Глава 5: Возвращение

Бануреев встал, направился в обратный путь и жестом указал следовать за ним. Обратно было идти труднее. Когда же молодые люди уселись в уазик, Артур направил аппарат в сторону дома. Ехали уже медленнее, водитель не видел нужды торопиться, хотя уже появились самые первые тени сумерек. Антон всё ещё вопросительно смотрел на друга, а тот спокойно начал.

«У моего отца одноклассница живёт на окраине Красноусольского. Её зовут Наиля. Сейчас она живёт нормально, хотя за это пришлось хорошо помучиться. Когда она была в десятом классе, у неё парень появился, ещё тот балбес: учился плохо, постоянно дрался, курил. У него только один талант был — танцы на дискотеках. Когда этого парня забрали в армию, за Наилёй стал ухаживать другой юноша. Она сначала сопротивлялась, но под натиском знаков внимания не устояла. Когда первый парень её вернулся из армии, он очень разозлился, убил этого прыткого ухажёра, за что свободой и поплатился. Сама же Наиля недолго одна оставалась, вскоре у неё новый поклонник появился. Повстречались они немного, потом свадьбу сыграли. Только человек этот оказался плохим мужем: бил часто, кричал, в запой уйти мог. Однажды, на базаре, Наиля познакомилась с каким-то торговцем специями. Не помню точно, кто это был, но кто-то из азиатов. Она с ним и сбежала к нему на родину, два года там пробыла. Не знаю, поженились они там или просто так вышло, но потом Наиля вернулась назад, в родную деревню, с ребёнком на руках. Похоже, что с тем мужиком тоже не всё гладко было, раз она вернуться решила. Взял её в жёны один мужчина, лет на пять старше. Сам по себе он довольно страшненький на вид, особо знаков внимания не проявлял, но зато имел свою лесопилку, так что мог бедную Наилю с ребёнком обеспечить, вот она и пошла за него. Они так и живут до сих пор вместе, я даже в их доме один раз побывал. Не скажу, что дом шикарный, но опрятный, а детей больше не рождалось».

Антон больше ничего говорить не стал, так как боялся нарваться ещё на какую-нибудь историю. Ему нравилось слушать подобные вещи, но не в таком объёме, тем более, что Артур говорил медленно, часто повторялся и мог издавать звуки, похожие на мычания быка, свидетельствующие, что рассказчик усердно вспоминает последовательность событий.

Остановились у родника. Бануреев пошёл мыть и наполнять бутылку, а Повязин просто наблюдал и рассматривал всё, что находилось вокруг. Сам родник был облагорожен. Он был исполнен в виде небольшого фонтанчика, за которым красовалась огромная каменная глыба. От этой глыбы в разные стороны уходили две лестницы, переходящие в лесные тропинки. Никто толком не знал, куда они ведут, но было видно, что по ним часто ходят.

Набрав воды и умывшись из родника, путники отправились дальше. Они приехали домой уже в девятом часу вечера. Поужинав гречкой, оба сидели на бетонном крыльце и смотрели, как медленно и неумолимо краснели горы в закатном огне. Луна только начала уменьшаться, поэтому отсутствие её кусочка было почти незаметно. Теперь она не была красной. Цвет её стал жёлтым, как сливочное масло. Загорелись первые звёзды.

— А как ты спишь в этом омшанике? — Тихо спросил Антон.

— Обыкновенно. Мне очень нравится там спать.

— А можно я сегодня там посплю?

— Хорошо, я тогда буду в своей комнате.

— Спасибо!

Пошла прохлада, стемнело. Зажгли фонари. Молодые люди пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Бануреев быстро разобрался с постельным бельём, лёг. Он смотрел на фотографию, которая стояла на тумбочке, рядом с кроватью. На фотографии были изображены двое: маленький Артур и его дед. Лицо деда было вопрошающим, как будто задало зрителю простой и понятный вопрос, на который не существовало ответа. Лицо же ребёнка смотрело в объектив большими серо-зелёными глазами и имело в себе едва заметные зачатки того, что объединяло обоих: дикая суровость и простота. Молодой человек не заметил, как уснул и вступил в воображаемый диалог со своими покойными предками. Право, им было о чём поговорить.

Антон долго осматривал место своего ночлега, потом улёгся на кровать и так лежал, вдыхая незнакомый, но свежий и приятный запах. Веки его стали тяжелеть, появился приятный зуд в лазах, а узоры на деревянных досках вдруг показались загадочными и волшебными. Когда нога дёрнулась в предсонной агонии, было уже поздно. Он заснул, видя всё то, о чём ему сегодня рассказал друг. Сны были страшными, но интересными, было в них что-то пугающе-манящие. Всё успокоилось. Тишина поглотила село и горы. Башкирская ночь царствовала.