с висящими концами седых усов. Он ко всем в автобусе обращается именно так — "ребята". И к юным и пожилым, к женщинам и мужчинам. В салоне автобуса разговоры перекатываются как океанские волны и, если прислушаться, можно услышать каждую волну — печаль и радость, уединение и шумная компания, изредка увидишь одинокий понимающий взгляд — мы все вместе, всё как на ладони, как в старой коммуналке, останови мгновение, присмотрись и прислушайся.

— Следующая Красного текстильщика!

А на гранитном парапете вчерашние мальчуганы и глазастые девчонки, теперь выпускники, в белых сорочках и блузках, с бокалами в руках, позируют перед фотоаппаратом, что то радостно кричат бессвязное — верят, что вот именно сейчас начинается настоящая жизнь. Еще не поняли, что она самая случается с ними каждый день. Становится душно, над Невой смыкаются облака.

У Таврического впорхнула длинноволосая светлая девушка в синем опрятном платице, точеные ножки в открытых босоножках, спокойная улыбка, добро в глазах и плавность в движениях — сама юность. Пассажиры сразу узнали её и прислушались к разговору:

— Едем до Жуковского, сударыня!

— А как мне теперь до Мариинского театра доехать? — недавно в городе.

— Чего вы так здорово задумались? Прыгаете в метро до Сенной, дальше пешком до Вознесенского, там и Мариинка близко. По другому? Гарантии дать не могу — все перекрыто, Алые паруса! Двадцать восемь рублей стоит информация...

И отрывает для юности билет, наверняка счастливый. В этот вечер не может быть по другому.

— Ребята, следующая конечная!

И автобус с размаху врывается в суматоху центральной части города — люди бегут, спешат, живут.

Смотрю на свой билет и, усмехнувшись, выхожу последним под неспешный летний дождь.